Священномученик Максим Горлицкий: «Да живёт Святая Русь и Святое Православие!»

6 сентября (24 августа) 1914 года в Горлице (сейчас город в восточной Польше) австрийскими властями был расстрелян клирик Русской православной церкви Максим Сандович. Расстрелян за верность православию и Руси. В 1994 году Архиерейский собор Польской православной церкви причислил о. Максима к лику святых как священномученика.

Священномученик Максим Горлицкий умирал перед австрийской расстрельной командой во дворе горлицкой тюрьмы со словами на устах: «Да живёт Русь и Православие!» Его убили на глазах отца и беременной жены Пелагеи, которая наблюдала за казнью из окна своей камеры. Пелагея после смерти супруга будет брошена в концлагерь Талергоф и родит там мальчика, которого назовёт в честь отца Максимом. Как и отец, Сандович-младший станет православным священником.

Австрийцы обвинили о. Максима в шпионаже в пользу Российской империи – стандартное обвинение австрийской карательной машины против православного населения Западной Руси (Западной Украины и Западной Белоруссии в современном понимании), и о. Максим был лишь один из многих, казнённых по этой статье.

Людей казнили не за то, что они шпионы, а объявляли их шпионами, чтобы казнить. Их казнили за их русскость. Для обвинения в шпионаже достаточно было найти на полке книгу на русском языке или российскую купюру. Так было в начале Первой мировой. С наступлением русских войск в 1915-1916 гг. австрийцы уже не утруждали себя соблюдением видимости судебных процедур. Они просто убивали крестьян на улице, если на вопрос «Рус?» те кивали головой.

Особенно подозрительно австрийцы относились к перешедшим в православие униатам. Максим Сандович был как раз из таких. Его отец и мать были грекокатоликами, но помнили о своём общерусском происхождении. Искусственное разделение триединого русского народа на украинцев, белорусов и собственно русских, активно пропагандируемое сначала Польшей, потом Австро-Венгрией, ещё не закрепилось в народном сознании. За десять лет до Первой мировой войны о. Максим, разочарованный пребыванием в василианском монастыре, переходит в православие.

Казнь о. Максима – лишь один из эпизодов тяжёлой жизни западнорусского народа. На многие столетия оторванный от Державной Руси (России), этот народ пытался сохранить свою русскую идентичность, за что подвергался репрессиям со стороны властей тех государств, под ярмом которых жил: Галичина и Волынь – под Польшей и Австро-Венгрией, Закарпатье – под Венгрией и Чехословакией (с 1919 г.), Западная Белоруссия – тоже под Польшей, Буковина – под Австро-Венгрией и Румынией (с 1919 г.).

Символом борьбы западнорусов за свою веру, язык и культуру стал австрийский лагерь Талергоф – место смерти многих из них. Другой лагерь располагался в чешском Терезине (Терезиенштадт). Больше всего шансов выйти живым из Талергофа было у тех, кто соглашался назваться украинцем и каялся в своей русскости.

Даже через десятки лет после духовного подвига о. Максима вдохновлённые им западнорусские деятели продолжали писать о самом Сандовиче, о судьбах Православия и страданиях Западной Руси под польско-австрийским и венгерским гнётом. В 1931 году в США была издана драма в трёх актах «Максим Сандович». Её автор – уроженец села Руда (теперь это Львовская обл.) Адам Филипповский, священнослужитель РПЦ, архиепископ Филадельфийский и Карпаторосский (карпатороссами, карпаторусами называли русское (русинское) население Закарпатья, иногда, в более широком контексте, русское население всей Западной Руси).

«Посвящаю памяти убитых австрийцами моих родителей – талергофца отца, почивающего в братской могиле на Талергофском кладбище, и матери, преследованной и умученной насмерть мадьярами. Посвящаю и памяти мученика о. Максима Сандовича и многочисленных жертв Талергофа и других "долин слёз"», – говорится в предисловии драмы.

Драма написана народным западнорусским языком. В наши дни этот язык называется украинским, но не в современной его литературной форме, а более разговорной, с примесью диалектизмов и польских заимствований. Это было неизбежным, учитывая многовековую изоляцию Западной Руси от русской литературной традиции и лишь эпизодическое соприкосновение с носителями русского языка при движении русских войск через Западную Русь во время войн или немногочисленных визитов западнорусских жителей в Россию, как правило, священников и интеллигентов.

В произведении А. Филипповского выведены традиционные для подобной литературы образы притеснителей западнорусского населения – католический ксендз, жандарм и учителя-поляки. Ксендз «обличал» восточную схизму (то есть православие), учителя-поляки в школах ополячивали русских детей, жандармы задерживали тех, кто упорствовал в своей русскости. Один из персонажей, Семан Смеречан, жалуется о. Максиму на польских учителей: «Встае мой Данилко и говорить: наша учителька нас учила, що тут польска земля, що мы з ласки добрых панов и справедливого цесаря тут живемо; що мы все хамы, хлопы и наша беседа хамска и лишь польска мова панска».

А. Филипповский указывает, что старался в драме концентрированно передать атмосферу мученичества «множества страдальцев, безыменно перешедших в историю мартирологии Галицкой Руси».

«Лиха доля сдавен давна мачехою нам в Галицкой Руси була и есть…Тысячами гибнули наши передовые люди по разным закуткам тюремным. Сколько людского горя, сколько кривд могли бы розсказати стены разрушенных ныне талергофских бараков, Терезиенштадта и других вертепов мук горя? Нашим обовьязком и святым долгом увековечити те муки страдания и «хождения по мукам» нашего народа. Нехай грядущи поколения узнают, як умели страдать их батьки за лучшее будущее краю родного», – пишет о. Адам Филипповский.

В современной Украине имя священномученика Максима Горлицкого широкой публике практически незнакомо. Не принято вслух говорить о причинах его гибели, потому что смерть о. Максима – укор нынешним сторонникам украинизаторской политики. Самостийная Украина не может допустить, чтобы героем был святой, родившийся недалеко от Львова, столицы украинского национализма, и отдавший свою жизнь за преданность вере православной и идее триединства русского народа.

Многие православные украинцы попросту не знают, за что отдал жизнь их святой, и не догадываются, что принятие украинской политической идентичности (политической, не этнической) есть попытка опровержения подвига священномученика Максима Горлицкого.

Украинский национализм нас разделяет, а идея триединства русского народа нас объединяет. По логике западных кураторов украинского национализма, о. Максим должен быть украинцем-русофобом, его жена-белоруска Пелагея – белорусской русофобкой, супруги должны дружно ненавидеть такой же русский народ за восточной границей Украины и Белоруссии, с которым у них одни предки и одна история.

А. Филипповский надеялся на выход его драмы на подмостки любительских театров, чтобы «картинки из горя, пережитого нашим народом, передавались на сценах для увековечивания их». Постановка подобного произведения на сцене украинского театра сегодня кажется невозможной. Но когда-нибудь историческая правда восторжествует, и народ Украины узнает о своих забытых настоящих героях.