Донецкий врач Седаков. Просто долг или мужество?

Игорь Седаков – именитый ученый, профессор, доктор медицинских наук, до войны  Главный онколог Украины, так и не уехал из Донецка. Под обстрелами вместе со своими коллегами день за днем он продолжал борьбу за жизнь. Эта борьба и сейчас не прекращается ни на минуту, поэтому встретиться с Игорем Евгеньевичем довольно сложно и  «окошечко», в которое удалось вклиниться, было наполнено телефонными звонками и различными просьбами.

- У нас сегодня 27 операций, – поясняет Игорь Евгеньевич, – и  653 человека в стационаре. 

Для сравнения: до войны у нас выполнялось 12 000 операционных вмешательств и лечилось около 18 000 человек в год. Наш центр являлся одним из крупнейших на Украине.

Его создание связано и с далеким 1943 годом – освобождением Донецка от немецко-фашистских захватчиков, и с 1961 годом – годом  начала функционирования областного онкологического диспансера.

Двенадцатого октября 1992 года диспансер переименовали в Донецкий областной противоопухолевый центр, который теперь стал республиканским. Центр является клинической базой Донецкого национального медицинского университета имени М.Горького. Здесь работают специалисты кафедры онкологии, кафедры онкологии и радиологии факультета последипломного образования. Уже во время войны, 15 января нынешнего года, центру было присвоено звание ученого с мировым именем – академика Григория Васильевича Бондаря, много сделавшего для лечения онкологических заболеваний. В память об этом человеке 16 июля у входа в наше учреждение мы установили монумент.

К его подножию, несмотря на войну, благодарные пациенты часто приносят цветы.

- Приходилось ли из-за войны  приостанавливать работу центра?

- Мы работу не прерывали ни на минуту, даже в разгар ожесточенных боев у нас лежали люди и надо было им оказывать помощь. В то время у нас лечились примерно две сотни человек.

Опасаясь попадания снарядов в здание больницы и пытаясь уберечь пациентов, мы на ходу перестраивали работу учреждения - переселяли отделения с верхних этажей вниз поближе к бомбоубежищу, которое находится на территории больницы. Оно у нас отвечает всем требованиям гражданской обороны,  рассчитано на 150 человек, обеспечено запасами воды и продовольствия.

Наши больные ни одного дня не голодали, выручали гуманитарные конвои, а когда начались перебои с хлебом, мы стали, используя свои возможности, выпекать его сами. Научились на войне. Принимали любую гуманитарную помощь. Не отказывались, даже если кто-то приносил нам 10 килограммов муки.

Между тем заботиться пришлось и о сохранности оборудования. Дело в том, что стоит оно дорого, кроме того, при  повреждениях способно вызвать серьезные радиационные загрязнения окружающей среды.

Понимая, что онкология это та  отрасль медицины, которая динамично развивается, мы старались избежать любого простоя, поскольку он мог бы привести к отставанию нашего лечебного учреждения. В результате мы не только сохранили все структурные подразделения, но и, воплощая в жизнь довоенные задумки, открыли новые.

Прежде всего, это отдел демонстрации интересных клинических случаев и отделение малоинвазивной хирургии. Мы можем сказать, что сегодня центр представляет собой современное лечебное учреждение, рассчитанное на 650 коек. В его составе функционируют порядка двух десятков стационарных отделений различного хирургического и терапевтического профиля, консультативно-диагностические подразделения и 14 операционных залов.

Такой свой опыт работы в военных условиях мы недавно представили на научной конференции в Санкт-Петербурге. У наших коллег он  вызвал значительный интерес.

- Во время интенсивных боев многие уезжали из Донецка, понес ли центр кадровые потери?

- Ощутимых кадровых потерь у нас не было, хотя  некоторые специалисты действительно уехали. Их можно понять – семьи, дети, родители…

В тоже время некоторые наши коллеги, чьи дома  располагались в Петровском и Киевском районах Донецка и были разрушены обстрелами, фактически жили на работе. Мне и самому пришлось пройти через это, поскольку в дом, в котором я живу, попал снаряд.

- А как с наукой, скажем с технологией сварки тканей, ранее широко применявшейся во многих операциях?

- Отрадно, что удалось сохранить профессорско-преподавательский состав, что два новых наших отделения позволяют улучшить обучение студентов, теперь в дополнение к сухому медицинскому тексту наши будущие коллеги могут увидеть на большом экране данные компьютерных  томографий, рентгеновских и морфологических обследований.

Кроме того, мы практикуем чтение докладов. С докладами выступают те наши специалисты, которых мы делегировали на научные симпозиумы.

Показательно, что во время войны мы открыли патентный отдел и уже даже подали 6 заявок на изобретения в патентное ведомство РФ.

У нас по-прежнему работает наш знаменитый студенческий кружок. Ежегодно мы проводим научную студенческую конференцию, отмечаем наиболее способных студентов  и при дальнейшем трудоустройстве отдаем предпочтение тем выпускникам, которые уже себя зарекомендовали.

А что касается сварки, то этот  метод контактного биологичного сваривания мягких тканей, разработанный под руководством президента НАНУ Героя Украины Бориса Евгеньевича Патона, для нас является повседневностью, абсолютно бескровной технологией, ускоряющей время операции.

Сегодня аппарат сварки есть у нас в каждом операционном зале. С ее помощью с 2004 года мы провели более 30 тысяч хирургических вмешательств.

- А структура заболеваемости как-то изменилась в последнее время?

Если сравнить показатели заболеваемости довоенного 2013 года с уже военным 2014 годом, то можно увидеть, что  больших изменений нет. Что касается показателей смертности, то здесь можно увидеть влияние войны.

Смертность  возросла, поскольку люди к нам стали попадать с более поздними стадиями заболевания. Из-за боев и блокады люди к нам просто не могли доехать. В результате пациенты с первой стадией заболевания, которая позволяет выполнять органосохраняющие операции и возвращать человека к полноценной жизни, фактически потеряли здоровье – пришли к нам с более поздними стадиями развития опухолей.

- В мирное время человек порой очень тяжело воспринимал онкологический  диагноз, а как теперь?

- Тяжелее. Особенно с учетом того, что в мирное время у многих были какие-то сбережения, которые они могли бы потратить на восстановление здоровья. Теперь у людей порой нет средств для приобретения элементарных медикаментов, а лечение опухолей - процесс не дешевый, особенно  касательно химиотерапии, без которой при лечении 3-й и 4-й стадий заболевания никак не обойтись.

С просьбами помочь медикаментами мы обращались к различным международным структурам. Откликнулся швейцарский Красный Крест, а сейчас гуманитарными конвоями мы стали получать химиопрепараты из России.

- А что бы вы хотели пожелать всем в наступающем  Новом году?

- Хотелось бы мира для всех, стабильности в обществе и государстве, чтобы у людей появилась возможность строить планы и воплощать их в жизнь, совершенствовать взаимоотношения.

В общем, хотелось бы созидательного развития.