В блокаде ленинградской и блокаде донецкой

Двадцать седьмое января – День воинской славы России. День прорыва блокады Ленинграда. Среди ее стяжателей был и Гусман Ибрагимович Сафин.

Гусман Ибрагимович с супругой Еленой Алексеевной

Он и сегодня проявляет незаурядную силу духа. Пережив в свое время блокаду Ленинграда, Гусман Ибрагимович не покидает город Донецк, блокируемый ВСУ, второй год обстреливаемый из тяжелой и реактивной артиллерии.

По случаю знаменательной даты специально для читателей «Одной  Родины» он рассказывает о прошлом и настоящем.

- Грянувшая в 1941 году Великая Отечественная война меня застала прекрасным, улыбчивым летним днем у целебного источника за родным селом Шама (Татария). Там с ребятами мы веселились, радовались наступлению долгожданных каникул. И вдруг увидели мчащегося на велосипеде нашего ровесника, он оглашал округу отчаянным криком: «Война! Война!»

Не веря услышанному, мы побежали в село, а там у радиоточки уже толпились погрустневшие люди. Некоторые сосредоточенно обдумывали известие, теребя платочки и пуговицы, а некоторые с разворота шли в военкомат проситься на фронт добровольцами. Мы с друзьями тоже двинулись  в военкомат, где уже выстраивались очереди из наших односельчан и жителей соседних деревень – чувашей, русских, татар…

По одному заходили к военкому, каждого он выслушивал внимательно, выслушал и меня и просьбу мою направить в морфлот записал, только приказал идти в школу в десятый класс – доучиваться.

А через год меня призвали, причем, как и просился, в морфлот, и направили в блокадный Ленинград.

- Как же Вам удалось добраться до города на Неве?

- Уже по дороге на фронт из окон эшелона пришлось увидеть ужасы войны – разрушенные города и села и самому попасть под бомбежку.

В районе Тихвина под Ленинградом на нас пошли немецкие самолеты. Командир скомандовал: «Врассыпную!» Мы разбежались, а когда налет закончился, увидели своих убитых и раненых сослуживцев.

Переправа на Ладоге нас встретила тоже неприветливо, транспорт, который впереди нас ушел в Ленинград, фашисты разбомбили. Поэтому первое, что мы увидели, переправившись, - трупы наших воинов вперемешку с рисом, предназначенным для голодающих.

В Ленинграде нас распределили по воинским подразделениям и поселили в казармах Балтфлота, а меня вдруг внезапно вызвали в штаб. Я очень волновался, пока не узнал в вызывавшем меня офицере сына наших соседей. Оказалось, он внимательно изучал списки вновь прибывших, поэтому и пригласил меня поговорить, узнать о том, как там его родители. К ним, как выяснилось, он так и не успел отправить своих обессилевших от голода жену и детей… Тогда сухарики, которые отец и мать предусмотрительно дали мне в дорогу, были тем единственным, чем я смог ему помочь…

Позже в блокадном Ленинграде мне не раз доводилось видеть голодных людей, умирающих прямо посреди улиц. Доводилось видеть и работу немецкой агентуры, присутствовавшей в городе и по ночам светом фонарика подававшей сигналы для наведения на объекты фашистской артиллерии и авиации.

- Как долго Вы находились в Ленинграде?

- В Ленинграде мы постигали азы воинской науки, а потом, надев поверх своих черных бушлатов белые маскхалаты, отправились сражаться. В те дни на прорыв блокады, для операций на суше Балтфлот направил 125 тысяч человек. В их числе мы с моим другом и земляком Ванечкой в качестве ротного минометного расчета попали в состав 952-го полка 268-й дивизии 55-й армии, которая боролась с фашистами в окрестностях Ладоги, в районе Ижоры, Красного Бора, Колпино.

В условиях непрерывных боев, которые мы вели, возможностей рыть окопы или землянки не было. Поэтому круглосуточно мы находились в снегу, в морозы мерзли, в оттепели мокли и снова мерзли.

Позиции врага были рядом, когда в нескольких десятках, когда в нескольких сотнях метров, поэтому ходить в полный рост, сидеть было опасно, даже мерзлую кашу, которую из-за обстрелов раз в несколько дней нам доставляла полевая кухня, есть приходилось лежа.

А когда по фашистам из-за близости расстояния до их позиций прямо через наши головы били «Катюши», то, вжимаясь в снег, мы хотели только одного: чтобы били они поточнее.

Затишье случалось редко. Но как-то  несколько раз в перерывах между боями мне посчастливилось увидеть Климента Ефимовича Ворошилова, лично приезжавшего оценить обстановку и поднять моральный дух бойцов.

- А фашистов на близком расстоянии видели?

- Конечно, не только немцев, но и испанцев из «голубой» дивизии диктатора и союзника Германии  генерала Франко. Поначалу они были вызывающе нагловатыми, а потом выглядели куда проще.

12 января 1943 года войска нашего Ленинградского фронта двинулись на соединение с войсками Волховского фронта. 18 января мы встретились, произошло долгожданное, выстраданное событие – прорыв блокады. И хотя мы тогда отвоевали у врага лишь узкую полоску своей земли, с Ленинградом установилось не только водное, но и уже сухопутное сообщение.

В начале февраля мы снова начали наступать. Вот тогда и увидели, как к нашим позициям с обмотанными кусками одеял головами и ногами, с поднятыми руками бредут сдаваться «цивилизованные» завоеватели.

Им я не смогу простить ни смерти моего друга и земляка Ванечки, который погиб под Ленинградом, ни смерти своих братьев, защищавших Родину на других фронтах. Сам я уцелел чудом. Из боя за освобождение Красного Бора ребята принесли меня в медсанбат. Пуля прошла навылет, сквозь  руку,  едва не задев сердце. Как тяжело раненного меня отправили в Ленинград, где наш госпиталь немцы бомбили, те, у кого ранения были полегче, спускались в подвал, а мы, тяжелораненые, так и лежали, даже когда рядом все рушилось и горело.

После Ленинграда меня перевели из одного госпиталя в другой госпиталь, пока не довезли до Улан-Удэ. Там, на берегу Байкала, я стал выздоравливать, в результате со второй степенью инвалидности был выписан. Сначала направился  в родную Шаму, а потом приехал на Донбасс, где всю жизнь проработал в финансовой сфере.

Теперь вот, как тогда в 1943-м, переживаю новую войну, сижу под обстрелами и, вспоминая прошлое, удивляюсь: даже немцы так не поступали, они не обстреливали и не бомбили города, которые считали своими, не убивали своих мирных жителей – стриков и детей. А тут вот такое…

Из-за артобстрелов в нашем девятиэтажном доме, расположенном практически в центре Донецка, уже вылетали стекла, стены тряслись так, что разошлись межпанельные швы, теперь вода с крыши сплошным потоком льется и в лифтовую шахту, и в квартиры. Холодно. Замерзаем.

Обращался к мэру Донецка, он оперативно отреагировал на мою просьбу и даже людей прислал, но пока что-то у них не получается…

- Дончанам сейчас действительно живется очень не просто, переезжать не планируете?

- Несколько лет назад я был в Москве, встречался с людьми военными, они, просмотрев мои документы, предложили мне в качестве постоянного места жительства на выбор  Питер, Москву, Казань, но я отказался, решил остаться в Донецке. Вот и теперь никуда не уеду.

Разве что с удовольствием и гордостью пройдусь по Красной площади, если пригласят  на Парад Победы  по случаю 9 Мая. Очень хотелось бы…