Штурм Измаила: ключи от Крыма, Кавказа, Дуная и Чёрного моря

Поражение Турции в войне 1768–1774 годов привело к обретению Крымским ханством независимости от Османской империи, а затем и к присоединению Крыма к России, созданию Черноморского флота, возрастанию влияния России на Балканском полуострове, в Северном Причерноморье, на Кубани и в причерноморских областях Грузии. Итоги войны были закреплены Кючук-Кайнарджийским мирным договором и позднейшей Айналы-Кавакской конвенцией, объявленной его частью.

В 1787 году Екатерина II совершила свой Таврический вояж - путешествие в новообретённые земли Юга России. В Санкт-Петербург императрица возвратилась 11 июля. А всего месяц спустя, 13 августа, разразилась новая русско-турецкая война. Требования Турции были ультимативны: вернуть Крым, уйти из Грузии и дунайских земель, согласиться на досмотр всех российских кораблей, следующих через Босфор и Дарданеллы.

Приезд императрицы Екатерины II в Феодосию. Художник Иван Айвазовский

В обе эти войны Турцию столкнула Европа. В первом случае – Франция, заинтересованная в ослаблении Османской и Российской империй.

Вторую турецкую войну предварял ещё больший клубок европейских интриг. Султана Абдул-Хамида I, сменившего на троне своего брата Мустафу III, склонили к реваншу интриги Англии и Пруссии. В дело снова втянули поляков. «Прусские деньги… приготовили умы и сердца поляков, а великодушные обещания бескорыстной поддержки, возбужденная надежда освободиться из-под влияния России, надежда играть роль (впоследствии Польше сулили даже Белоруссию и Киев), докончили дело: поляки отвергли предложенный Россиею союз, а 29 марта 1790 г. заключили союзный договор с Пруссиею».

Пруссаки убедили султана в том, что Порта как добрая союзница должна была взять на себя издержки по увеличению прусских владений. За это ей оказывалась помощь в реорганизации армии и усилению крепостей (оплачиваемая турками отдельно). В деле грабежа «союзника» не отставала и Франция. В частности, рука об руку трудились над переоборудованием крепости Измаил в соответствии с новейшими европейскими достижениями в фортификации французский инженер де Лафит-Клове и немецкий – Рихтер.

Деньги свои они получали не зря. И турки не «просто так» их платили: в огромной важности Измаила они убедились еще в прошлую войну с русскими. Турки называли Измаил «Ордукалеси» – армейская крепость, поскольку внутри она заключала «обширное пространство», «оплот для целой армии».

Протяжённость крепостных валов Измаила составляла более шести километров (втрое больше, чем длина стен Московского Кремля). Внутри имелось множество прочных каменных зданий: ханов (гостиниц), крепкий дом сераскира, казармы и мечети, погреба и другие помещения, способные защитить от огня осаждающего, предоставлявшие реальную возможность долгой упорной обороны.

Примерный вид крепости Измаил. Современная реконструкция

Крепость возвышалась амфитеатром от берега Дуная до древней ограды – стены, построенной ещё генуэзцами. На верхней части крепостного вала располагалось более 200 орудий, разделённых на 10 отдельных батарей с 85 пушками большого калибра и 15 мортирами, одна из которых стреляла 15-пудовыми снарядами. Орудия были способны вести перекрёстный огонь.

Во главе обороны стоял поседевший в боях трёхбунчужный Айдозли-Мехмет-паша. Султан дважды предлагал ему звание визиря, но он всякий раз отклонял предложения. «Без кичливости и без слабодушия, он постоянно выказывал твердость и решимость скорее похоронить себя под развалинами крепости, нежели сдать её», – свидетельствовал историк.

Частью гарнизона при содействии своих пятерых сыновей командовал брат крымского хана – храбрый Каплан-Гирей. Готовность отстоять Измаил или умереть демонстрировали также многие другие трёх- и двухбунчужные паши, оказавшиеся под началом Айдозли-Мехмет-паши, а «немногие малодушные не смели обнаруживать свою слабость». Ещё бы: фирман султана прямо предписывал защищать крепость до последнего. Сдавшемуся в плен была уготована смертная казнь везде, где бы он не появился. Выбор был невелик – с честью умереть в бою, либо с позором – на плахе.

Султаны Мустафа III (слева) и его сын Селим III.

Победная для русских Кинбурнская баталия и овладение ими Хотином стали первым отрезвляющим душем на горячие османские головы, взятие Очакова – настоящим шоком (вскоре после получении этого известия, 7 апреля 1789 года, султана Абдул-Хамида I хватил апоплексический удар). К власти пришёл Селим III, сын султана Мустафы III. Он был вроде и не прочь прекратить военное противостояние с Россией, к чему его подталкивало плачевное финансовое состояние страны, но союзнические обязательства… Да и то обстоятельство, что это повод к развязыванию войны зачастую может быть ничтожен. А вот основанием к её прекращению всегда должно служить весьма значительное событие.

Таковыми не стали, к сожалению, ни сражение под Фокшанами 21 июля 1789 года, когда русско-австрийской армией под командованием генерал-аншефа Суворова был наголову разбито турецкое войско Юсуф-паши, ни совершенный разгром (от войск Суворова же) принца Кобургского 100-тысячного войска турок при реке Рымник (за что Александр Васильевич был удостоен графского титула с проименованием «Рымникский»), ни взятие союзными войсками Белграда, Бухареста и ряда других турецких укреплённых пунктов в Сербии.

Императрица Екатерина торопила Потёмкина, требуя скорейшего завершения войны. В своём рескрипте ему 1 ноября 1790 года она писала: «…обратить все силы и внимание, и стараться достать мир с турками… Но о сём мире с турками я скажу, что ежели Селиму нужны, по его молодости, дядьки и опекуны, и сам не умеет кончить свои дела, для того избрал себе пруссаков, англичан п голландцев, дабы они более ещё интригами завязали его дела; то я не в равном с ним положении, и с седой головой не дамся им в опеку».

Светлейший князь Тавриды прекрасно осознавал, о чём шла речь между строк: о взятии Измаила, над чем безуспешно трудились на протяжении осени многие его генералы, но безуспешно. Понимал он и то, что лишь Суворов с его уникальными дарованиями мог решить эту непосильную никому задачу. В ставку генерал-аншефа, в Галац, тут же полетело его письмо: «Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость, поспеши мой милостивый друг. По моему ордеру к тебе, присутствие там личное твое соединит все части. Много тамо равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторой род сейма нерешительного». Другим его письмом Суворову даровался полный карт-бланш: делать всё, что он за благо рассудит, лишь бы Измаил был взят.

Приехав (на невзрачной лошадёнке, в сопровождении одного ординарца, намного опередив шедшие с ним войска), Суворов осмотрел театр предстоящих действий и лишь подтвердил вывод, ранее сделанный М.И. Кутузовым, на тот момент генерал-майором: «крепость без слабых мест». Армия встретила полководца приветственной пальбой с батарей, «общая радость распространилась между войсками», уверенность в победе была совершенная.

Генерал-майор М.И. Кутузов – участник штурма Измаила, назначенный после взятия крепости её комендантом. Иллюстрация из «Истории русской армии» А.А. Керсновского

Суворов исправил положение со снабжением войск провиантом, организовал учёбу, построив в тылу лагеря часть крепостного вала, который надлежало штурмовать. Добился полной боевой слаженности: пока одни взбираются по лестницам, другие прикрывают их огнём. На вершине вала первые дожидаются вторых, и только вместе они врываются в крепость, ибо поодиночке – перебьют. Удачно выбрал время штурма: в ночной темноте. Рассвет должен был застать атакующих уже на валах. Бой на улицах следовало вести в светлое время суток, чтобы не поражать своих.

«Суворов обучает солдат». Художник К. Лебежко

Айдозли-Мехмет-паше было послано Суворовым два письма, самым известным из которых является второе, краткое: «Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление – и воля. Первый мой выстрел – уже неволя. Штурм – смерть». Ответ тоже вошёл в анналы истории: «Скорее Дунай потечёт вспять и небо упадёт на землю, чем сдастся Измаил».

«Упорство и ярость обороны турок были нечеловеческие», - писал очевидец штурма. Действительно, «из 40 тысяч турок не спасся никто, сераскир и все старшие начальники были убиты. В плен взято всего 6000 человек, с 300-ми знамён и значков и 266 орудиями. Урон Суворова – 4600 человек», – писал военный историк Антон Керсновский.

Схема штурма крепости Измаил. Из «Атласа карт и схем по русской военной истории»

Впечатление от падения Измаила, по оценке современника, было «просто оцепеняющее». Из близлежащих крепостей Мачин и Бабадаг турки попросту разбежались. В Браилове, несмотря на 12-тысячный гарнизон, «обыватели просили пашу, когда российские (войска) придут, чтоб он сдался, дабы с ними не была участь равная Измаилу». В Стамбуле, где воцарились страх и уныние, вдруг вспомнили предание, что с севера придёт белокурый народ, который вытеснит турок в Азию. «Заговорили о необходимости укрепления столицы, о всеобщем oпoлчeнии, но созвание войск не имело успеха».

Главнокомандующий русской армией на Юге России светлейший князь Г.А. Потёмкин-Таврический. Старинная гравюра

Императрица Екатерина II ликовала. В рескрипте к Потёмкину (главнокомандующему) по случаю неслыханной победы Суворова она писала: «Измаильская эскалада города и крепости с корпусом в половину противу турецкого гарнизона, в оном находящимся, почитается за дело едва ли ещё где в истории находящееся и честь приносит неустрашимому российскому воинству. Дай-Боже, чтобы успехи ваши заставили турок взяться за ум и скорее заключить мир».

«Оцепенела», получив известие о взятии Измаила, и Европа. Отрезвев, Польша отбросила прусские идеи размена своих городов, дающих выход к Балтике, на нищую Галицию. Швеция по-быстрому свернула свои боевые действия, и её король Густав III первым завязал переговоры о мире на условиях status quo ante bellum («положение, бывшее до войны»). Мир был подписан в Ревеле 3 августа 1790 года.

Золотой офицерский крест и серебряная солдатская медаль; обе награды с одинаковым девизом: «За отменную храбрость при взятии Измаила декабря 11, 1790», обе носились груди на ленте Ордена Святого Георгия

Оставалась Турция, которая, по обыкновению, волынила с прекращением военного безумия. Но получив ряд новых чувствительных поражений на море (у мыса Тендра и при Калиакрии), а также на Кавказе (взятие крепости Анапа) подписала 29 декабря 1791 года Ясский мирный договор. Он надёжно закрепил за Россией всё Северное Причерноморье, включая Крым, расширил её владения между Южным Бугом и Днестром, а также на Кавказе, где Турция отказывалась от каких-либо претензий на Грузию.

Прямой плод Ясского мира – город Одесса, основанный в 1794 году на землях, уступленных Турцией России, по формуле того договора – навечно.

Заглавная иллюстрация: «Взятие Измаила (со стороны Дуная)». Акварель военного художника Михаила Иванова, созданная по эскизам, сделанным им во время битвы. 1791 г.