Постмайданный вариант в Белоруссии проходит без всяких майданов

Историки Александр Колпакиди и Александр Гронский обсуждают особенности восприятия белорусскими гражданами драматических событий в соседней Украине, которая длительное время рассматривалась как страна возможностей. Без поддержки США и Европы местная прозападная оппозиция, скорее всего, уже давно прекратила бы своё существование, что лишний раз свидетельствует о противоречивом характере национализма в постсоветских странах, апеллирующего к внешним покровителям и источникам финансирования. В то же время некоторые «постмайданные» симптомы стали реальностью современной Белоруссии.

А. Колпакиди. Поговорим мы сегодня о нашей третьей сестре – о Белоруссии. Я думаю, всех интересует вопрос, как Белоруссия относится к событиям на Украине. Возможно ли ожидать в Белоруссии чего-то подобного, что произошло на Украине?

А. Гронский. Если говорить о ситуации до 2014 года, то Украина воспринималась как «своя заграница», что ли – очень быстрое пересечение границы, никаких виз.

А. Колпакиди. А какая страна считалась богаче – Украина или Россия?

А. Гронский. Богаче считалась Россия. Считалось, что некоторые украинские регионы живут зажиточно, но ориентировались на Россию. Украина была для белорусов страной возможностей. Что касается «оранжевой революции», к ней, за исключением белорусской оппозиции, отнеслись все негативно. Но поскольку она мало задела белорусскую реальность, про неё просто помнили, слово «майдан» вошло в обиход, но это было не у нас, это было на Украине, это «их». Ющенко белорусов ничем не удивил – к нему изначально относились как к националисту, «американцу», такова была народная политология.

В 2014 году ситуация стала более интересной. К «майдану», который начался в 2013 году, отнеслись как к очередному стандартному украинскому явлению. Украина без майданов – это уже не то… Но когда появились первые жертвы, народ начал более бдительно следить за событиями и более критически к ним относиться. Это уже рассматривалось не как украинское развлечение, а как что-то из ряда вон выходящее.

Изначально белорусский МИД сделал примирительное заявление о том, что всё должно решаться путём переговоров, но, естественно, белорусский МИД никто на украинском майдане не слушал. Следующее заявление – когда появились жертвы – было о том, что виноваты в этом внешние силы с намёком на Запад. Потом белорусский МИД вообще перестал говорить про вину Запада в украинской ситуации, как и белорусское руководство в целом.

А. Колпакиди. А вообще белорусское руководство прогнозировало возможность таких событий?

А. Гронский. Сомневаюсь. Вот сейчас, в 2019 году, образовался Белорусский институт стратегических исследований. До этого, может быть, какие-то структуры и были, которые плотно занимались украинской проблематикой, но так, чтобы это выходило на уровень известности, – не слышал такого.

Если возвратиться к 2014 году, возникает такая проблема. Оппозиция, естественно, испугалась повторения украинского сценария в части Крыма и Донбасса. Часть белорусских чиновников тоже поддалась волнениям оппозиции, можно сказать, испугались. Последующие действия белорусских политиков показывают, что власти всё-таки стали дистанцироваться от России и пытаться устанавливать более или менее тесные связи с новым руководством Украины. В марте 2014 года Лукашенко встретился с и. о. президента Украины Турчиновым. При этом нужно учитывать, что весной 2014 года независимый институт социально-экономических и политических исследований (это оппозиционная структура, которая находится в Вильнюсе) провёл соцопрос и более половины белорусов заявили, что в Киеве к власти пришли фашисты, а возвращение Крыма более 60% назвали «восстановлением исторической справедливости». И встреча с Турчиновым на этом фоне удивила массу народа.

Потом пошла волна по поводу запрета георгиевской ленточки.

А. Колпакиди. А что означает запрет? Надел – и идёшь, что тебе за это будет?

А. Гронский. Белорусский союз молодёжи – аналог комсомола – запретил использование георгиевской ленточки. После того как это дошло до СМИ, БСМ сказал, что это была рекомендация, но это был именно запрет. Хотя милиция и чиновники не останавливали тех, кто ходил с георгиевскими ленточками. Проблемы были с оппозицией. Оппозиция «взяла под козырёк» и начала срывать георгиевские ленточки, например, с детей.

Мама мальчика, с которого сорвали такую ленточку, написала об этом в социальной сети, после чего её стали травить.

А. Колпакиди. А это кто делал – оппозиция?

А. Гронский. Как написала эта женщина – радикальная оппозиция. Помимо этого, прошла череда погромов автомобилей: машинам с российскими номерами, с георгиевскими лентами били стёкла или резали шины. Достаточно много таких случаев было в 2014 году. И начались требования на бытовом уровне общаться на белорусском языке. Тут ситуация интересная в принципе, потому что про неё поговорили в 2014-2015 годах – и забыли. Обычно по двое оппозиционеры собирались и начинали приставать к обычным гражданам с требованием общаться на белорусском языке. Один довольно резонансный случай произошёл в автобусе, люди попросили их успокоиться, оппозиционеры настаивали, пришлось остановить автобус и силовым способом выкинуть их. Второй случай – два оппозиционера ходили по торговому центру и требовали общения на белорусском языке. Их избили с криками: «Здесь русская земля!»

А. Колпакиди. А вот марши «тунеядцев» говорят о каком-то «майданном» потенциале?

А. Гронский. Нет. В этих маршах не было никакого политического подтекста, сугубо социально-экономический, более того, если оппозиция в некоторых случаях пыталась оседлать протесты в маленьких городах, люди её сторонились.

А. Колпакиди. Возможно, белорусский народ вообще индиферентен к какой-либо политической активности?

А. Гронский. Тут существуют национальные штампы. Когда формировался белорусский национализм на рубеже 19-20 веков, тогда получила жизнь идея, что белорус – вечно угнетаемый, он ждёт случая, что что-то произойдёт, чтобы можно было себя показать. Этот шаблон был навязан самими националистами. Новое поколение националистов стало более активно конструировать память о Великом княжестве Литовском как о белорусском государстве – мол, мы когда-то побеждали. А до этого был штамп об угнетаемом белорусе.

… В 2006 году один из оппозиционеров сказал мне: «Если бы не Запад, нас бы не было».

А. Колпакиди. Я всё чаще стал думать о том, что оппозиция держится на финансировании. Эти люди просто работают оппозиционерами, националистами, «майданутыми». Это работа такая. Бывают искренние национальные движения, без денег?

А. Гронский. Часть – искренни, обычно это молодёжь, которая может пойти на жертвенность ради идеи. В 2006 году политики, организовавшие палаточный городок, ходили ночевать домой, в палатках ночевали студенты, пэтэушники, старшие школьники… Вот эта группа искренняя, но она не имеет ни влияния, ни рычагов власти.

… Повторение украинской ситуации, калька с неё в Беларуси невозможна, а вот постмайданная ситуация, в принципе, частично наблюдается. Постмайданный вариант проходит без всяких майданов.

Больше – в видеосюжете: