Батурин: город мазепинского позора

«Батура»  на древнерусском – башня. Батурин, стало быть, – «городишко с башней», название вполне логичное для поселения на краю Слобожанщины, боевой границы России. Изрядная часть территории, где стоял и стоит Батурин, вплоть до Гадяча на юго-восток и Новгорода-Северского на север, была подарена Богдану Хмельницкому царём Алексеем Михайловичем с повелением образовать здесь гетманскую столицу. Государевым послам надоело отыскивать главное казацкое застолье, имевшее все признаки цыганского табора: то оно стояло в Чигирине, то в Киеве, то в Суботове, то ещё Бог знает где.

Край был богатый, ставший местом кормёжки сразу трёх малороссийских полков: Гадяцкого, Черниговского и Стародубского. И удобный для гетманов в том смысле, что лежал вдалеке от Запорожья, связи с которым всё больше утрачивались, незыблемо сохраняясь лишь в гетманском титуле. Тут были построены «хатынки», в воображении степных жителей Малороссии разросшиеся до «дворцов», в которых хранились «добра», нажитые непосильным трудом казацкой старшины. «Город», который получил, правда, официально сей статус в 2008 г. (но якобы пребывал в нём и «раніше, з 1625 по 1923 гг.), был маленько укреплён и осажен уже при Мазепе, более всех прочих гетманов преуспевшего на сколачивании собственных капиталов, попутавшего государственную казну с собственным карманом, достаточно сильным гарнизоном в составе четырёх сердюцких полков, состоявших исключительно из наёмников: поляков, сербов и молдаван. Что это были за люди, рассказал историк Дмитрий Бантыш-Каменский: «Горе человеку, попадавшемуся в их руки!.. Чернью они играли, как мячом, поэтому были ненавидимы народом. И войско не терпело их…» Почему Мазепа окружил себя этими наёмными головорезами? Потому что и сам был ненавидим в народе: за бесконечные поборы, оброки и «панщины» в свою пользу. Их, сердюков, возглавлял в описываемое время прусский наёмник, жестокий и достаточно глупый Фридрих фон Кенигсек.

Сердюки. Фрагмент картины неизвестного польского художника конца XVII века

Безусловно, против любой вооружённой банды грабителей город был достаточно защищён. Но, как писал в донесении на Мазепу русскому царю генеральный писарь и стольник Василий Кочубей, «в минувшие лета малороссийские города были крепко арендованы, благодаря чему крепости были надёжны к обороне… а теперь все города малороссийские остаются неоправленными, а особенно Батурин двадцать лет стоит без подчинки, и из-за этого валы вокруг него везде осунулись и обвалились, отчего одного дня вражеского нападения отсидеться невозможно. Эта халатность относительно крепостей для чего происходит, могут то благоразумные лица рассудить и уважить, а свой подвирок Гончаривку (покинув город) [Мазепа] велел обнести значительным валом по какой-то неизвестной причине…».

«Неизвестная причина» вскрылась осенью 1708 года при подходе шведской армии к границам Стародубского полка. «Вашего Царского Величества верный подданый, нижайший слуга и подножок Иван Мазепа», как он подписывал свои письма монарху, а сановникам царским – «всего добра зычливый приятель и слуга», гетман, что добрый хомяк, стаскивал в Батурин – навстречу  врагу Петра I Карлу XII – пушки и порох, провиант и фураж. Чтобы сдать шведскому королю, слывшему «раздавателем корон». Не просто так, а в виде платы за передачу ему, Мазепе, в наследственное владение части современной Белоруссии. Остальное шло довеском: «Вся Малороссия, включая княжества Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, должна вернуться под владычество Польши и оставаться под её короной, за что Мазепа награждается титулом князя и получает Витебское и Полоцкое воеводства с теми же правами, которые имеет герцог Курляндский в своей земле».

Генеральный писарь Василий Кочубей и гетман Иван Мазепа

Царь Пётр I и многие из его ближайшего окружения до конца верили Мазепе. На подходе армии Карла XII он, чтобы не ехать к русскому царю на совет перед лицом вражеского вторжения, сказался недужим; его скосила болезнь «подагрическая и хираргическая». Царь послал к нему своего медика Петра Козоа (которого гетман не принял, ссылаясь на незнание французского), а Меншиков сам ринулся навестить своего «добра желательного приятеля», как тот уверял ранее, чтобы хотя бы застать в живых – ведь он, по донесениям, уже успел и собороваться. Но мнимый полупокойник мигом воспрял и начал метаться, как заяц, из места на место, заметая следы; тут его воровство и вскрылось.

Будучи прекрасно осведомлённым о накопленных в Батурине припасах, царь Пётр направил туда отряд под командованием князя Дмитрия Голицына и летучий корволант драгун светлейшего князя Александра Меншикова, общим числом около 6 тысяч человек.

Светлейший князь Александр Меншиков и князь Дмитрий Голицын

Фальсификаторы истории пытаются развернуть батуринский эпизод в нечто вроде эпопеи героического многодневного противостояния защитников крепости «московской орде»; на самом деле всё было гораздо проще. Меншиков ещё спешил к этой крепости, когда получил письмо от царя, предупреждавшее, что «неприятель пришед стал у реки Десны на Батуринском тракте». Вдогонку пришло второе письмо: «…извольте быть опасны и по тому смотря поступать, ибо неприятель перебрался от Батурина только в шти (шести) милях, и наши войска начали отступать к Глухову». В очередной депеше государь предостерегал, что «сей день и будущая ночь нам ещё возможно трудиться там, а далее завтрашнего утра (ежели чего не сделано) бавиться (оставаться) нам там опасно».

В «сей день» календарь показывал 12 ноября (по нынешнему исчислению). Под крепостью Меншиков оказался на сутки раньше, Голицын ещё раньше. Он первым повёл переговоры с осаждёнными сторонниками Мазепы. Те юлили, отказываясь впустить русские войска без гетманского приказа. Меншиков тоже направил к коменданту представителей казацкой старшины и казаков, бывших в его отряде. Среди добровольцев-парламентёров выделялся казак из Кролевца, ветеран двух Крымских и Азовского походов Фёдор Данилович Стожок. Дважды ходил он на переговоры, чтобы «оных воров от напрасного христианского кровопролития унять». Уйдя вторично, в лагерь не вернулся – был прикован к пушке, как и прилуцкий полковник Иван Яремович Нос, показательно выставленный в этом виде на валу. Меншикову Кенигсек пообещал, что сдерёт с него кожу живьём. Маски, таким образом, были сброшены. 

Батуринская крепость (макет, современная реконструкция)

Меншиков сделал вид, что собирается организовать переправу через реку Сейм, дабы обойти крепость – на мост оборонявшиеся навели пушки и пригрозили стрелять. Меншиков отошёл вниз по течению и организовал переправу на лодках. Это вызвало переполох: «мазепинцы, стоявшие у мостов с пушками, побежали в замок с большой тревогою; таким образом мосты были очищены и царские войска стали перебираться через реку…» Ночью сердюки перепились, а драгуны готовились к штурму. «Завтра с Божией помощию будем чинить промысл, ибо никакой склонности к добру в них не является, и так говорят, что хотят до последнего человека держаться», – депешировал Меншиков царю. А спустя несколько часов сообщил: «Доношу Вашей милости, что мы сего числа (13 ноября) о шти (шести) часах пополуночи здешнюю фортецию с двух сторон штурмовали и по двучасном огню оную взяли».

Пётр оставил судьбу крепости на рассуждение Меншикова: «Если можно в нём (в Батурине) от шведов сидеть, то извольте поправить и посадить гарнизон… Буде же (как я от присланного слышал) оной не крепок, то зело лучше такую великую артиллерию вывезть в Глухов… а строенье сжечь, понеже… шведы также легко могут взять, как мы взяли, и для того не изволь время терять, ибо сего дня шведы перешли реку и чаю завтра конечно подойдут к Батурину или куды глубже…».

«Резня в Батурине». Лживая трактовка событий от современного художника А. Ивахненко

И вот попробуйте представить себе: шведы буквально на подходе, а Меншиков, по уверениям историков-националистов, начинает строить виселицы и приспособления для колесования, связывать плоты и устанавливать на них виселицы и распятия, чтобы пустить вниз по течению Сейма на предмет устрашения малороссиян. При всём при том, что речка эта уже начала покрываться льдом, что течёт она севернее, а не на юг, далее впадает в Десну и гипотетические плоты по ней должны были бы приплыть (взламывая лёд?) в Чернигов, а там – русский гарнизон. Кого устрашать?

А как же с вывозом пушек? 40 тех, что получше, действительно отправили в Глухов и не менее 50 заклепали. Как с формированием обозов пороха и ядер, продовольствия и иных припасов? Неужто пренебрёг этим Меншиков, увлёкшись пытками да казнями? Да нет, всё сделал по царёвому указу – ценное перевёз в новую гетманскую столицу, где три дня спустя после батуринских событий был избран новый гетман Малороссии Иван Ильич Скоропадский. Крепость предал огню, начал её сжигать даже не он, а комендант Кенигсек, испепеливший предместья. Жители разбежались во время боевых действий, задал стрекача и этот прусский наёмник, но был пойман и не факт, что казнён: известно, что царь помиловал приведенных к нему уцелевших сердюков – победитель был великодушен.

Малороссия действительно имела такой вид; но не после разорения Батурина, а вследствие карательных экспедиций шведов и мазепинцев. Кадр из украинского пропагандистского фильма «Украина: лабиринты истории / Батуринская трагедия»

Данный эпизод – разорение Батурина, имевший абсолютно оправданное военное значение (лишивший противника многих боевых запасов), был поднят на небывалую пропагандистскую высоту экс-президентом Ющенко, построившим в Батурине реплику старой крепости. Что наполнило новым содержанием созданный в 1993 году решением Кабмина Украины национальный историко-культурный заповедник «Гетманская столица», сделав его генератором ненависти и злобной русофобии. Большой любитель похоронной тематики и плясок на костях, Виктор Андреевич и календарь наполнил «кладбищенскими днями», когда в углу экрана телевизора должна была гореть «свічка скорботи». 13 ноября зажигалась и «Батуринская свеча». Нововведение не прижилось, и слава Богу. Ведь, если говорить о малороссиянах – жертвах так называемого полтавского периода Великой Северной войны, то «свеча скорби» должна была бы, по совести, гореть неугасимо вплоть до победы под Полтавой 10 июля. В имевшей большой общественный резонанс книге «Соборное мнение о Мазепе» приведён мартиролог украинных поселений, действительно сожжённых шведами при непостредственном участии Мазепы. Их здесь на любую букву алфавита – от Атюши до Чернух, включая родное село Ющенко Хоружевку. Но их пепел почему-то не стучит в сердца украинских националистов. Не потому ли, что их жёг король-европеец?