О бандеровском «акте державотворення» 30 июня 1941 года (I)

В Верховной раде зарегистрирован проект постановления «О торжественном праздновании на государственном уровне 75-летия со дня провозглашения акта восстановления Украинской Державы».

В пояснительной записке указывается, что «провозглашенный между молотом и наковальней гитлеровского и сталинского тоталитарных режимов акт восстановления Украинского Государства стал одним из самых ярких символов украинской национально-освободительной борьбы XX века». Известно, что одним из краеугольных камней современной бандеровской историографии истории Украины является миф о том, что акт 30 июня 1941 года якобы был провозглашен втайне от немцев, что и вызвало последующие репрессии в отношении Бандеры и части других провидныков ОУН(б).

Напомню, что 30 июня 1941 года в оккупированном немцами Львове бандеровцы провозгласили марионеточную «самостийную украинскую державу», а если точно, то был принят декрет про созыв «Краевого Правления Западных Областей Украины до времени создания Центральных областей в Киеве».

На самом деле акт 30 июня 1941 года готовился до начала войны в Кракове не только с ведома немцев, но и при их активном участии и являлся для немцев рядовым банальным пропагандистским документом, из которого потом бандеровцы раздули «акт державотворення».

Во всех «Литопысах УПА», опубликованных на Западе, купируется протокол допроса командующего соединением групп УПА Ю.А. Стельмащука от 8 февраля 1945 года о подготовке украинских националистов в немецкой разведывательной школе для использования их против СССР в будущей войне, в котором он рассказывает, что документ, который стал впоследствии известен как «акт 30 июня», готовился в Кракове почти за 3 недели до 30 июня 1941 года с ведома и при участии немцев:

«8 июня 1941 г. – все мы были усажены в автобус и в сопровождении Штеля выехали в Краков, где он нас поместил в пустую квартиру на первом этаже дома № 11 по ул. Вжеснева.

До 13 июня 1941 г. мы там отдыхали, не выходя наружу, так как строго об этом были предупреждены Штелем, а потом нас посетил один из членов бандеровского центрального провода ОУН, не назвавший ни своего псевдонима, ни своей фамилии.

Он заявил нам, что в ближайшие дни осуществится военное нападение на Советский Союз со стороны Германии, к которому последняя тщательно подготовилась, имея целью в результате «блицкрига» покончить с большевиками в течение 3—4 недель, и что «цель эта, безусловно, будет достигнута».

Мы же, националисты, - продолжал член провода ОУН, - кровно заинтересованы в успехе запланированного Гитлером предприятия, так как он обещал нашему проводнику Степану Бандере отторгнуть Украину от СССР и предоставить ей «полную государственную самостоятельность».

Далее этот член провода заявил, что на следующий день все мы немецкой разведкой будем переправлены через государственную границу на советскую территорию с конкретными заданиями подрывного порядка, но что каждому из нас в отдельности он даст поручение по линии закордонной оуновской работы и явки к проводникам соответствующих оуновских организаций, действующих в западных областях УССР.

Тогда же всем нам он раздал по одной брошюре «Постановления 2-го чрезвычайного большого собрания ОУН» и, что удивительнее всего (так как это было за 9 дней до возникновения войны и за две недели до взятия немцами Львова), по одному экземпляру пресловутого манифеста украинских националистов (обнародованного 30 июня 1941 г. во Львове) о провозглашении «Самостоятельной украинской соборной державы», но без указания даты.

Уже позже, когда раскрылись немецкий обман и вероломство в отношении бандеровцев, последние поняли, что заблаговременное составление этого манифеста, воспринятое ими тогда с чувством горячей благодарности к Гитлеру «как акт его искренней дружбы к украинским националистам и гарантийный документ о предоставлении Украине, после ее оккупации немецкими войсками самостоятельности», являлось очередным политическим трюком гитлеровской клики, рассчитанным на усыпление бдительности оуновцев и эффективное использование в качестве шпионско-диверсионной агентуры германского командования в тылу Красной Армии в начальной стадии войны» (ГА РФ Ф. Р-9478. Оп. 1, Д. 399, Л. 21-37).

Юрий Стельмащук был одним из немецких диверсантов (шпионская кличка IV Норд), выпускником школы абвера в Бранденбурге, заброшенным в СССР накануне войны в составе группы из 25 агентов, который вместе с другими диверсантами, получив непосредственно в районе переправы на советскую сторону взрывчатые материалы, должен был перейти границу и пробраться во Львов. Оттуда поездом выехать на станцию Сарны, на Ровенщине, и ждать начала войны. В первый же день войны, с началом темноты, диверсанты должны были подорвать как можно больше железнодорожных стрелок на этом узле. Дождавшись прихода немцев, Стельмащук должден был явиться в штаб ближайшего соединения, отрекомендоваться офицеру абвера и подробно доложить ему о выполненном диверсионном задании. После этого агенты-подрывники могли действовать согласно заданиям, которые они получили с санкции абвера от своих националистических вожаков.

Одним из заданий этой группы националистов было задание размножить массовым тиражом и распространить среди населения так называемый акт о провозглашении «самостийной украинской соборной державы». Провозглашался этот «акт» в населенных пунктах с трибун, украшенных портретами Гитлера, Коновалца и Бандеры.

Ходатайства о предоставлении «незалежности» под чутким покровительством свастики и германского орла в имперские германские органы, помимо бандеровцев, готовили и отправляли все группы украинских нацистов-националистов, кто хотел выпросить у НСДАП, имперской канцелярии и лично фюрера Адольфа Гитлера право порулить кусочком захваченного немцами жизненного пространства. Бандера среди прочих просителей отличился тем, что оказался более предприимчивым.

Вот, например, документ о просьбах Бандеры к немцам: «...дайте мне порулить, потому что я лучше, чем Мельник». Документ, характеризующий унизительную роль прислужников, которую взяли на себя бандеровцы, за которую хотели получить косточку с барского стола. Это письмо советника посольства В. Гросскопфа рейхсминистру иностранных дел И. Риббентропу:

«Направленный Володимиром Стахивом 24 числа пр[ошлого] м[есяца] г-ну р[ейхсминистру] иностранных дел меморандум, как видно из сопроводительного письма Стахива, из группы украинских националистов из окружения Бандеры. Она представляет собой осколок первоначально единой Организации Украинских Националистов (ОУН), основанной полковником Коновальцем. Формально в качестве более легитимного преемника Коновальца рассматривает себя его бывший заместитель Мельник, к которому примкнула и бОльшая часть ОУН. Со своей стороны, Бандера обосновывает свои притязания на лидерство тем, что круг его сторонников активнее проявил себя и, таким образом, более решительно претворяет в жизнь идею Коновальца; Бандера и его люди ссылаются при этом также на покушение, жертвой которого в свое время был польский министр внутренних дел Перацкий, и это было делом их рук.

В национально-политической программе обеих групп ОУН особых различий нет. Группа Мельника, как известно, некоторое время назад направила в разные инстанции рейха свой меморандум, в котором выступала за создание Великой Украины с конкретными, названными в их предложении границами (об этих весьма своеобразных «границах украины» я писал здесь – АСъ). В меморандуме группы Бандеры речь идет о том же, но нет предложений относительно границ; в нем содержатся более пространные историко-политические рассуждения об украинской проблеме, из которых делаются определенные, адресованные рейху, выводы.

Анализа более точного положения дел в политике, настроений и прочих конкретных предпосылок, которых следует ждать на Восточной Украине, меморандум не содержит; об этой материи украинская эмиграция, которая к тому же по большей части состоит из выходцев с Западной Украины, по всей видимости, мало осведомлена.

Осмелимся предложить, чтобы г-н р[ейхсминистр] иностранных дел воздержался от ответа на меморандум и передал его как материал в ответственный за эти вопросы отдел».

То есть ходатайства пошли в Берлин своим путем по инстанциям. Но Бандера и Стецько не стали ждать ответа, быстренько, пока оккупационная администрация только начинала размещаться в захваченном Львове, зачитали по лембергскому радио (захваченному по поручению абвера диверсантами Шухевича из «Нахтигаля») вперемешку с немецкими маршами и приказами и документ о том, что «новая Украинская Держава, базируясь на полной суверенности своей власти, становится добровольно в рамках нового порядка Европы, который создает вождь немецкой Армии и немецкого народа Адольф Гитлер».

* * *

В ночь на 30 июня 1941 г., отступая с боями, советские войска оставили Львов после почти недели кровопролитных сражений. За несколько дней до этого дня националистическое подполье на Западной Украине пыталось поднять массовое вооруженное восстание, которое было жестко подавлено советскими органами госбезопасности. Тюрьмы были переполнены бандеровскими диверсантами и прочей немецкой агентурой, задержанной при осуществлении диверсионных и шпионских заданий абвера. Там также содержались разного рода активисты антисоветских националистических организаций. Одной из задач антисоветского восстания было освобождение оуновских сторонников и других заключенных из тюрем. Поэтому при отступлении советских войск большая часть заключенных была расстреляна НКВД.

Уже ранним утром вместе с передовыми частями вермахта во Львов вошли части батальона «Нахтигаль» на транспортных средствах абверовского полка «Бранденбург-800». Отдельно, на машинах абвера прибыла «походная группа» Ярослава Стецько. Продвижению этой группы во Львов, как указывает американский исследователь Дж. Армстронг, способствовали передовые подразделения германской армии (Armstrong, J. New York: Columbia University Press, 1963, p.77).

Об атмосфере, в которой принимался этот, как сегодня пишут, акт, который является альфой и омегой героической истории украинского национально-освободительного движения, оставили красноречивые воспоминания его участники. Один из них – доктор богословия Гавриил Костельник. Он пишет:

«Согнано было людей, наверное, больше сотни - украинской интеллигенции. Говорю «согнано» потому, что это был первый день вступления немцев во Львов. В городе раздавались выстрелы, издалека слышался грохот пушек. Люди опасались выходить на улицу, а те, что выходили, не отрывались далеко от дома.

Среди собравшихся много было греко-католических священников, собранных усилиями бандеровского капеллана отца Ивана Гриньоха. Представителем митрополита был коадютор Иосиф Слепой, который вел себя здесь не как защитник тех, кто созвал это совещание. Оказалось, что это непростое совещание. Объявлено было, - ей-богу, стыдно об этом говорить теперь, - что все мы задействованные представляем собой «народное собрание», которое должно провозгласить утверждение украинского государства и утвердить «правительство», сформированное по указанию Степана Бандеры неким Ярославом Стецько. «Народным собранием» это совещание решено было назвать не просто для авторитетности его, а для того, чтобы противопоставить это сборище тому Народному Собранию, которое было созвано во Львове в октябре 1939 г., на котором было провозглашено установление советской власти в западной Украине. Здесь присутствовали и представители германской власти в Западной Украине. А также и представители немецкой военной власти. Слово взял председатель «правительства» Ярослав Стецько - миршавенький человечек, который, не умея себя держать на людях, дрожащим голосом зачитал акт провозглашения «государственной соборной самостийной Украины» и провозгласил, так сказать, декларативное заявление «правительства». С того, что объявлял и говорил этот тщедушный человечек, который именовал себя главой «правительства», запомнились две особенности: это - непревзойденная хвалебность немецкому фюреру и его непобедимому воинству и угрозы, страшные угрозы всем, кто проявляет непокорность «правительству» «украинского государства», которое, говорил Стецько, «будет действовать в единстве с Великогерманией фюрера». «Политику мы будем делать без сантиментов, - пытаясь взять устрашающий тон, вполне серьезно предсказал тщедушный человечек. Мы уничтожим всех, без исключения, кто станет у нас на пути. Руководителями всех сфер жизни будут украинцы и только украинцы, а не враги-чужаки - москали, поляки, евреи. Наша власть будет политической и военной диктатурой ОУН, диктатурой, для врагов страшной и неумолимой...» Вспоминая об этом, удивляешься, как мы, священники греко-католической церкви, могли поддаваться той силе сатанинской ненависти к советским людям, ко всем инакомыслящим, что ее провозгласили на том сборище дети наши, дети были воспитанные и взлелеянные нами...» (Даниленко С.Т. Дорогою ганьби і зради. К., 1970).

(Окончание следует)