Ватутин: «Скоро обратно, на фронт...»

Командующий 1-м Украинским фронтом, освободитель Киева генерал армии Николай Фёдорович Ватутин (16.12.1901 – 15.04.1944) был похоронен в Киеве на территории Мариинского парка 17 апреля 1944 г.; над могилой в 1948 году был установлен величественный памятник работы Е.В. Вучетича. Надпись на постаменте гласит: «Герою Радянського Союзу генераловi Ватутіну від українського народу».

Прошло семь десятков лет…

* * *

15 марта интернет несколько дней был взбудоражен зондирующим вбросом: киевский режим намерен снести памятник генералу Ватутину, останки полководца эксгумировать и кремировать. Затем последовало опровержение, которое в полном смысле слова опровержением не является. Да и понятно: дыма без огня не бывает. Политический климат в Киеве таков, что вслух о сносе поверишь скорее, чем в опровержение…

Но обо всём по порядку.

* * *

Нацисты ненавидели Ватутина и ненавидят.

Когда 29 февраля 1944 г. полководец был ранен и помещён в госпиталь 13-й армии в городе Ровно, немецкая авиация госпиталь разбомбила. Целенаправленно. Местоположение для самолётов обозначили наводчики сигнальными ракетами. Разбомбили и приготовленный к отправке санитарный поезд, полный ранеными, – на всякий случай. Но Ватутина к тому времени там уже не было, командующего перевезли в Киев…

Ранение командующего фронтом – чрезвычайное событие. Степень чрезвычайности усиливалась тем, что ранен генерал был не во время боевых действий, не на передовой линии, а при подготовке к наступлению, в тылу.

О том, что Ватутин скончался от раны, полученной в стычке с боевиками УПА, впервые официально было сказано через 19 лет после события, в 1963-м, в «Истории Великой Отечественной войны». Но и в дальнейшем на этом факте старались внимание не акцентировать, как и на фактах участия упивев в карательных акциях против мирного населения, самыми вопиющими из которых были Волынская резня, расстрелы в Бабьем Яру, сожжение Хатыни.

Фактическое утаивание, сокрытие этих преступлений имели далеко идущие последствия. Нынешние потомки украинских националистов, в отличие, скажем, от немецких или итальянских, воспитывались в полной уверенности, что их отцы-деды-прадеды были герои. Не военные преступники, не коллаборационисты, пособники нацистов, не убийцы, мародёры и бандиты, а герои, которым слава. Первые секретари ЦК КПУ от Хрущёва и до Щербицкого, хоть и по разным причинам, но все были заинтересованы в замалчивании явления бандеровщины. Это не могло не аукнуться в будущем. Вот и аукается.

* * *

После инцидента, разумеется, сразу же было проведено расследование, составлены рапорты, написаны докладные, в том числе и начальником управления контрразведки Смерш фронта. Позже это дело обрастёт подробностями, версиями, порой взаимоисключающими. В разное время и в разных местах были задержаны бандеровцы, которые привнесли в историю ранения полководца свою путаницу. Однако в сухом остатке вырисовывается следующее.

Ватутин со штабной группой ехал из Ровно (штаб 13-й армии генерала Пухова) в Славуту (штаб 60-й армии генерала Черняховского, где в тот момент находился Жуков). Двигались по знакомому, но недостаточно проверенному разведкой маршруту. В семь часов вечера (это уже тёмное время суток), проделав большую часть пути, неподалеку от села Милятин группа подъехала к мосту. В это время в Милятине упивцы дербанили обоз, перед тем захваченный неподалёку. Увидев машины, вероятно, свет фар, бандеровцы открыли пальбу. Среди них был и некий «венгерский снайпер». Штабные машины развернулись, «виллис» командующего был повреждён, пробито колесо. Водитель и охранник пересадили Ватутина в штабной «додж»… За мужество, проявленное при эвакуации тяжело раненного генерала, они будут награждены медалями «За отвагу».

Никто, кроме Ватутина, не пострадал; даже пробитая бочка с запасным бензином не взорвалась. Да и брошенный «виллис» на следующий день был возвращён в строй…

Пуля попала в бедро, раздробив кость. Рана признавалась тяжёлой, но не смертельной. Командующий из Ровно следовал на поезде в Москву. В Киеве он был помещен в госпиталь.

Дочь Ватутина Елена Николаевна вспоминала: «Эшелон с ранеными шёл из Ровно на Москву. Но в Киеве на вокзал примчался Хрущёв и велел снять Ватутина с поезда: «Николай Федорович, мы вам обеспечим лучших докторов, создадим все условия для выздоровления…»

Дважды в Киев для консультаций прилетал главный хирург Красной армии, опытнейший Николай Нилович Бурденко. Поначалу опасений за жизнь не было. Медики и расслабились. Водитель Ватутина Александр Демьянович Кабанов, навестив своего командующего, вспоминал: «Прощаясь с нами, генерал был оптимистичен: «Ну, ребята, недолго мне тут отдыхать осталось, скоро обратно, на фронт...»

Рана была запущена; гангрена, ампутация, смерть в чудовищных мучениях. Хоронили полководца в день 50-летия Хрущёва. Тот лично выбрал место для вечного упокоения Николая Федоровича… Вечного? Место – рядом со зданием Верховного совета УССР, которое в ту пору, после разрушений войны, уже восстанавливалось.

* * *

Свою ненависть к полководцам Великой Победы нынешние бандеровцы питают бредовой мыслью, будто «для Ватутина, как и для Жукова, украинцы все как один были предателями». Мол, необученных и только-только мобилизованных осенью 1943-го украинцев эти генералы послали форсировать Днепр на подручных средствах и без оружия. Фальсификаторы сочинили для Жукова фразу: «Чем больше хохлов мы уничтожим в этой войне, тем меньше после неё придется вывозить в Сибирь». Якобы фраза произнесена на совещании Военного совета Воронежского фронта в присутствии Ватутина, Хрущёва и Рокоссовского. На что Рокоссовский воскликнул: «Так это ж не война, а геноцид народа!» Вопрос даже не в том, каким образом командующий Центральным фронтом Рокоссовский оказался, по версии «историков», на чужом совещании, а в том, каким образом он, по их же версии, сумел заглянуть сквозь годы в международную конвенцию 1948 года и узнать там само слово «геноцид». Удалось это, вероятно, именно «Рокоссовскому» потому, что историкам-брехунам импонирует его польское происхождение. Ветерок всегда оттуда.

Всё у них держится на лжи – на клее липком, но недолговечном.

* * *

В 2011 году (при Януковиче) Елена Николаевна, дочь Ватутина, проживающая в Праге, говорила журналисту «Фактов»: «Очень хочется побывать на могиле отца. Но накладно. Да и страшно. Когда при власти был Ющенко, мне позвонили какие-то люди и предложили забрать прах отца в Россию или куда угодно. Я им ответила, что если украинский народ решит, пусть будет так. Нынче власть у вас поменялась. Но пакости продолжаются…»

Вот и теперь вовсе неспроста возникла тема о сносе памятника. В публикациях блогеров утверждалось: «Недавно в доме Елены Николаевны в Праге, где она проживает вот уже много лет, раздался звонок из канцелярии СНБО, и какая-то серая мышь из обслуги Турчинова сходу заявила: в Михайловском парке Киева планируется демонтаж памятника». И далее: «Как выяснилось, украинские власти готовят самую настоящую провокацию – в преддверии 70-летия Великой Победы, памятник Николаю Ватутину действительно будет уничтожен. Но поскольку эксгумация проводится с разрешения родственников, чтобы «сохранить лицо» перед чинной Европой, власти решили продемонстрировать «благородство» и для проформы ждут согласия дочери генерала».

Публикация со скоростью взрывной волны разлетелась по Сети. Из аппарата Виталия Кличко расторопно ответили: «Мэрия Киева отрицает намерение снести памятник Ватутину… Подобные вопросы не могут приниматься без проведения общественных слушаний». Заявление, строго говоря, не является опровержением. У Военного кабинета СНБО, обладающего диктаторскими возможностями, могут быть свои планы, в которые мэрия не посвящена.

С другой стороны, и Елена Николаевна как будто подтверждает сказанное в мэрии, что власти сносить памятник не собираются. Но тут же и добавляет: «Сегодня они не собираются, а завтра они соберутся. Мой отец погиб от рук бандеровцев, а действующее правительство идеализирует Степана Бандеру». При этом её сын Александр Беджихович, внук генерала, проживающий в Москве, говорит в интервью вполне определённо: «В Киеве администрация уже связывалась с моей матерью, чтобы мы забрали прах. Но более-менее, слава Богу, по-человечески это предложили сделать…»

Более-менее… по-человечески?..

Семья хочет перенести останки в Москву и с этим спорить не приходится. Нельзя допустить гнусности осквернения. Но мы понимаем, что ключевым словом в словах внука является «более-менее». Действительно, сносить памятник великому воину, беспокоить его прах – это совсем не по-человечески, это позор для Киева и великий грех, за который рано или поздно будет расплата.

Когда 17 апреля 1944 хоронили Ватутина, над его гробом плакала старушка, его мать, которая в этой войне хоронила уже третьего своего сына: «Умер ты, сын мой, за жизнь других. Они не забудут тебя, Коля, сокол мой ненаглядный…»

Неужели забудем?