Анна Ахматова: «И мы сохраним тебя…» (23 июня - 120-лет со дня рождения Анны Ахматовой)

Её стихотворение «Мужество» - как знамя над нашими призрачными баррикадами, над окопами, над линиями фронтов, над убогими землянками партизанских отрядов, держащих оборону русского языка.

Дело не в патетике.

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне…

Если б особым цветом обозначить на глобусе территории, на которых обитает русский язык, например цветом, как изображают акватории, то и увидим, насколько за минувшие 20 лет уменьшилась площадь русского океана, его морей, заливов, некогда широких. Подусохла Восточная Европа, обмелели и заболотились Прибалтика, Кавказ, Средняя Азия, Украина…

Современный политик произнёс: «Россия кончается там, где кончается русский язык». Подсознательно им высказана сокровенная мечта многих поколений ему подобных, которым мешают на планете Пушкин, Гоголь и Достоевский, Толстой, Платонов… По сути, мешает Русь, а в глубь глядя, мешает веками смиряющее гордыню Европы русское Православие, неприятно напоминающее о бренности мира, о совести, о бессмертии души, о том, что не в силе Бог, но в правде. Им не даёт покоя то обстоятельство, что выжженное, казалось бы, дотла православное мировосприятие вдруг через три поколения очнулось в душах, и правнуки тех, кто рушил храмы, взялись их восстанавливать, поднимать из пепла и руин.

Ахматова пророкотала своё «Мужество» в феврале 1942 года, когда на Русь сыпался снег через разбитые купола храмов. Голос её не затерялся в пушечном грохоте и лязге гусениц. В тот час, как бывало и прежде, перед Русью распахнулась осклизлая бездна небытия. Отсюда:

Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.

На полстопы вспять – ночная пропасть. Предел. Граница с «не быть».

А было время, за 20 лет до 42-го, когда Ахматова как бы погребальной причетью уже выдохнула над исторической Русью. Прочитаем и всмотримся в те звуки не спеша и внимательно:

Господеви поклонитеся
Во святем дворе Его.
Спит юродивый на паперти
На него глядит звезда.
И, крылом задетый ангельским,
Колокол заговорил,
Не набатным, грозным голосом,
А прощаясь навсегда.
И выходят из обители,
Ризы древние отдав,
Чудотворцы и святители,
Опираясь на клюки.
Серафим – в леса Саровские
Стадо сельское пасти,
Анна – в Кашин, уж не княжити,
Лён колючий теребить.
Провожает Богородица,
Сына кутает в платок,
Старой нищенкой оброненный
У Господнего крыльца.

(Причитание, 24 мая 1922, Петербург)

Заметим: «Петербург», город Святого Петра, весть из Святой Руси. А на карте он уже и не Петроград.

Богородица проводила, не ушла. Об этом знала Русь: дивным образом 2 марта 1917-го был же в Коломенском явлен чудотворный образ Божией Матери Державной. И юродивый остался, спит на паперти. А в июле 1922-го, через два месяца, когда и слёзы кончились, Ахматова проговорит о таких, как она, оставшихся на Руси:

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслёзней,
Надменнее и проще нас.

(Июль 1922, Петербург).

Но о каком оправдании речь? что будет оправдано «в оценке поздней»? Мы знаем: и чад пожара и не отклонённые удары – по грехам: в свой час не ответила Русь, впадая в неверие: «отойди от меня, сатано…»

В 1922 году Анна Ахматова осталась одна – «одна осталась из всех»: в 21-м ушли самые близкие ей люди – Николай Гумилёв, Александр Блок, Андрей Горенко. К этому времени умерли все сёстры (Ирина, Инна, Ия), старший брат Андрей покончил жизнь самоубийством, младший – Виктор, как она думала, расстрелян в Севастополе (счастливо избежал), отец умер в 1915, он на Волковом кладбище, мать в скитании, 10-летний сын у свекрови в Бежецке…

Как по минному полю Русь шла.
Судьба её предков – история России.

Её прадед по отцовской линии – Андрей Яковлевич Горенко происходит из крепостных большого села Матусов Черкасского уезда Киевской губернии. Родился он, вероятнее всего, в 1784 году, ещё будучи крепостным польского князя Любомирского (у которого в 1787 году Смелянское имение приобрёл князь Потёмкин). В 1805-м Андрей Яковлевич был рекрутирован в Орловский мушкетёрский полк. Он успешно и с отличием воевал с турками в Валахии и Болгарии в 1806-1812 гг. В 1810 г. году полк был переименован в 41-й Егерский. В кампанию 1812 года против Наполеона Горенко участвовал в сражении под Красным, за Бородинское сражение был награждён серебряной медалью и ещё одной серебряной медалью – за участие в штурме Парижа. В декабре 1815 года, через 10 лет после начала службы, Андрей Яковлевич получил чин прапорщика и личное дворянское достоинство.

Его сын Антон Андреевич Горенко (1818-1891), дед Анны Андреевны, вышел в отставку уже полковником по Адмиралтейству. Он участвовал в обороне Севастополя в 1853-1856 гг., в частности на Николаевской батарее в первую жесточайшую бомбардировку, а потом на Инкерманских высотах, преграждая путь неприятелю на Севастополь... Получив ордена Святой Анны 3-й ст. и Святого Владимира 4-й степени, он приобрёл потомственное дворянство. Имя его было внесено во вторую часть родословной книги дворян Таврической губернии.

Россия ту Крымскую войну проиграла; по Парижскому договору нам было запрещено иметь военный флот на Чёрном море. Поэтому сын Антона Андреевича – Андрей Антонович (1848-1915), отец Анны Ахматовой, потомственный моряк, служил уже в основном на торговых судах. При этом, судя по всему, он внёс существенный вклад в развитие торгового флота России.

Прадеды Анны Ахматовой со стороны матери – Иван Дмитриевич Стогов и Егор Николаевич Мотовилов – дворяне, чьи предки ведут свои родословные от самых древних истоков Руси. Анна Ахматова считала, что в её жилах течёт кровь ханов Золотой Орды, называя прабабушку Прасковью Федосеевну, урожденную Ахматову, «татарской княжной» и даже «чингизидкой». Отсюда и псевдоним. Она потом рассказывала, не без самоиронии: «И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать татарскую фамилию для русской поэтессы... Мне потому пришло на ум взять себе псевдоним, что папа, узнав о моих стихах, сказал: «Не срами моё имя". - И не надо мне твоего имени! - сказала я...» Отец подписывал статьи: «А.А. Горенко». Один из предков Ахматовой принимал участие в походе Ивана Грозного на Казань, двое служили стольниками при Петре Великом, её предки воевали под знамёнами Суворова и Кутузова. Один из них, будучи стариком, умер от горя при известии, что «француз взял Москву».

Дед Анны Андреевны, Эразм Иванович Стогов (1797—1880), обладал замечательным литературным даром, он, прожив бурную жизнь, оставил «Записки», в том числе о жизни в Восточной Сибири и на Камчатке. Последнее – и самое продолжительное место его службы – Киев. Он исполнял должность правителя канцелярии генерал-губернатора Юго-Западного края при Д.Г. Бибикове (с 1837 года). Выйдя в отставку, он приобрёл имение под Проскуровом (теперь пока Хмельницкая область), где и окончил свои дни. Из воспоминаний об Эразме Ивановиче, в частности, известно: «идеалом всей его жизни был покойный Николай I; он ставил его на недосягаемую высоту и поклонялся ему усердно и пламенно». В его имении на Подолье несколько раз в детстве и юности бывала Анна Андреевна. В 1930 году там же умерла её мать Инна Эразмовна Горенко (могила сохранилась). Ахматова и её брат Виктор Горенко (умер в Америке в 1976 г.) считали, что в какой-то момент их мать была связана с народовольцами и даже давала деньги «на покушение на царя». Интересно, что у Ахматовой был общий предок с родоначальником царского дома Романовых – Андреем Ивановичем Кобылой.

Вся история России – насквозь родная.

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова…

Эти строчки нелегко повторить в любой век. Но для Ахматовой они – констатация факта, а не звонкая декларация. Уже и пули били в родных, уже и крова лишалась, да и написано уже ею:

Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

Куда уж страшнее, куда безысходней – стоять трёхсотой в очереди под тюремной стеной, ожидая, примут или нет передачу, читая клинопись на щеках современниц, клинопись – следы слёз.

Ахматова была свидетелем и действующим лицом многих жутковатых сюжетов, чудовищных личных драм. Почему-то особенно тяжёлой выглядит история гибели её любимого брата Андрея Андреевича Горенко (1887-1920).

На память приходит Иов Многострадальный. Здесь речь о вере и безверии.

В 1920 году Андрей Горенко с женой Марией и маленькой дочкой жили в Афинах. Дочь умерла. Горе было столь безмерно, что супруги решились на самоубийство. Андрей умер. Марию спасли. При этом обнаружилось, что она беременна. Родился сын. Назвали Андреем. (В 1965 году Андрей Горенко встретился с Анной Ахматовой в Лондоне.)

Веру вернёт русская память. Поэтому за словами «Не горько остаться без крова» стоит большое слово «и», а не короткое слово «но».

И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

Это как тихое обращение к измученному больному ребёнку, когда сам пропадай, а дитё выручай.

Есть удивительная рифма в её жизни – географическая, точнее – топонимическая. Значительную часть жизни она провела в Петербурге, в доме на Фонтанке – в Фонтанном доме (Шереметьевском дворце). Жила в Киеве, Евпатории, Севастополе, Ташкенте. А родилась под Одессой на Большом Фонтане. Теперь там улица Украинская переименована в улицу Ахматовой.

Здесь скажем. День рождение Анны Ахматовой официально отмечается 23 июня, а надо бы 24-го. В её автобиографии: родилась 11 (23) июня 1889 г. Действительно, при пересчёте с юлианского на григорианский в ХIХ веке (плюс 12 дней) – 23 июня. Но в ХХ и ХХI веках разница определена в 13 дней, то есть: 11+13= 24.

24 июня 2009 года, как и 11 июня 1889 года – день святых апостолов Варфоломея и Варнавы.

Впрочем, по нашей традиции мы вправе отмечать день рождение Анны Ахматовой с 11-го по 24-е июня.

Свободным и чистым тебя пронесем…

Мы видим, что и ныне, не мытьём так катаньем, идёт ядовитая агрессия против русского слова, против русской памяти.

Стоит знать и помнить историю дерусификации Руси, начавшуюся по инициативе польских католических властей в середине XIX века для разрушения идеологии русского единства в Галиции. Внедрение фонетического правописания «для простонародья» (как слышу, так и пишу) позже вылилось в создание особого украинского языка. С тех пор, при изменении внутренней или внешней политической конъюнктуры, ненавистники русского единства пытаются, и, как видим, вполне успешно, выдавить общерусский язык с коренных территорий Руси. Нужно помнить и о попытках латинизации русского пространства. Истоки там же – в Галиции, в сердцах польских католиков Х века. На этом фронте у врагов Православия успехи не столь очевидны. Но эта их идея вовсе не изжита. Здесь припомним, что 80 лет назад, в 1929 году, при Народном Комиссариате просвещения РСФСР была образована комиссия для латинизации русского алфавита. Приверженцем латинизации был нарком А.В.Луначарский. С его слов нам известно высказывание В.И.Ленина: «Я не сомневаюсь, что придёт время для латинизации русского шрифта». Чтоб Пушкина читать по мёртвым буковкам, чтоб русский стал мёртвым. Тогда у них не заладилось: И.В. Сталин разогнал комиссию.

И внукам дадим, и от плена спасем…

Идея латинизации русского пространства вовсе не изжита. Более того, работа в этом направлении длится, причём не где-то, а в университетах РФ (правда, граждане России об этом могут и не догадываться). Один из российских учёных-филологов, специалист по математической лингвистике, высказался недавно буквально так: «Критическая точка» в истории русской письменности уже пройдена — уже сложился альтернативный латинский алфавит для русского языка. В связи с распространением Интернета такой алфавит — «транслит» — получил широкое распространение… Сейчас можно либо вести арьергардные бои с этим алфавитом, либо кодифицировать его употребление и выбрать в качестве стандарта лучший из нескольких вариантов». Вот так, «критическая точка» пройдена! И нужно выбрать, считает учёный из МГУ, а не вести «бои». И вот уже на днях 13-летний сын заявляет, что ему проще писать латиницей («по клаве клацая»). Но и это, конечно, не предел. Вот заезжий режиссёр рассказывает о пьесе, идущей на московской сцене, написанной на мате. Этот «язык» (что слышим, то и пишем), вероятно, тоже кто-то мечтает узаконить.

Обложили.

И тем не мене уныние не наш удел!

Навеки!

И мы повторяем как клятву, как и в иные дни тягостных раздумий:

МУЖЕСТВО

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова.
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём…
И внукам дадим, и от плена спасём!