Как разрушали СССР: с чего начинались майданы

В октябре 1990 года в центре Киева была проведена двухнедельная показуха «украинского национального достоинства», которая получила массу нарицательных наименований, среди которых особо популярны «революция на граните» и «первый майдан».

Сегодня об этом событии вспоминают, как правило, лишь «по поводу», обычно сами участники, сознательно гипертрофирующие как само событие, так и собственную роль в нём, мол, «такого не было ни в Москве, ни в Прибалтике», «мы запустили гражданский вирус, который развалил СССР» и так далее.

Если говорить о масштабах тогдашнего бурлящего Союза, те события в Киеве были заметны лишь для УССР, шахтёры «фонили» куда резонанснее. Но протестная вылазка студентов Западной Украины продемонстрировала нерешительность и слабость республиканской,  и союзной власти. Так что «революция на граните» – это вирус бандеровского беспредела, поразившего самую сытую республику СССР и продолжающего добивать государственность уже самостийной Украины.

Сегодня эту историю пытаются представить как некий стихийный и эмоциональный порыв студентов, но опыт нескольких майданов доказывает: тот первый майдан тщательно готовился и разрабатывался  вовсе не студентами.

Тогдашней оппозиции и её кураторам была необходима крупная протестная акция в Киеве. Шахтёры уже «были в деле», пришла очередь студентов. Но в Киеве студенчество тогда было вменяемым, в среде столичной учащейся молодёжи не превалировали агрессивные выходцы «з полоныны». Потому решили совместить организационные возможности киевского «одемократившегося» студенческого комсомола с массовостью и свидомостью галичан.

Формально организатором акции были созданные в 1989 году Украинская студенческая спилка (УСС) и Студенческое братство Львовщины (СБЛ) – ответвление уже легального «Товариства Лева», которое работало в вузах галицкой столицы по рекомендациям РУХа, что подтверждают Олег Кузан, Демьян Малярчук, Адам Пидгаецкий.

Работали по привычной в те годы схеме бандеровской «молодёжки»: восстановление могил местных «героев», всевозможные «вечороныци», распространение литературы и символики.

Как рассказывал один из «братчиков» Виктор Кимакович, в рамках акции «Дзвін 90-х» они ездили  в Харьков, Луганск, Днепропетровск, где показывали вертепы, проводили «украинские дискотеки», чтобы популяризовать украинскую музыку. 

Помимо требований, характерных для всех студенческих организаций эпохи «перестройки», вроде самоуправления, ликвидации военных кафедр в вузах и создания кассы взаимопомощи, львовяне заявили желание ввести в высших учебных заведениях украинский язык обучения и прохождение воинской службы только на территории УССР. Актуализировалась и тема недопущения подписания нового Союзного договора, зазвучали лозунги о выходе из СССР.

Акцию в Киеве координировали пятикурсник исторического факультета КНУ им. Шевченко Олесь Доний от УСС, руководитель СБЛ студент Львовской политехники Маркиян Иващишин и лидер ячейки УСС в Днепродзержинске Олег Барков. Потом Иващишина заменил львовянин, «афганец» Игорь Коцюруба, один из руководителей     военизированной «Варты Руха», охранявшей акцию.

Сама организация акции подтверждала её тщательную подготовку. Для эмоционального взрыва выбрали формат голодовки.

В Киев разными способами прибыло около 400 человек из западных областей. Власти могли развернуть «путешествующих студентов», но не решились. Это был первый опыт «экспорта» бунтарей для столицы. Киевский горсовет дал разрешение на проведение акции.

В первый день «первого майдана» – 2 октября – состоялся фактический захват места проведения акции  – площадки между фонтанами на тогдашней площади Октябрьской революции перед снесённым 12 сентября 1991 года одноимённым монументом.

Милиция сопротивлялась пассивно, и уже на второй день на площадке появились первые палатки. Вскоре, по воспоминаниям участников, к западенцам стали подтягиваться студенты Киева и других городов. Кстати, в областных центрах Западной Украины также проводились подобные акции.

Бунтующие студенты озвучили требования: отказ от союзного договора, возвращение на Украину всех военнослужащих, которые служат за её пределами, национализации имущества КПСС и ВЛКСМ, новые многопартийные выборы и отставка премьера Виталия Масола,  о существовании которого большая часть протестантов даже не догадывалась.

Стойбище имело структуру, предусматривающую всё: от хозяйственной части до охраны и медицинской службы, которую курировал глава Братства Львовского мединститута Олег Тягнибок.

К слову, в той акции участвовали многие будущие функционеры нацистской «Свободы»: Ольга Демчишин, Руслан Зелик, Любовь Серба, Олег Панькевич.

Публичные «голодающие» носили белые повязки, охрана – чёрные, обслуга – синие. Охрана и обслуга, в отличие от втихую «подъедавших» протестантов, питалась официально и от пуза. Воду приносили из кафе, иногда вместе с бутербродами сердобольные киевляне. Из случайных воспоминаний участников известно, что немногие реально голодавшие кое-что понимали в голодовках (студенты мединститутов) и пили воду с глюкозой, отвары трав. За их состоянием приезжали следить врачи Октябрьской больницы.

Главной задачаей «первого майдана» было создание в Киеве картинки массового молодёжного протеста против СССР. На кемпинг, разложивший свои причиндалы в центре столицы УССР, приезжали глазеть не только горожане, но и гости столицы. Вокруг акции раздували информационный шум руховцы, подвозившие из находившегося рядом офиса печатную продукцию, значки, символику.

По факту это была шумная молодёжная тусовка, где пели песни музыканты «Мертвого пивня», Марийка Бурмака и даже Нина Матвиенко. К голодающим присоединилась актриса Нила Крюкова.

«Писателька» Оксана Забужко вспоминала, что поддержать студентов со своей однодневной голодовкой пришла она, писатель Игорь Рымарук и дочь поэта Дмитра Павлычко Соломия. Богема отрывалась! Олесь Гончар даже сжёг свой партбилет. Шоу маст гоу он!

Сегодня уже известно, что акцию поддерживали практически все руководители вузов Западной Украины. Один из нынешних хранителей украинской национальной памяти, участник голодовки Вахтанг Кипиани, вспоминал: «Даже некоторые преподаватели полупринудительно выгоняли студентов на протест».

Через несколько дней акцию «усилили». Сначала устроил шоу  также голодающий, вернувшийся из лагерей Степан Хмара, напавший на милиционера. Затем студенты и их «однодумцы» отметились массовыми хождениями по Киеву, маршем к Верховному Совету и даже «захватом» университета с глумлением над советской символикой.

К студентам на переговоры бегал сам Леонид Кравчук. После этого власть предоставила протестующим возможность выступить в прямом телеэфире на УТ-1, а Донию – и перед депутатами Верховного Совета.

Что касается тактики, то спустя много лет участники признавались, что рассчитывали на радиальный ответ власти, которая разгонит табор, что вызовет протесты и новые аресты, которые приведут к обострению и общественному взрыву, как это было в странах Восточной Европы. Участник акции Михаил Свистович указывал, что «идею голодовки мы сплагиатили у болгар. Наши львовяне поехали по комсомольской путевке в Болгарию…».

Как известно, в итоге было выполнено лишь одно требование – отставка Масола. Студенты ничего не соображали в подковёрных играх партийной верхушки УССР и руководства РУХа, уже начавших раздел пирога и использовавших молодежный нонконформизм.

Практически «революция на граните» на глазах (или под присмотром?) КГБ и МВД отработала приёмы, форматы, методики и трюки протеста и манипуляций – от завоза бунтующей массовки до захвата зданий. Их будут последовательно применять и совершенствовать во время акции «Украина без Кучмы», а потом во время «помаранчевой революции» и «революции гидности». А ведь всего этого могло и не быть, если бы руководство УССР не включилось в процесс разрушения Советского Союза…