Синдром феминизма

Трудно сказать, с началом ли весны или с необходимостью выполнить все условия для подписания Соглашения с ЕС, то ли с приходом в правительство лидера «Украина – Вперед!», но на Украине активизировались феминисты и представители ЛГБТ-сообщества. К гендерной политике государства эта активизация пока прямого отношения не имеет.

8 марта по маршруту от Софийской площади до Майдана Независимости прошел феминистический марш под лозунгом «Достаточно прикрывать неравенство традициями!». Организатором выступила «Феминистическая офензива» – сообщество феминисток, созданное в 2010 г. в Киеве. Участницы шествия скандировали: «Традиция – не данность! Наш выход – солидарность!», «Свобода! Равенство! Глобальная солидарность!» и выражали сочувствие богохульницам Pussy Riot.

Данное событие заставляет обратить внимание на надвигающуюся проблему, которая может привести к колоссальным сдвигам в социальной структуре общества, значительно изменив облик европейской политики и культуры. Имя этой проблемы – феминизация.

Сегодня феминистки активны во многих странах мира, и Украина не исключение. Их требования становятся всё шире, и если на заре феминистского движения главным требованием было экономическое равноправие (уровень зарплат), то теперь феминистки пытаются активно участвовать во всех сферах жизни. Та же «Феминистическая офензива» претендует на право определять содержание учебных программ школ и вузов, противодействовать гетеросексуальному воспитанию молодёжи и не видит ничего предосудительного в признании транссексуальности нормой.

Обратим внимание на то, что в названии группы есть слово «офензива» – наступление. Психологи и социологи уже на протяжении нескольких лет фиксируют изменение психологического характера феминистстких и гомофильских движений: они становятся агрессивными, переходят от обороны к наступлению на общепринятые нормы морали. Образ зажатого и стеснительного гомосексуалиста-маргинала вытесняется образом крепкого парня-культуриста той же ориентации, чуть ли не бравирующего этим. На Западе этот этап уже давно позади, у нас же он только начинается.

Это говорит о глубочайшем кризисе христианской культуры и отпадении её от своих корней. Человек не может существовать без духовной ориентации на высшие, метафизические идеалы. Если мы вытесняем божественное/религиозное из нашей культуры и нашего сознания, то мы вынуждены будем заполнить образовавшийся вакуум нашим собственным индивидуализмом. Индивидуальное – это плод мышления одного единственного человека, который, не имея религиозного чувства, будет черпать познания от такого же индивидуума – простой человеческой единицы во всей её интеллектуальной неискушённости и в эгоизме.

Начало процессу выхолащивания взгляда на мир, как на нечто сакральное, т.е. божественное, высшее, было положено в XVI в., в эпоху Реформации, когда протестант Мартин Лютер выступил против католической церкви. При всей правоте Лютера, протестовавшего против коррумпированности и косности тогдашнего католичества, нельзя не отметить его негативную заслугу в деле уничтожение сакрального содержания христианской доктрины, низведение её до уровня серого быта. Протестантизм мог зародиться и укрепиться только в странах, движущихся к капитализму, и где возобладала философия крайнего индивидуализма. В основе протестантизма – преувеличенное понимание значимости индивида, когда каждый сам себе исповедник и священник. О том, как мало Бога содержится в протестантизме, писал ещё Фридрих Ницше, который считал протестантского пастора плоским подобием высшей личности.

Сначала протестантизм не покушался на традиционные ценности, ограничиваясь разрушением церковных порядков. Но импульс был задан, либерально-индивидуалистическая мысль продолжала продуцировать идеи, которые позже превратились в апологию любого «я», не важно, мелочно ли оно или велико, умно или примитивно. Отрицается правомочность любой традиции, индивидууму дается право крушить всё, что он посчитает нужным, от социальной структуры общества до культурных установок.

Беспрерывное подчёркивание ценности индивида привело к приложению этого принципа на все аспекты социально-политической жизни. Это было закономерным итогом либеральной идеологии, краеугольным камнем которой является «я». Недаром именно из протестантских стран раздаются сегодня призывы пересмотреть патриархальные устои и увеличить долю индивидуального во всём – от культуры до политики.

К чему это приведёт? Феминизация не есть эволюция, ибо ведёт к насильственному слому социального порядка в обществе. Это инволюция, когда женский элемент акциями интеллектуальной агрессии требует тех же прав, каковыми пользуется элемент мужской. Женщина – носительница феминоидности (женственности), мужчина – маскулинности (мужественности). Требовать гендерного равноправия означает требовать либо придания мужчинам большей феминоидности, чтобы уравнять их с женщинами, либо придание женщинам большей маскулинности, чтобы уравнять их с мужчинами. В обоих случаях это – социально-психологическое извращение, ибо как мужское естество не обогатится за счёт усиления в себе женственных черт, так женское существо не обогатится за счёт усиления мужских черт. Это путь к вырождению, что мы и видим на примере западных стран, где высокий уровень рождаемости демонстрируют только те народы, которые сохранили приверженность традиционному укладу (латиноамериканцы, афроамериканцы, арабы в Европе и т.д.). Неразумное женопочитание Артур Шопенгауэр считал верхом глупости, ставил это в упрёк европейской культуре.

На Украине сегодня некоторые ратуют за большую долю слабого пола в политике. Но политика – это сфера приложения воинственности с жёсткой иерархией и властной вертикалью. Прилив в политику слабого элемента неизбежно приведёт к «разжижению» этой иерархии и слому вертикали. Поразительная немногочисленность выдающихся женщин-политиков (Маргарет Тэтчер, Ангела Меркель) подтверждает эти слова. Древние греки (Платон, Аристотель) полагали, что политикой должны заниматься только жрецы и воины, ибо первые – проницательны и мудры, а вторые – храбры и тверды. Причём воин и жрец – это не профессия, а психический характер, склад ума. Так же полагали и индусы, говоря о кшатриях (воинах) и брахманах (жрецах) как общественных кастах.

Кто человек по складу характера, к какой касте он принадлежит (лидер-воин, мудрец-идеолог или трудяга-ремесленник) – видно уже с детства. С приходом женщин в политику, где нет места ремесленничеству (рукоделью), а только воинственности кшатрия и жёсткой логике брахмана, в качестве кого они там окажутся и какие порядки привнесут? Женщина должна стать либо воином, либо жрецом, что противно женской природе (участие женщин в войнах – это больше от безвыходности в условиях дефицита мужчин).

Феминистские организации неспроста призывают к слому традиционных устоев. Западные политтехнологи давно рассчитали геополитическую выгоду из феминистского движения и общественной активности половых извращенцев.

Претендующие на гегемонию Соединённые Штаты (страна протестантского фундаментализма в виде пуританской идеологии, в основе которой – тезис о собственной богоизбранности) в традиционных системах разных народов видят угрозу всепланетному торжеству либерализма.

Засилье на наших университетских кафедрах пропагандистов-либералов в 1990-е годы должно было привести к слому прежнего мировидения нашего общества культурно-политических процессов на международной арене, мировидения сквозь призму традиции, которую следовало разрушить.

В 2000-е годы эта схема начала давать сбой, и сегодняшнее внимание Запада в своей политической риторике к темам феминизма и гомофилии – новый виток этого противостояния. Феминизм и гомофилия, по замыслу политтехнологов, должны будут окончательно перевернуть традиционное мировоззрение постсоветских стран, когда традиция будет восприниматься как синоним некультурности и ретроградства. Отсюда поддержка западными политиками богохульниц из Pussy Riot, благожелательное отношение к активисткам FEMEN, лозунги «Традиция – не данность!».

Поэтому противоречивы требования феминисток, ибо их цель – не логическое изложение претензий, а социально-культурная дезориентация общества. «Феминистская офензива», например, требует то соблюдения репродуктивных прав женщин, то права на аборт, то высказывается за прекращение дискриминации женщин, то хочет равных прав с «голубыми» и «розовыми», то признания гомофилии (сексуальной ориентации, предполагающей влечение к лицам того же пола).

Именно с подачи Запада украинские феминистки подхватили политические лозунги о разделении государства и церкви (хотя куда ещё больше!), обещают радикализировать феминистское движение, «застолбить» участок в информационном пространстве для ведения непримиримой борьбы с устоявшимися религиозными понятиями. Примечательно, что активность подобных движений возросла как раз тогда, когда после либерального «шабаша» 1990-х годов едва наметился лёгкий крен общества к своим корням, возврат к вере и духовности.

Американо-российский социолог Питирим Сорокин (1889-1968) выдвинул т.н. теорию социокультурной динамики. По П. Сорокину, человеческое общество переживает системные циклы, когда во главу угла ставятся различные ценности: идеационный, идеократический и чувственный. Причём последовательность их неизменна, и общество после идеационного цикла всегда переходит к идеократическому, затем – к чувственному и потом снова к идеационному. Идеационное общество – это общество, где главное – вера в Бога и высшую духовность (средневековая Европа, допетровская Россия). Идеократическое – когда вера в Бога заменяется идеологией (например, Советский Союз). Чувственное – когда капиталистические ценности и телесный комфорт объявляются высшей ценностью (современные США, Европа, страны бывшего СССР).

После пребывания в чувственном цикле мы должны перейти к идеационному циклу, где высшие религиозные идеалы отторгают капиталистические установки… Но нам наносят своевременный удар.