Петр Кончаловский, уроженец Славянска

Не устанем повторять: какие бы «украинизации», «декомунизации», «деколонизации» ни навязывались принудительно извне, а также изнутри местными помраченными Украины, у истории не отнять того великого общего, что было у нас в имперский и советский периоды.

Герой нашей статьи — наполовину в дореволюционной эпохе, наполовину в постреволюционном футуризме, он и лауреат Сталинской премии первой степени (1943), и народный художник РСФСР, но и все же «советский Сезанн», ибо и сам не отрицал влияния на него импрессионистов.

Он женился на дочери живописца Сурикова Ольге Васильевне (1878–1958). Был успешен до и после революции, не бедствовал, не был репрессирован. Но и отказался писать портрет Сталина, найдя техническую отговорку.

Автопортрет (1933)

Выдающийся художник Петр Кончаловский родился 21 февраля (9 по ст. ст.) 1876 г. в городе Славянске Харьковской губернии (теперь Донецкой области) в семье известного переводчика и издателя Петра Петровича Кончаловского (1839–1904) и Виктории Тимофеевны Кончаловской, урожденной Лойко (1841–1912).

К наследию, оставленному Петром Кончаловским отечественной культуре, несомненно, следует отнести не только несколько тысяч живописных полотен, но и его дочь, писательницу Наталью Кончаловскую, советской детворе более всего известной своей поэмой о Москве «Наша древняя столица».

Наталья Петровна в браке с Сергеем Михалковым, автором гимна СССР, автором «Дяди Степы», даст миру прекрасных сыновей, всемирно знаменитых кинорежиссеров Андрона Кончаловского и Никиту Михалкова, которые, в свою очередь, подарят нам в лице своих детей ярких киноартистов.

В нашем случае весьма важна общественная позиция внуков Петра Кончаловского, правнуков Василия Сурикова, проявившаяся в публичных патриотических размышлениях А. Кончаловского о России и ее истории, а также, скажем, в популярном противорусофобском интернет-проекте Н. Михалкова «Бесогон».

* * *

Кончаловские были участниками революционного движения 1870-х, отец будущего художника был арестован за пропаганду среди крестьян и сослан в Холмогоры Архангельской губернии. После ссылки П.П. Кончаловского-старшего имение было конфисковано, и семья поселилась в Харькове, где в 1880 г. Петр поступил в 3-ю гимназию, занимался рисованием в частной художественной школе М. Д. Раевской-Ивановой (Третья харьковская рисовальная школа).

А с 1889 г. он уже учился в 1-й гимназии в Москве и посещал вечерние курсы Строгановского художественно-промышленного училища, классы технического рисования, где его преподавателем стал самобытный художник Владимир Дмитриевич Сухов.

В Москве Петр познакомился со многими известными художниками — М. Врубелем, В. Серовым, К. Коровиным и другими. Стал бывать в их мастерских. Вот как впоследствии он вспоминал о своем первом посещении Сурикова: «Василий Иванович произвел сильное впечатление своей внешностью: вот какой настоящий художник. Грива черных, иссиня, волос, бледное лицо, черные подстриженные усы и бородка; вся осанка крепко сколоченной, среднего роста фигуры и совсем оригинальный говор. И какая-то замкнутость во всей атмосфере. В дверь выглянули черные глаза девочки, посмотрели они недружелюбно, даже неприязненно. Это были глаза (кто бы мог подумать) моей будущей жены».

Да, Кончаловский любил Сезанна и Ван Гога, специально уехал во Францию, чтобы, как он сказал живописцу К. Коровину, «писать не хуже», учился в 1895 г. в студии Р. Жюльена, но усвоил опыт французов по-своему.

Он усвоил также опыт соотечественников — и предтеч, передвижников, и современников, и по праву считается одной из ярчайших фигур русского авангарда: вместе с А. Лентуловым, А. Куприным, И. Машковым, Р. Фальком Кончаловский основал объединение «Бубновый валет» (с 1910). Но, как писал в воспоминаниях, общественность бубнововалетчики эпатировать не собирались, их задачи были выше, располагались в творческих эмпиреях. Эпатаж случился как бы автоматически — такова была реакция инерционных масс. Но вот занимательно-показательный эпизод: когда в мастерскую Кончаловского пришел поэт Маяковский в своей знаменитой экстравагантной желтой блузе, с красно-оранжевой морковкой, вставленной вместо платка в нагрудный карман, Кончаловский захлопнул дверь перед носом поэта, воскликнув: «Футуристам здесь делать нечего!»

В Санкт-Петербургской академии Кончаловский учился у Г. Р. Залемана, В. И. Творожникова, В. Е. Савинского, пробовал себя некоторое время в мастерской баталиста П. О. Ковалевского, оформлял спектакли и студенческие постановки, рисовал иллюстрации к произведениям Пушкина. Оставил не только много живописных полотен, но и графических листов. Иллюстрировал Лермонтова «Мцыри», в 1912 г. оформил оперу Артура Рубинштейна «Купец Калашников» в театре Зимина.

Он писал интересные, неожиданные портреты, которые можно изучать как мистические истории. Например, портрет театрального режиссера В. Мейерхольда, лежащего на кушетке, практически накануне его таинственной трагической гибели в автомобильной катастрофе. Или в год кануна Великой Отечественной войны портрет писателя Алексея Толстого, создателя «Приключений Буратино», романов «Хождение по мукам», «Петр Первый», эпикурейски восседающего с рюмкой водки за изобильным столом.

Портрет С. Прокофьева

Но помнят Петра Кончаловского главным образом по натюрмортам — букетам сирени и других цветов, самовару, по мясным гедонистическим развалам.

Кончаловский писал: «Самое великое и ценное в художественном произведении — это его замысел. Упустить время для реализации замысла — это значит потерять все. Пушкин не раз говорил: какие прекрасные замыслы стихотворений рождались иногда у него, но, если не было возможности записать, стихи забывались. Осуществление замысла — это какой-то совершенно логический процесс, и он должен совершиться в необходимый для него момент, не раньше и не позже. Пропущен этот момент — нет произведения или оно будет неудачным, охлажденным... Некоторым кажется, что я вообще спешу работать и пишу чересчур много в ущерб самому себе. Это неверно. Я пишу много просто потому, что у меня всегда есть много художественных замыслов, потому что они непрерывно рождаются и требуют реализации, и потому еще, что ничем другим не занят, кроме живописи. Я тороплюсь тогда только, когда чувствую, сознаю, что настал момент для реализации замысла. Тут уж не может быть решительно никаких отсрочек. Это много раз проверено мною на опыте, и, если была задержка, я всегда оставался в проигрыше как художник. А потому, как бы ни хотелось мне пойти в театр на премьеру, на концерт или еще куда-нибудь, но, если я почувствую, что можно опоздать, пропустить нужный момент, я должен бросить все. Я считаю, что так и должен поступать всякий художник. Он должен приучить себя все бросать ради живописи, быть беспощадным в этом смысле. Вот почему я и не мог работать как следует, как мне нужно и как я привык, пока служил на военной службе и когда был профессором. Живопись по совместительству — это не искусство».

Он много ездил и много писал картин везде: в Италии, Испании, Франции, Крыму, на Кавказе. Но Кончаловский трижды прав, определяя себя русским художником: «Церковные новгородские фрески ошеломляли своей жизненностью, сохранностью в них местного колорита. Повторялось то, что было в Сиене. Выходишь к новгородской церкви на базар какой-нибудь и видишь кругом тех же “святителей”, тот же склад лиц, подчас те же выражения... Это так захватывало, что я большой бытовой холст написал тогда, “Новгородцы”».

Петр Петрович Кончаловский, внесший немалый вклад в наше общее национальное достояние, скончался 2-го февраля 1956 г., похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

В 2010 г. прошли две большие выставки Петра Кончаловского — в Русском музее и Третьяковской галерее, вызвавшие большой интерес общественности.

Доживем и до времен, когда экспозицию Кончаловского выставят в Киеве, в Харькове и Славянске.