Армянин из Тбилиси, создатель «украинского поэтического кино»

Увеличить шрифт

А. Тарковский и С. Параджанов

Да, случаются биографические и географические «замесы» – если, как сказал поэт, «выпало в Империи родиться», в огромной многонациональной стране. Сейчас в некоторых кругах принято оплевывать наше прошлое, а мы скажем, что все-таки пресловутая «дружба народов» в СССР бывала явью. И реализоваться в огромной, 300-миллионной стране, мог представитель любого, порой самого малочисленного народа, как, скажем, аварец Расул Гамзатов.

Саркису Параджаняну, 90-летие со дня рождения которого ныне отмечает мир культуры, по-своему повезло: от рождения, 9 января 1924 г., он зачерпнул сразу две древние культуры: кровно-родовую армянскую и окружившую его сызмальства грузинскую, поскольку родился в Тбилиси.

Как Сергей Иосифович Параджанов, он стал в 1990 г. и народным артистом Украинской ССР, и народным артистом Армянской ССР, создав несколько киношедевров, ставших классикой мирового кино.

Как гений, он был всемерно отзывчивым к любой инонациональной культуре. Этот тбилисский армянин снял самый известный и воистину самый выдающийся украинский фильм – «Тени забытых предков», экранизировав на киностудии им. А. Довженко в 1964 г. одноименную повесть М. Коцюбинского. После этого фильма и вошло в лексику киноведов словосочетание «украинское поэтическое кино». Линию попытаются потом продолжить Иван Миколайчук (Николайчук), Юрий Ильенко, Леонид Осыка. Но у Параджанова это было впервые: свежо, пронзительно, ярко, резонансно. И чуть ли не исчерпывающе.

Параджанов заговорил своим новым кинематографическим языком – как задышал. Он дал ракетный творческий импульс многим молодым творцам. Снял в главных ролях фильма яркий многонациональный состав: главного героя гуцула Ивана Палийчука в «Тенях» сыграл И. Миколайчук, главную героиню Маричку Гутенюк – Лариса Кадочникова, Палагну – Татьяна Бестаева, Юрка Мольфара – Спартак Багашвили, Батага – Николай Гринько, а Мико – московский грустный клоун-мим Леонид Енгибаров.

И. Миколайчук и Л. Кадочникова в фильме «Тени забытых предков»

Музыку к фильму написал Мирослав Скорик, который впоследствии станет одним из самых известных композиторов УССР и современной Украины.

Оператором «Теней» был уроженец Черкасс Ю. Ильенко, который в 1971 г. снимет сильный, запомнившийся зрителям лавроносный фильм «Белая птица с черной отметиной»; однако этот (как и Параджанов) выпускник ВГИК, а также член КПСС с 1973 г. завершит свой путь позорной, русофобской и лживой лентой «Молитва о гетмане Мазепе» и оставит после себя сына-нациста Андрея Ильенко, одного из лидеров ВО «Свобода». В последние годы жизни и сам Ю. Ильенко был членом политсовета этой человеконенавистнической организации.

Интересна и такая «трансформация»: одним из художников «Теней забытых предков» был выдающийся киевский график Георгий Якутович, а вот его сын Сергей работал художником уже в ильенковском тенденциозном фильме про Мазепу.

Что же за тенденция такая, что за хворь охватила вдруг (или совсем не вдруг) «украинскую интеллигенцию» (прошу прощения за оксюморон)? Неужто ее так «гнобили» при «Советах» (видим: фильмы получали и мировые, и всесоюзные лавры), что многие из ее представителей оказались переполненными ненавистью, словно совершив в себе подмену – сменив любовь к родному украинскому на ненависть ко всему русскому?

Не эти ли тенденции ощутил на себе и «инородец» и яркий художник Параджанов, которого на Украине, в конце концов, «дожрали», в результате посадив на нары.

К слову, личные отношения с Ю. Ильенко у Параджанова были не такими уж простыми. Рассказывают, что Параджанов был очень обижен на Ильенко за то, что тот дал (пусть и не имея намерения доносить) достаточно компрометирующие показания, когда вызывался на допросы по пресловутому судебному делу начала 1970-х. После возвращения из лагеря Сергей Иосифович долго не общался с Ильенко, и примирение их (есть свидетельства) во второй половине 1980-х носило с обеих сторон характер натянутый. В своей скандальной книге мемуаров Ю. Ильенко обливает Параджанова грязью, впрочем, равно как и большинство тех, о ком пишет.

* * *

Накануне нового года поступило сообщение, что художественный фильм 2013 г. Елены Фетисовой и Сержа Аведикяна «Параджанов» (производства украинских, армянских, грузинских и французских студий) выбыл из конкурса (как и лента Ф. Бондарчука «Сталинград») премии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Но получил «Золотого Дюка» на Одесском кинофестивале. Некоторые киевские кинематографисты надеются, что это «реабилитация Украины перед великим режиссером».

По мнению киевского культуролога, литературоведа, публициста, музыканта Ефима Гофмана, несколько раз встречавшегося с Параджановым в Тбилиси и Киеве, хорошо знакомого с рядом людей из параджановского окружения и занимающегося осмыслением среды киевских шестидесятников как общественно-культурного феномена, фильм «Параджанов» – предельно лакировочный и своей фальшью напоминающий печально известные советские биографические картины конца 1940-х.

«Креативным продюсером картины» стал друг Параджанова, известный киевский режиссер Роман Балаян, в новейшие времена отметившийся сногсшибательными умозаключениями, в частности, на одном из украинских телеканалов однажды заявивший, что проблема украинского языка была бы быстро решена, если бы на Украине лет на семь вообще запретили преподавание и официальное использование русского языка.

Отчего армяне (да еще такие, как талантливый русский режиссер Балаян) порой становятся отъявленными украинскими националистами – этот феномен тоже требует своего осмысления. Нам известны и другие примеры этого ряда: ныне покойный руховец, народный депутат Генрих Алтунян, а также в несколько ином смысле Арсен Аваков (губернатор Харьковщины при Ющенко, не говорящий ни слова по-украински оранжевый мазепинец, ныне «комендант евромайдана» в Киеве) и др.

* * *

В эти параджановские дни Е. Гофман любезно согласился поделиться некоторыми своими соображениями о творчестве знаменитого режиссера и некоторых аспектах его существования в киевской среде.

«Взаимоотношения Параджанова с украинско-националистической средой, конечно же, никакого идеологически-оформленного (и тем более – партийного) характера не имели, – считает Е. Гофман. – Более того, не стояло за ним никакой глубинной гражданской позиции, пусть и побуждающей к ошибочным выводам. В первую очередь, подобные контакты носили чисто эстетический характер. Параджанов, как художник, тяготел к экзотике, миру сказок и легенд. Образ Украины, гениально созданный им в “Тенях забытых предков”, сродни гоголевской условной Малороссии – сплошной поток красоты и музыки почти что «по ту сторону добра и зла». Мировоззрения у Параджанова не было, он был человеком не думающим, но в и д я щ и м. Осмелюсь сказать даже, что и режиссером его нельзя назвать в точном смысле слова. Он был скорее… живописцем, выражавшим себя с помощью камеры. Самый мой любимый из его фильмов – «Цвет граната» – и вовсе представляет собой поток картин, весьма далеко уходящий от формально-подцензурной задачи воссоздать судьбу и образный мир Саят-Новы (и, позволю себе еретическое суждение, мне представляется название фильма, придуманное редакторами, в данном случае более точным, чем изначальное «Саят-Нова»)».

Грузинка Софико Чиаурели в роли армянского поэта Саят-Нова

Размышляя о том, насколько далеко могли бы зайти контакты Параджанова с националистами, доживи он до сегодняшнего дня, Е. Гофман считает, что приходится учитывать ряд особенностей человеческой натуры режиссера: Параджанов, человек безукоризненной эстетической разборчивости, не всегда был способен отличать нравы подлинной творческой интеллигенции от нравов тусовочных. Тем же самым язычески-детским началом, дававшим поразительные художественные результаты, было обусловлено и простодушно-открытое любование Параджанова собой. Той же природы и свойственный этому человеку азарт Пигмалиона, создававшего этакую коллективную Галатею – группу учеников-режиссеров, активно снабжая их при этом своими собственными визуально-пластическими идеями и придавая этой ситуативной совокупности сотрудников студии им. Довженко подобие высокого творческого сообщества, в значительной мере оказавшегося на деле… мыльным пузырем.

Очевидной для Е. Гофмана является дистанция между уровнем высоких творческих свершений Параджанова и бесполетным провинциализмом мейнстрима украинской культуры. Трудно не согласиться со столь точным диагнозом.

Безусловным является и то, что врагом, сыгравшим роковую и печальную роль в параджановской биографии, была не какая-то абстрактная «Советская власть», не абстрактное КГБ, тем более не коммунистическая идеология, но тот самый собирательный, и при этом – вполне рельефно осязаемый, угрюмый и завистливый украинский чиновник-куркуль.

На студии им. Довженко «атмосферка» была всегда несладкой для ярких режиссеров. Мы помним о таинственной трагической участи донетчанина, всесоюзного любимца Леонида Быкова, погибшего в 1979 г. Помним и о бегстве из Киева с этой студии примерно в те же годы выросшего и учившегося в Киеве уроженца Москвы Владимира Бортко (отчимом которого был украинский советский драматург А. Корнейчук).

Параджанов тоже не выдержал прогнившей киевской атмосферы. Показательно: на закате пресловутой «перестройки» (обернувшейся «катастройкой») и в преддверии «незалежной» украинской жизни режиссер, настигнутый в Тбилиси (куда он переехал ввиду запрета жить на Украине) киевской корреспонденткой, в восторге чувств грядущей «свободы» спросившей у гения, дескать, как он думает, что теперь будет с Украиной, ответил ей, опешившей от неожиданности, что ничего не будет; будут те же местечковость и хуторянство.

Как в воду глядел провидец, испивший сполна чашу местечковсти и хуторянства и ушедший из жизни летом того же 1990 г. Все 22 года «незалежности» мы имеем возможность воочию наблюдать эти основы украинского мироустройства: местечковость и хуторянство, апофеозом которых стали и оранжевый 2004-й, и нынешний провонявший текущий «евромайдан». Всё те же принципы понимания новой украинской государственности как «не-России». «Украинские интеллигенты» сочли единственно возможной «культурной парадигмой» отрицание всего русского: языка, культуры, даже общей веры.

К слову: в Киеве Параджанову не дали доснять фильм «Киевские фрески», не вышли и его фильмы «Intermezzo» (по М. Коцюбинскому), «Икар».

Параджанов на Украине. 1960-е

Тоже показательный факт для украинских обидчиков гения и их наследников: существует параджановский рисунок 1956 г. «Ненька Украина». Кстати, режиссер певал украинские песни и хорошо говорил по-украински. А фильм «Тени забытых предков» весь им буквально выстрадан, им был нарисован каждый его кадр.

* * *

В Ереване есть Дом-музей С. Параджанова, в коем режиссер практически не жил. Основан он личным фотографом Параджанова Завеном Саркисяном, там собрано 1420 экспонатов, включая 800 личных вещей режиссера, письма и документы. Эту коллекцию недавно можно было увидеть в Национальном художественном музее Украины, столь любимом Параджановым, подарившим в свое время этому музею иконы, привезенные из Карпат.

Можно сожалеть, что Парджанову не дали и в Армении снять армянский эпос или фильм «Легенда о принце Аре Прекрасном и царице Семирамиде» по уже написанному им сценарию.

Параджанов горько шутил: «Моя жизнь – “Травиата”. Когда Альфред возвращается – Виолетта умирает». Когда ему всё позволили: снимать «Исповедь», «Слово о полку Игореве», пригласили на «Грузия-фильм» снимать «Демона» и построили ему дом, и музей при жизни открыли – его не стало.

Параджанов в Ереване

Кто-то из киевских друзей Параджанова утверждал, что режиссер относился к тому типу людей, которые черпают информацию из космоса. В самом деле: у Сергея Иосифовича не было в квартире книг кроме «Мойдодыра» К. Чуковского.

Показателен эпизод периода помрачений, смуты и распада Советской империи: когда в 1988 г. начались массовые погромы армянского населения в Сумгаите, Параджанов был в Баку, где снимал эпизоды «Ашик-Кериба», и его оттуда вывезли с большими трудностями.

З. Саркисян вспоминал: «Когда и в Тбилиси начались волнения, люди вышли на улицы, и мы этим как-то были воодушевлены, потому что для всех это было что-то новое. Но когда мы пришли к Параджанову и об этом ему сказали, он вдруг произнес: “Мне страшно, я вижу за этим мор и голод”».

В тюрьме он каждый день создавал по коллажу, и это помогло ему выжить. Свои знаменитые коллажи он делал фактически «из ничего», нередко из отбросов, отходов: из старых фотографий, тканей, бусин, осколков стекла, керамики, сухих растений. Он рассказывал заключенным библейские истории, под впечатлением от его личности некоторые зеки начинали рисовать.

«Богородица». Коллаж работы С. Параджанова из собрания ереванского дома-музея

В ереванском музее Параджанова не раз бывал В. Путин, и однажды он привез в подарок раннюю работу мастера. В Москве один молодой олигарх купил, а потом подарил музею 12 тарелок, расписанных Параджановым красным фломастером. Когда-то, в 1970-х, автор подарил их бывшему французскому летчику полка «Нормандия-Неман», который приезжал в Киев.

Два последних вышедших в прокат фильма Параджанова – «Легенда о Сурамской крепости» (1984), и «Ашик-Кериб» (1988), снятых на студии «Грузия-фильм», – получили множество призов на международных кинофестивалях, триумфально прошли в столицах Европы.

Лента «Ашик-Кериб», посвященная памяти кинорежиссера А. Тарковского, скончавшегося в 1986 г., была снята по мотивам одноименной сказки Лермонтова, созданной знаменитым русским поэтом на основе азербайджанской народной сказки.

Фильм «Исповедь» Параджанов закончить не успел. Он всегда говорил, что «родился в Грузии, работал на Украине и умрет в Армении», и предсказал всё точно. Умер режиссер от рака легкого, похоронен в ереванском пантеоне – в парке им. Комитаса.