Язык, мова и Украина

Недавний призыв известного львовского журналиста Остапа Дроздова в эфире украинского телевидения ввести наказания для детей за неуважение к украинскому языку демонстрирует глубину той пропасти человеконенавистничества, в которую скатывается Украина.

Журналист с русской фамилией Дроздов недоволен тем, что государственные служащие и работники сферы обслуживания, придавленные законодательством, боятся публично выступать против насаждения украинского языка, а вот детям на улице и в школах этого ещё не запретили. «Любая малолетка может обматерить и унизить [украинский язык] и ей ничего не будет», – сокрушается Дроздов.

Под унижением украинского языка такие персонажи, как Дроздов подразумевают простой отказ человека подчиниться насилию и перейти с русского на украинский, а также аргументацию, почему он не хочет этого делать. Судя по количеству мовных скандалов на Украине, такая аргументация зачастую эмоционально окрашена, потому что не в меру ретивые мовные активисты буквально осаждают своих жертв, требуя отчёта здесь и сейчас. В обстановке такого психологического давления человеку редко удаётся сохранить самообладание и проявить сдержанность. Провокации националистов на это и рассчитаны – заставить человека сказать неосторожное слово, чтобы иметь повод для раскручивания скандала.

Сторонники насильственной украинизации не могут внятно объяснить, зачем учить украинский язык особенно в русскоязычной (или венгроязычной) среде. Какой мотивацией должен обладать человек, кроме политической, чтобы взяться за глубокое изучение мовы? Ведь владение мовой не повышает карьерные перспективы её носителя ни в странах бывшего СССР, ни в дальнем зарубежье. Для работы на территории бывшего СССР надо владеть русским, для приличного трудоустройства в дальнем зарубежье – английским или другими европейскими языками (французским, испанским, немецким). Даже знание китайского или турецкого принесёт знающему эти языки украинцу больше пользы, чем знание мовы.

Человек в своих поступках руководствуется логической мотивацией и ничего не делает ради самого делания. Сейчас многие граждане Украины учат украинский язык лишь потому, что им приказано это делать законом. Такое насилие не добавит любви к этому языку и, соответственно, желания читать книги, смотреть фильмы, сочинять стихи на украинском.

Помню, как в советское время в украинских магазинах при покупке одной русской книги давали бесплатно в нагрузку две украинских. За деньги их никто брать не хотел. Не хотели брать и бесплатно, но продавцы смотрели строго: «Так положено». Художественный уровень большинства украинских авторов соответствовал формулировке польского классика Адама Мицкевича – «гоп, гоп! цуп, цуп!». Украинская книга почти всегда описывает только два вида литературных героев: украинец-селянин, гнущий спину на панщине, и украинец-повстанец, который точит нож на пана. С другими характерами сложнее. А столь узкая специализация не может претендовать на завоевание масс. Поэтому украинские интеллектуалы всегда читали классику русскую и зарубежную.

Украинская книга и сегодня редкий экспонат в домах большинства граждан Украины. Им хватает той головомойки, какую им устраивают с телеэкранов и в прессе, чтобы ещё и дома окружать себя томиками Кобзаря или Андрия Любки.

Именно Западная Украина демонстрировала презрение и неуважение к другим языкам. Там могли не ответить на вопрос, заданный по-русски или сделать замечание: «Чому не украiнською?» Об уважении к русскому языку на Западной Украине речи не было. Притом что местный украинский был очень далёк от классического, носителя львовского говора плохо понимали и в Житомире, и в Киеве и в Полтаве.

С объявлением украинской самостийности мода оскорблять русский язык стала распространяться на всю страну. Популярный тогда украинский юморист Анатолий Литвинов любил с телеэкранов шутить, что «язик – це у корови, а у людини мова». Была у него и юмореска о том, как чистая украинская мова спасёт грязный матерный русский язык. Складывалось впечатление, что литвиновы и иже с ним не читали ни Пушкина, ни Тютчева, ни Гоголя, ни Лескова, раз знали только про русские маты, и не более.

Странно слышать сегодня, что те, кто бравировал своим презрением к другому языку, теперь требуют наказывать за пренебрежение к украинской мове. Причём то, что они называют пренебрежением, таковым по факту не является, а есть лишь аргументированная позиция русскоязычного гражданина, объясняющая его нежелание расставаться с русским языком.

Каждый язык содержит в себе два пространственных измерения – горизонтальное и вертикальное. Первое – это границы ареала его распространения, второе – эстетические вершины, до которых он поднимает своих носителей. Географически украинский язык занимает весьма скромное положение на карте Европы. Даже на карте самой Украины этот язык не занимает господствующего положения.

Пора понять, что красоту украинского язык оттеняет русский язык. Если вернуть мове её истинный изначальный статус южнорусского диалекта литературного русского языка, привлекательность мовы сразу вырастет, потому что она превратится в пряное литературное средство, призванное украсить то или иное произведение. Южнорусский диалект – это как приправа, дающая особый вкус тексту, что всегда ценят литературные гурманы. Такой приправой умел пользоваться Гоголь, за что и любим на Украине и в России. В противном же случае мове придётся быть пуговицей, которая хочет пришить к себе тулуп.

И главное, нельзя доверять дело заботы об украинском языке украинским националистам. Они – позволим себе перефразировать адмирала Колчака – как актёры, проститутки и кучеры служат любой западной власти, а Западу до будущего украинского языка нет абсолютно никакого дела.