Академик Юрий Пахомов: «Если дух уступит материи, она сотрет личность и общество»

Главный «вклад»

Во многом именно из-за разрыва кооперационных связей с Россией Украина опускается по ступеням экономической иерархии вниз все 18 лет. В итоге страна, входившая в советские времена в десятку технологически наиболее развитых стран мира, поочередно отстала от всех своих когда-то менее развитых соседей, включая и Польшу, и Венгрию и даже Румынию. Даже от самой себя Украина умудрилась отстать: наша экономика сейчас более чем на 20 процентов не дотягивает до уровня 1991 года. А главный «вклад» в экономическую деградацию внесло противостояние с РФ.

 «Родовое проклятие»

К вхождению в кризис (в виде «родового проклятия») Украину подталкивала и идеологическая оснастка нашего рыночного уродства, навязанная нам еще в начале девяностых годов и получившая название модели МВФ, или «Вашингтонского консенсуса». По итогам воплощения этой идеологии в практику, наша экономика претерпела рекордное по мировым меркам падение — на 65 процентов. Парадокс, однако, состоит в том, что «идеология», уничтожившая нашу экономику и крайне опасная в кризисе, была разоблачена и отброшена везде. Лишь в Украине — наиболее пострадавшей стране — перед ней до сих пор преклоняются.
 
«Мировая история еще не знала кризиса с такими последствиями и с такими механизмами, как сегодня, — говорит директор Института мировой экономики и международных отношений НАНУ академик Юрий Пахомов. — Это, прежде всего, кризис, вызванный финансовыми махинациями, а также кризис потребительства. Кроме того, это кризис всей западной цивилизации, которая, как когда-то Древний Рим, сходит с арены в результате «самоисчерпания».

Этот материал был подготовлен для другого издания, но с любезного согласия Юрия Николаевича — постоянного автора нашей газеты — в переработанном виде мы предлагаем его сегодня читателям «Час пик».

По лестнице, ведущей вниз

Начну с того, что мы утратили. Еще великий Гоголь говорил, что великоросс и малоросс, щедро одаренные талантами, созданы друг для друга. Я, родившийся в России, проживший юность за Уралом, был свидетелем поэтизации украинцев сибиряками; все украинцы в их представлении были запорожцами и легендарными «Тарасами Бульбами». И даже после распада СССР (я тогда возглавлял Институт социологии НАНУ), согласно социологическим опросам примерно 80 процентов россиян считали украинцев братьями. Как же надо было напакостить, чтобы все это исчезло! А ведь вместе с братскими отношениями исчезли и те взаимовыгодные экономические связи, которые для Украины были более значимы, чем для России. Эта утрата не только экономически опускает Украину, но и делает ее одинокой и расколотой страной.

Конечно, инициатором демонизации России является власть. Ей это нужно для самоутверждения даже в ущерб интересам собственной страны. А Украина и Россия нужны обеим как никогда, потому что мы всегда взаимно дополняли друг друга.

Самое очевидное доказательство тому — то, что Украина, а во многом и Россия, вплоть до нынешнего времени в изоляции друг от друга могли производить лишь полусырьевую низкотехнологичную продукцию. Что же касается высокотехнологичной, то здесь до сих пор брешь, преодолеть которую можно дополнив друг друга. И речь идет не о технической стороне дела, а об интеллектуальной, творческой — о взаимодополняемости личностей и характеров.

Чтобы было понятнее, скажу простым языком: русские проявляют одни сильные стороны характера, украинцы — другие. И когда Гоголь говорил о том, что великороссы и малороссы созданы друг для друга, он имел в виду именно это. Не случайно, например, в Совмине СССР одни задачи выполняли русские, другие — украинцы. Русские решали вопросы прорыва, а украинцы заделывали «дыры», демонстрировали такие свойства, как внимание к деталям, культура исполнения и тщательность. Этими своими качествами, умением делать конкретные дела щепетильно и с аккуратностью, они дополняли русских. Украинцы во многом были примером и в бытовом отношении. Лучшие деревни в России — украинские. Не случайно и то, что во время призыва в армию даже в России командир отбирал будущих старшин только из украинцев.

Наконец, нельзя забывать и о том, что каждый русский и украинец, являются носителями всей истории бывшей России. И в этой общей истории (будь то Россия или СССР) были не только трагедии, но и великие свершения, которые и для русских, и для украинцев являются предметом гордости. Поэтому важно считать творцами этой истории в равной мере и украинцев.

Нужно, чтобы все прошлое в Украине (как, кстати, и в России) не сводилось только лишь к голодомору и репрессиям. Трагедии, конечно же, важно раскрывать. Кстати, и для меня лично это важно как для человека, увезенного из России из-за повальных (по отношению к моим родным) репрессий. Но правда о трагедиях прошлого не должна изображать всю нашу общую историю только как летопись несчастий. Ведь даже общая история с Польшей, в рамках которой отношения трудно назвать братскими (советую прочитать книгу Н. Костомарова «Богдан Хмельницкий»), в современной Украине не демонизируется в той степени, как общая история с Россией. Но если из этого тупика есть выход, то из другого — обожествления западных «ценностей» — выхода уже нет.

Подмена духовности вещизмом

И тут весьма уместно перейти к теме вторгшегося в Украину финансового кризиса. Исторически традиционные кризисы зарождались в успешных странах, где производство в наибольшей степени опережало спрос и потребление. Сейчас ситуация совсем другая. Нынешний кризис (по аналогии с тем, как это бывает в природе, когда хищник настигает дряхлеющих и больных) поразил США уже как страну, теряющую силу и устойчивость. Существенно для характеристики кризиса и то, что в мире именно сейчас происходит смена цивилизационной парадигмы. В мировые лидеры рвутся страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), а США, как и другие страны Запада, уже сходят с лидерского пьедестала. Кстати, в докладе Национального Разведывательного Совета США говорится: если ХХ век был веком Америки, то XXI век — век БРИК во главе с Китаем. Несомненно и то, что наметившаяся планетарная «пересменка» также будет со своей стороны влиять на кризис, ускоряя смещение «тектонических цивилизационных плит». Не исключено, что в такой ситуации мировой кризис с эпицентром в США может сработать как спусковой механизм этих сдвигов. И тогда американскую модель глобализации сменит иная, вероятнее всего, восточноазиатская. Кстати, в аналитической записке, представленной «мозговыми центрами» США, речь идет именно об этом.

Драматизм судьбы США, отражающийся в нынешнем кризисе, обусловлен, в конечном счете, духовным перерождением этой страны, а именно — деградацией протестантских ценностей, основанных на трудолюбии, аскетизме и самосовершенствовании. Произошло погружение в пучину ажиотажного потребительства, связанного с гонкой за новыми и новыми благами, с непомерным расточительством ресурсов, нравственным опустошением и формированием культа удовольствий.

В Америке давно угас «плавильный котел». Были времена, когда японцы, например, считали оскорблением, если их называли японцами. Они кричали: «Мы американцы!». Все были американцами, и это консолидировало, укрепляло США. Но это стало исчезать уже с восьмидесятых годов. Затух плавильный тигель, и нужно было как-то по-другому консолидировать нацию. Как? Хлебом и зрелищами. Рим, когда приходил в упадок, так же консолидировал себя.

США нужно было доказывать народу, что он живет все лучше и лучше. Реально же динамика производства благ и производительности труда ни в одной стране мира не способна обеспечивать гражданам «вечное процветание» вроде того, что было в США: масса рядовых американцев могла менять машины как перчатки, я уже не говорю о более мелких покупках.

Потребительская модель ничего общего с благосостоянием не имеет. Благосостояние — это здоровый рост жизненного уровня, здоровое удовлетворение человеческих потребностей, которые не оттесняют ни культуру, ни спорт, ни иные формы жизнедеятельности. А потребительская модель — подмена духовности вещизмом.

Эрих Фромм называет это «не быть, а иметь». Кстати, потребительство, если брать даже его физиологическую сторону, в конце концов, приводит к деградации личности. Очень глубоко это объяснил величайший философ и психолог Карл Юнг, назвав это явление оскудением и карикатурностью духа. Когда человек начинает подменять истинные ценности и высокие смыслы утилитарностью, когда вместо рационализма и скромного быта приходит жадность и стремление любой ценой обогатиться; когда дух уступает материи — тогда материя стирает личность, а вместе с ней и общество.

Ведь сам по себе оголенный разум неполноценен. Разум работает хорошо тогда, когда взаимодействует с духом — с чувствами, мыслями, ощущениями, тревогами. Человек, всецело поглощенный вещизмом, оторван от полноценных чувств и априори неадекватен. В Америке мы это видим — искусственные, дежурные, как бы натянутые на лицо улыбки, болезненное хвастовство вещами… А ведь это — лицо смерти. Смерти культуры и духовности.

Именно в такие условия необходимы потребительству. И оно заполняет «ниши». Но в этих нишах и таится западня. Приходит время, и вещизм «переполняет чашу», выходя за рамки естественных воспроизводственных процессов в экономике. Вот тут на выручку и приходит жулик.

Легализованное мошенничество

США начинают искусственно восполнять недостающие средства, которые нельзя получить в виде зарплаты. Зарплата никогда не будет достаточной для вещизма. На гонку за обновками ее просто не хватит. Дефицит компенсируется долгами, в том числе невозвратными. Кредиты, в том числе невозвратные, — обычное явление в США. Как минимум, 40 процентов американцев регулярно пользуются ими. Причем, это дополнение к зарплате нередко рассматривается как заведомый «невозврат» даже во властных структурах и банках. Одна цифра: на каждом заработанном американском долларе из-за покупок «нависает» сумма затрат, превышающая эту зарплату на 20 процентов.

Другая страна в такой ситуации сразу обанкротилась бы. Но США, будучи финансовым центром мира, изобрели способы разбавлять и умножать платежные средства буквально безгранично. Внешне этот метод выглядел парадоксальным — США стали продавать на мировой арене долги и обогащаться за счет этих долгов. И это обогащение на какое-то время компенсировало затратную потребительскую модель, которая реализовывалась в отрыве от зарплаты. Более того, на этих махинациях Америка получила огромные доходы. Об этом свидетельствует тот факт, что США с населением, составляющим 5 процентов жителей планеты, потребляли 40 процентов мировой товарной массы. И лишь половина этих товаров производилась в Америке. Получается, что львиную долю товаров американцы получали даром!

Как это делается? Очень просто. Вы берете кредит и объявляете себя банкротом (на сей счет существует специальный закон). Затем законодательно оформленный долг перестраховывается, и в итоге появляется ценная бумага. Эта бумага продвигается дальше, через ряд банков и фондов. Сама по себе она уже как бы никакой связи с долгами не имеет — это ценная бумага высокой пробы, то есть, платежное средство. И, проходя указанные три-четыре ступени, она тиражируется. Ее стоимость нарастает как снежный ком — и ни у кого не возникает сомнений в том, что перед вами документ, обладающий солидной ценностью. А на самом деле, за ним не то, что ни цента нет, — за ним долг! Вот — источник жульничества, спровоцировавший те мировые процессы, которые привели к кризису. Если же быть более точным, имя этому источнику — либерализм.

Свобода… удушения

Либерализм — понятие, которое у нас воспринимается только позитивно. В общественной жизни он означает свободу личности и стержень демократии. Возражать здесь глупо.

Но либерализм в экономике — совершенно иное дело. С одной стороны, экономика эффективна лишь в условиях свободы. С другой — свобода предоставляет возможности не только для конкуренции, но и… для удушения сильным слабого; для подмены эффективности монополизмом, и так далее. То есть, ничем не ограниченный либерализм — это свобода получения доходов любыми, в том числе жульническими, способами. И именно поэтому сейчас, из-за масштабных деформаций на почве нерегулируемого рынка, в США заявлено, что эра либерализма закончилась.
Сам по себе рынок никогда ничего не регулировал. Но в живом и здоровом обществе всегда присутствует симбиоз рынка и государства. Государство регулирует рынок, влияя на него таким образом, чтобы с одной стороны это стимулировало производство, с другой — обеспечивало бы защиту интересов общества и гражданина.

По всем этим причинам всегда важно найти баланс между свободой и регулируемостью на важных для общества направлениях. Баланс этот особенно важен для технологического прогресса. Рынок как таковой с научно-техническим прогрессом не справляется. Наука нерегулируемому рынку не нужна — она ведь не всегда приносит прибыль, а если и приносит, то не сразу. И в любой стране рынок никогда не брался за науку. Подталкивать его к этому должно государство. Через определенные стимулы. Без этого технологический прогресс невозможен. На горьком опыте мы в этом убедились.

Помните, как говорили в начале девяностых? «Чем меньше государства, тем лучше, ведь рынок все сам отрегулирует». Итог: лавочники победили инженеров и техников. Как результат, в Украине до сих пор научно-технологический прогресс отсутствует. А высокотехнологичные комплексы растащили на металлолом — на большее ума не хватило.

Таких кризисов не было

Но вернемся к событиям последнего времени. Мировая история еще не знала кризиса с такими последствиями и такими механизмами, как сегодня. Были кризисы масштабные, например, в 1929—1933 годах — кризис перепроизводства, то есть, спроса и предложения. Тот кризис (как и более ранние) был «чистильщиком». Он устранял с арены рухлядь, тем самым способствуя технологическому обновлению. Ведь для того, чтобы приспособиться к низким ценам, обусловленным перепроизводством, нужно обновиться и снизить за счет этого себестоимость продукции.

Нынешний же кризис — прежде всего, вызван финансовыми махинациями, одновременно являясь следствием неуемного вещизма. Кроме того, это кризис цивилизационный, поскольку сам вещизм, в свою очередь, стал неизбежным продуктом вырождения протестантизма, ориентированного когда-то на трудовую этику и бытовую скромность.

Кризис этот, согласно версиям, исходящим из самих США, является закатом западной цивилизации, которая, подобно Древнему Риму, сходит с арены, исчерпав себя.

Говоря о том, что наступает эра БРИК, в самих США объясняют это «подъемом энергии духа, воспроизводимой ренессансом цивилизационных ценностей этих стран». Так, известно, что Китай демонстрирует мощные импульсы развития на почве ренессанса конфуцианства, даосизма и буддизма, порождающих эффект синергии за счет их взаимоусиления и взаимодополнения.

Несколько иной является природа всплеска энергетики России. Страна эта болезненно реагирует на поражения и, будучи униженной, всякий раз демонстрирует эффект разворачивающейся пружины после чрезмерного сжатия. То унижение, которое испытал русский народ во времена Ельцина, было сопоставимо с позором поражений времен Лжедмитрия, Наполеона и фашистского нашествия. Реакция была по сути адекватной. И страна (в отличие от Украины), сменила вектор движения «вниз» на движение «вверх». Это, в конце концов, изменило отношение к России и США, и лидеров Европы. Сначала — демонизация, а затем — хрупкое признание. Чтобы тебя уважали, нужно стать сильным.

У нас призвали «зэка», в Китае — интеллект

Конечно, с «бизнес-элитой» и у нас, и в России конфуз. Я сам был знаком с решением времен Горбачева, согласно которому первыми рыночниками были «определены» выпускаемые из тюрем заключенные, сидевшие за экономические преступления. Академик РАН Л. Абалкин, бывший тогда заместителем Премьера Н. Рыжкова, настойчиво доказывал, что успешный учитель, инженер или экономист «с места — в карьер» не сорвется; что по-настоящему предприимчивые люди «собраны» в тюрьмах, причем часто с пустяшными (по новым меркам), нарушениями в сфере экономики.

Вскоре эти заключенные действительно были массово выпущены и стали первыми организаторами, так называемых кооперативов. Ну, а затем, после крушения всей экономики, к ним в качестве «челночников» добавился и контингент, состоящий из инженеров, учителей, научных работников. Но это уже было потом. Всех их «крышевали» бывшие и не бывшие бандиты. Этих последних — силовики. В дальнейшем из этого криминально-коррупционного борща путем естественно-противоестественного отбора вырастали олигархи; они срастались уже с высшей властью, что и определило судьбу рынка наших стран.

В России, правда, коррупционеров массово (область за областью) сажают. У нас же этого нет, поскольку свирепствует то, что мы назвали демократией.

А вот в Китае все делалось иначе, и там рыночниками оказались лучшие из лучших. Отсюда — иной результат. Компартией Китая было принято такое же, как и у нас, решение: переходить к рынку. Была создана система под названием «Вертушка». Каждый партийный руководитель на своем предприятии должен был найти лучшего из лучших. Важно, чтобы это были инициативные люди, высокой морали, чтобы они обладали деловыми качествами, достаточным образованием и т. д. И главное — свойствами лидерства. Этих людей с каждого предприятия «вытаскивали». Армию вытащили! И отправили учиться. Самых достойных отправили в Америку и Европу, остальных учили на месте. После того, как они проходили учебу, им давали рабочие места и, в зависимости от бизнес-проекта, первичный капитал. Кому-то торговое место, деньги, и оборудование, кому-то цех или мастерскую, и тоже деньги, и т. д. Государство управляло всеми этими процессами. А потом чиновники следили — у кого получается, у кого нет. Если не получается — его обратно возвращали на прежнее место. Отсюда название «Вертушка». В дальнейшем именно из среды этих новобранцев вышли руководители крупных компаний мирового класса.

Кадры действительно решают все

Вот почему Китай показал такой стремительный и мощный рывок. В нем реализованы идеи конфуцианства. Ведь главное в учении Конфуция — кадры. Но и это еще не все. В Китае возродили традиции экзаменов для чиновников. Со времен Конфуция чиновники избирались через экзамены. Начиная с тех пор (а это две с половиной тысячи лет), каждый руководитель уезда должен был ежегодно изыскивать талантливых молодых людей. Если в течение года он не находил ни одного достойного, его наказывали и увольняли.

Для отобранных в уездах молодых людей проводили закрытые экзамены, которые весьма жестко и дотошно выявляли способности каждого. Педагоги оценивали его способности, в том числе деловитость, быстроту реакции, уровень морали и нравственности и т. д. И если из 10‑15 претендентов в уезде могли выбрать одного — это уже считалось большой удачей. Точно так же процедура проходила затем на уровне провинций и, окончательно, в столице. После этого лучшие из лучших претендентов получали статус чиновников. Те, кто выдержал последний экзамен и завоевал статус, сразу же получал сверхвысокую зарплату — как противоядие к искушениям.

В Китае чиновники — почитаемые, даже культовые личности. В древности им позволялось вступать в спор даже с императором. И тот не имел права не реагировать на их послания, предложения и даже протесты. Эта традиция проросла и в новом Китае. Не случайно Ли Куан Ю, бывший премьер и, по сути, основатель Сингапура, в своей книге «Сингапурская история» писал, что высшим чиновникам в Китае нет равных в мире. Таковы традиции, приносящие подлинный успех. Тут же напрашивается сравнение с тем, как по итогам оранжевой революции запросто были уволены тысячи чиновников, а их места «просто» заняли бестолковые активисты майданов.

В этой связи не будет лишним напомнить, что совершенно дикая некомпетентность власти в Украине страшным образом сказалась на последствиях кризиса именно у нас. Помимо неоправданного потребительского кредитования, на стремительности вхождения Украины в кризис сказалось доминирование в экономической политике краткосрочных проектов, тогда как только долгосрочные способны придать экономике устойчивость и ослабить удары кризиса.

Надо признать и то, что народ, лишенный веры в будущее, развернуть в русло долгосрочных преобразований непросто. Здесь нужны то ли де Голль, то ли Эрхард, которым граждане ценой временного аскетизма готовы были бы вручить судьбу будущего своих детей.

А впрочем, даже честолюбивого и верного высоким замыслам лидера сейчас, после стольких лет безверия, в Украине может ждать бессилие Сократа, который, ответствуя самонадеянной гетере, сказал: «Люди, конечно, потянутся за тобой, а не за мной, ведь я веду их вверх, а ты ведешь их вниз. Вниз идти легче».

Несомненно, страну подталкивал к кризису и управленческий хаос. Но Украина этим, похоже, даже гордится, называя это демократией и забывая, что подлинная демократия — это жесткая власть закона, перед которым все равны.

Источник: Час Пик