Одесская Хатынь: «Они медленно, но настойчиво убивали…»

Комендант православного палаточного городка на Куликовом поле (КП) полковник в отставке Александр Иванович Якименко рассказал о том, что происходило 2 мая на Куликовом поле в Доме профсоюзов. А также о своем аресте, содержании в СИЗО и о т. н. большом обмене пленными…

- Сегодня достаточно много говорят о том, что между отдельными руководителями антимайдана и евромайдана было некое соглашение о «цивилизованном» сносе палаточного городка на Куликовом поле 2 мая прошлого года. Вы что-то можете сказать по этому поводу?

- К великому моему сожалению, между руководителями трёх палаточных городков, реальных руководителей, а не телевизионных вроде Нины Качановской-«Баррикады» или Кваснюка-младшего, никаких соглашений не было. Антон Давидченко до ареста, а затем его брат Артём не делали никаких реальных попыток для установления нормального сотрудничества, координации и объединения усилий на выработку общей стратегии и целей не только палаточного городка, но и всего антихунтовского движения Одессы.

При этом руководством православной части палаточного городка настойчиво и терпеливо предпринимались усилия по объединению и выработке не спонтанных, а согласованных действий.

- Я знаю, что вы были непосредственным участником событий возле Дома профсоюзов 2 мая 2014 года. Расскажите, пожалуйста, как и кем принималось решение о противодействии т. н. футбольным фанатам в центре Одессы, как все происходило на самом деле?

- О «футбольных фанатах» придумали как раз те, кто их не видел на вокзале, выходящими из поезда утром 2 мая 2014 года, а мы специально их встречали. Осмотрели практически всех в лицо. Не более двадцати человек вызывали подозрение, а остальные – самые настоящие футбольные фанаты. Они практически целый день провели в барах и ресторанах. Особенно после того, как начался бой на Соборке и Греческой.

Все дальнейшие события – чётко спланированная и организованная акция, с самого начала противостояния в центре города все происходящее находилось под контролем наших разведчиков. Их было немного. Естественно, они не могли противостоять тысячам подготовленных к убийству и зверствам пришельцев.

Мы знали, что вся многотысячная толпа движется в направлении КП. Некоторые провокаторы, пробегая мимо нас по КП, кричали, что пора убегать, что нас сейчас сожгут и т. д. Поэтому оставшимся куликовцам из центральной части городка, брошенным своими псевдоруководителями в виде Артёма Давидченко, противостоять тысячам бандитов, надвигающимся со всех сторон одновременно, не было возможности.

Поэтому мы начали немедленную эвакуацию с КП православных святынь из храма-палатки и людей. Но я и мои соратники-офицеры, а также православные активисты приняли решение оставаться на Куликовом поле. При этом все надеялись, что милиция не допустит каких-либо сверхжестких столкновений. Начали переносить имущество городка в Дом профсоюзов (ДП) и сооружать некое подобие баррикад – то, чего мы не сделали ранее.

Конечно, такие хрупкие препятствия не могли остановить многотысячную толпу неофашистов, наше сопротивление было недолгим, все отошли в здание ДП, как в укрытие.

Когда все, кто успел, зашли внутрь ДП, люди и без дополнительных команд приступили к устройству заграждения в дверях. Вся мебель пошла в дело, но тут же она загорелась от брошенных в неё бутылок с зажигательной смесью. Неправда, что огонь появился изнутри, что сами себя сожгли люди, зашедшие в ДП. Глупости, ложь!!!

В грохоте и в огне пожара люди метались от одного окна к другому, от одного входа к другому. Попытки противостоять нападающим были тщетны. Огонь и удушливый газ сделали своё дело.

Они медленно, но настойчиво убивали одного человека за другим. Но не только газ и огонь. У меня на глазах падали люди от пуль. Мои товарищи тоже были свидетелями таких смертей. И их было не один и не два человека - их было много…

Уходя от удушья, я постепенно поднимался по центральной лестнице вверх по этажам. Ранее я никогда в этом здании не был, следовательно, дороги на крышу знать не мог. Но я в итоге оказался перед лестницей на чердаке, которая вела на крышу. За мной устремилось несколько десятков людей, среди которых были женщины и молодые девушки, спасающиеся от огня и бандеровцев. Мы забаррикадировали все выходы по периметру крыши и подняли лестницы, у выходов расставили дозорных из числа наших офицеров и других мужчин. Приготовились к последнему и отчаянному бою, понимая, что, если беснующаяся толпа убийц сюда прорвется, она никого не оставит в живых. Несколько раз к нам снизу обращалась невесть откуда взявшаяся Нина-«Баррикада», которая уговаривала нас опустить лестницы и сойти с крыши в руки нацбандитов.

С крыши мне хорошо было видно всё происходящее на заднем дворе ДП. Я не видел происходящего под стенами здания, но зато очень хорошо видел, как оголтелые молодчики и бесноватые девицы с воплями бросались на тех раненых, но ходячих людей, которых выводили из ДП. Били палками, цепями, прутами, руками, ногами. И всё это снимали на камеру. Снимающий стоял на крыше автозака, под ярким светом его камеры были видны даже мелочи. Избитых и едва живых людей забрасывали в автозаки. Некоторых после этого мы уже никогда в живых не видели. Поэтому ни о каком-либо спуске без гарантий безопасности не могло быть и речи.

Прошло много времени, нам удалось пресечь несколько попыток проникновения на крышу незваных гостей, было очень холодно, некоторые женщины плакали, многие слушали мои интервью на российские каналы, которые организовал В. Кауров, пребывавший постоянно на связи со мной. Он мне пояснил, что только предание максимальной огласке в СМИ происходящих событий, в т. ч. и информации о том, что на крыше есть еще живые люди, может спасти нам жизнь. Наш расчет был таков: продержаться до утра, когда на Куликово поле придут массы людей, узнавших из СМИ о нашем положении, и нас светлым днем освободят из окружения… У меня уже садилась батарея на телефоне, поэтому выходы в эфир стали намного короче.

Глубокой ночью со 2 на 3 мая, после того как пришел офицер милиции, в честности которого не было сомнений, я согласился на эвакуацию, люди начали спускаться с крыши – вначале женщины, а затем мужчины. Я спускался последним.

Выводили нас по лестничным пролётам левого крыла (если стоять спиной к центральному входу). Там были относительно чистые, незакопчёные стены. Трупы были только внизу. Нас сразу усадили в автозак и увезли в городское отделение МВД на ул. Преображенскую. Там мне удалось подзарядить телефон и поддерживать связь с В.Кауровым, который сумел с помощью грамотных действий наших активистов организовать перекрытие улицы Преображенской одесситами, таки пришедшими утром на Куликово поле. Кроме того, он и еще несколько человек, а также СМИ, требовали моего освобождения. Из милиции, под давлением всех наших активистов и улицы, я вышел только вечером 3 мая вместе с двумя женщинами. На следующий день, 4 мая, был организован повторный массовый поход в ГУВД на Преображенскую, в результате штурма которого были освобождены остальные участники трагедии 2 мая, многие из них затем вынужденно перешли на нелегальное положение.

Хочу добавить, что глубоко заблуждаются те, которые надеются спрятаться за глупые выводы сегодняшней Генпрокуратуры. Ещё будет настоящее расследование, обязательно праведный СУД. И только после того как все очевидцы (такие как я и мои товарищи) расскажут о том, что видели и тех, кто шарил по карманам убитых и комментировал происходящие события прямо во дворе ДП … расскажут о расчленённых трупах, личных вещах людей, которых нет в списках убитых, можно будет говорить справедливом расследовании и об увековечении памяти погибших одесситов.

- Как вы считаете, причина поражения «Одесской дружины» в уличных столкновениях с украинскими неонацистами только в многократно превосходящей численности специально завезенных в город боевиков или имело место предательство как следствие соглашательской политики некоторых руководителей антимайдана?

- Не могу и не буду ничего говорить о том, что происходило на Соборке, в центре города, а скажу о том, что знаю, – про КП. Факт, что нападающих было во много раз больше, чем активистов Куликова поля. Они были подготовлены и ориентированы на убийства, грабеж, насилие. Для осуществления этих целей они получили всё необходимое. Накануне им всё вручили с напутствиями и благословениями их майданутые командиры (сотники). Оставалось только применить это на практике. Что они и сделали. Ночью с 30 апреля на 1 мая часть переметнувшихся казаков без согласования с нами сняли одну из палаток в православном городке и сбежали в парк на 411-ю батарею. Кто распорядился в городке «Одесской дружины» также сняться и переместиться туда же, не знаю. Знаю только то, что это был не Денис Яцюк.

Конечно, действия А. Давидченко, «Одесской дружины» и части казаков, которые увели с КП большую часть боеспособных активистов на 411-ю, затем появившихся в центре города против тысячных толп националистов, были бессмысленными. Они только дали карт-бланш приезжим бандитам на атаку незащищенного Куликова поля. Сам же Артем Давидченко, сеявший панику, позорно бежал с КП в «мерседесе», оставив без руководства своих товарищей, многие из которых приняли бой и погибли в ДП.

- Зачем люди вошли в Дом профсоюзов? Почему они просто не разбежались, когда стало ясно поражение антимайдана?

- Люди, оказавшиеся по различным причинам в этот момент на КП, были вынуждены укрыться в ДП, так как других укрытий там нет. Убежать было некуда. КП было окружено со всех сторон огромной и разъярённой толпой с дубинками, прутьями, цепями и орущей, что всех уничтожит во «славу Украины»…

- Как вам удалось спастись?

- Это просто было какое-то чудо. Я даже утром следующего дня не мог ответить на такой вопрос, задаваемый мне моими родными и близкими. Одно могу сказать, что и другие тоже не смогут на него ответить. По крайней мере, я таких людей знаю.

На крыше уже ночью, когда в меня светили указками и периодически что-то свистело над головой, казалось, что живым выбраться не удастся. И тут звонок по телефону. Звонит человек, с которым я не виделся около десяти лет. Естественно, и телефон свой мобильный я ему не давал. Он узнал меня по телевизору, сработали мои репортажи с крыши. Благодаря этому и мне, и ещё нескольким десяткам людей удалось живыми выбраться из ДП. И еще, в ГУВД целый день шли допросы активистов Куликова поля, у них отбирали документы, мобильники и куда-то уводили, а до моего допроса дело так и не дошло. Я был единственным из руководителей Куликова поля, попавших в милицию, который оставался и с документами, и с телефоном. А потом, поздним вечером, меня выпустили… Разве это не чудо?

- Что было потом?

- Потом вновь назначенный начальник УМВД по Одесской области торжественно присягнул на верность «Правому сектору» и пообещал навести порядок, информировать о состоянии дел по борьбе с «сепаратистами». А на следующий день списки «сепаратистов» и активистов с адресами и телефонами были переданы «Правому сектору». Начались преследования. Мне и моим товарищам пришлось скрываться, а спустя некоторое время я был арестован, мне было предъявлено подозрение в совершении преступления по ст. 111, ч.1 (государственная измена) за участие в работе палаточного городка на КП и участие в провозглашении Одесской народной республики во главе с Валерием Кауровым. Предусматриваемый срок – 12 -15 лет.

- Я знаю, что вы провели более полугода в одесском СИЗО. В настоящее время в Одессе СБУ массово зачищает оставшихся антимайдановцев. Появляются сообщения об избиениях и даже пытках задержанных. Как проходил ваш арест, подвергались ли вы насилию при допросах и во время заключения?

- Задержание произошло неожиданно, т. е. это была не наша ошибка в действиях. Легко избивать людей преклонного возраста [Александру Ивановичу в прошлом году было 65 лет]. Руками, ногами. По голове, в грудь и в живот. При этом руки в наручниках застёгнуты за спину. Лицом в пол, коленом в позвоночник и поднимание с выкручиванием рук. Смотреть нельзя. Малейшее движение головой и тут же удар.

Зато всё, что нашлось в портмоне (наличные деньги и банковские карточки), всё пропало. А потом я узнаю, что через месяц с моей пенсионной карточки не уполномоченные мною люди сняли деньги. Банк даже видео предоставил, но в прокуратуре сказали, что всё в рамках закона.

Когда закончился обыск – мешок на голову и повели в машину. Привезли в СБУ, составили протокол задержания и … опера приступили к работе совместно с «Альфой». Ноги шире плеч, мешок на голову, наручники до хруста на кистях и, когда искры из глаз посыпались, за наручники и бегом по коридорам. Это называется «ласточка». Когда ты в очередной раз теряешь сознание, а результат пыток не предвидится, к тебе пропадает интерес. Либо нужно применять другие методы, либо останавливаться. Не думаю, что их остановила жалость или сострадание. Они таких чувств не испытывают. Но больше не били и не пытали.

По информации из СИЗО № 21, на сегодняшний день все задержанные подвергались жесточайшим пыткам. Наши товарищи не просто были избиты. Их пытали. И война, идущая на востоке, здесь ни при чём. Просто задача у этой службы такая – убивать. Подавлять любое инакомыслие, любую активность и… убивать всех подряд. Без разбора. И так называемых своих, и чужих. Сеять атмосферу страха и террора, как в оккупированной Одессе 1941-44 гг.

- Проводились ли какие-либо следственные действия в отношении вас?

- Следственные действия, связанные с проведением экспертиз и судов, имели место. Они, как правило, были связаны с вывозом из СИЗО. Когда конвой состоял из штатных конвоиров, все было нормально, когда конвой был из оперов – кошмар. Однажды, когда они забыли взять с собой мешок, остановились и купили обычный целлофановый пакет в магазине, надели на голову, привезли в СБУ, посадили в каком-то кабинете и пять часов никаких действий. Жара на улице 35 градусов. В кабинете дышать нечем. Воды не дают. Еды тоже нет. Лекарств нет. Только второстепенные, в виде витаминок. А я инвалид II группы, болею диабетом, постоянно нужно принимать лекарства. Но только через несколько месяцев медсанчасть подтвердила мои диагнозы. Однако ни лечения, ни нужных лекарств так и не было. Как выжил в таких условиях – не знаю. Наверное, это еще одно чудо, произошедшее со мной…

- Каким образом проходил тот «большой обмен» пленными, в результате которого вас освободили?

- Обмен ожидали долго. Ждали его все. Но были и такие, которые соглашались на сотрудничество с СБУ. Они получали небольшой срок, зачастую условно, и выходили на свободу. При этом они передавали всё, что знали. А иногда для пущей важности и то, чего точно и знать не могли. Сделать мы против этого ничего не могли и их просто тупо ненавидели.

Однажды вечером старший надзиратель заглянул в «кормушку» и сказал: «Якименко, на выход с вещами», я даже не поверил, что это произошло.

Меня и товарищей выводили из камер и отводили в помещения для приема и досмотра арестованных. Раздели, обыскали, прощупали все вещи, выдали документы в виде постановления прокурора и справки об освобождении. Всё. Ни паспортов, ни других каких-то изъятых документов не вернули. Посадили по шесть человек в три микроавтобуса, сцепили наручниками и повезли.

Когда проехали г. Николаев, «альфовцы» начали спорить между собой, по какой дороге ехать. Когда выяснилось, что я дорогу знаю, пересадили меня на сиденье, с которого видно дорогу, мне пришлось рассказывать им, куда и как ехать. Утром приехали в Харьков. Туда в СБУ привезли людей и из других мест. Кто они и откуда, мы не знали. Всех пересадили в большие автобусы и повезли в Донецк. Везли долго, постоянно петляли. Наконец остановились прямо в поле на открытом месте. Автобусы всё подъезжали и подъезжали. Нас всех без вещей вывели из автобусов со связанными стяжками руками в поле, построили и бесконечно считали и переставляли с места на место.

Только с наступлением темноты нас начали передавать представителям ДНР. Привезли в Донецк, посадили в актовом зале. Долго переписывали, фотографировали, делали отпечатки пальцев. Затем разместили в помещениях бывшего СБУ.

Проверяла нас контрразведка трое суток. Оно и понятно, за это время было выявлено более 30 человек из укропов. И это из 223 человек всего. Они стали давать показания на видео, а мы вышли из этих помещений и пошли с волонтёрами в общежитие.

- Чем вы занимаетесь в настоящее время, и есть ли планы на будущее?

- В СИЗО было достаточно времени для того, чтобы продумать то, чем будешь заниматься.

За время нахождения на КП инициативной группой была создана общественная организация офицеров Одессы «Честь имею». Она не существует де-юре. Высококвалифицированные юристы четырежды подавали на регистрацию документы, но регистраторы откровенно сказали, что им не рекомендовано регистрировать нашу организацию… Но она существует. Даже сегодня. Особенно сегодня. Кто не знает, рекомендую посмотреть в Интернете видео, на котором 4 мая 2014 года на чисто выметенном (чтобы следов преступления не осталось) асфальте белой краской метровыми буквами написано на очерченном прямоугольнике от храма-палатки два слова «ЧЕСТЬ ИМЕЮ». Это видел весь мир. Это факт!

Семь офицеров погибли. Семнадцать офицеров получили ранения различной степени тяжести. Но мы живы. И мы непоколебимо верим в нашу общую победу!

Подготовил Андрей Федотов