Фантом популизма как дитя украинской политики

 

Самый острый, убийственный упрек со стороны оппозиции каждой действующей власти – обвинение в популизме, должное убедить народ в ее некомпетентности. Однако популизм – не случайное явление, не игрушка, не «последний довод королей» для политика. Почва популизма - в архетипах коллективного сознания. Иммунитета от этой болезни нет ни у одной нации. Каждая страна имеет своих популистов: это и Жан-Мари Ле Пен во Франции, и Уго Чавес в Венесуэле, и многие другие. Причем популизмом болеют не только бедные, но и благополучные страны.

 

Популизм неоднороден. Если правый популизм вырастает из кризиса классических представлений о демократии и взаимопомощи, то левый формируется на недовольстве и неудовлетворенности, которых всегда и везде в избытке. Особенно в условиях либерального общества, снимающего запреты и табу на «самовыражение» индивида, «растворяющего» традиционные представления о солидарности, о культуре, о нравственности.

 

Человек остается существом общественным, ему присуще объединение в группы, иначе он чувствует себя беззащитным. А объединение происходит, как правило, под предводительством вожака. Отсюда - неизбывные надежды на «доброго царя», «справедливого правителя», на наказание «воров» и «бандитов», на установление «порядка» и т.п. Именно эти надежды рождают и питают популизм, соблазняющий посулами «сделать», «возродить», «вернуть», «обогатить», «восстановить», «осчастливить»…. Кстати, в немецком языке слова «вождь» («Fűhrer») и соблазнитель («Verfűhrer») - одного корня. Наверное, невозможно стать вождем, не соблазнив народ сладкими обещаниями. К примеру, обещаниями наказать виновных, или «сделать миллионы рабочих мест», или «укрепить территориальную целостность» и многое другое, на что так всегда щедры все политики.

 

И это не просто обещания. Здесь тонкий расчет (почти по Фрейду). Обещание наказания, то есть расправы, удовлетворение «жажды крови» - это сублимация инстинкта агрессии. На этот инстинкт ориентирован и популистский прием шельмования, демонизации своих оппонентов. А «масса» всегда не прочь насладиться зрелищем расправы. Беспроигрышным является и расчет на инстинкт обладания. «Свое», «собственное», его приумножение – основа любой популистской программы. Всякий вождь знает, что идею надо подкармливать. Поэтому нужно сделать какое-нибудь «доброе» дело. И что бы потом ни случилось - инфляция, кризис, стихия, пустой бюджет, падение уровня жизни, неурожай, - с этим лидером всегда будут связывать что-то хорошее. Например, выплату долгов.

 

Лидер-популист должен быть не просто вожаком, а харизматичной личностью. Если людям долго вбивать в голову убеждение в магической силе денег и кресла властителя, вера лидера в свою предназначенность начнет действовать на массы неотразимо. Кроме того, вожак должен быть человеком самовлюбленным, а еще общительным, привлекать своей простотой, уметь убеждать, а главное – неистово стремиться к власти.

 

В архетипах украинской психики заложен образ «Берегини» («берегущей», «оберегающей»). Очевидно, именно поэтому на обыденное сознание украинца, которое за годы независимости постоянно наполнялось символами национальной мифологии, в том числе «особой» роли женского начала в украинской культуре, наложился образ «воительницы», «заступницы». Эта тоска по «идеальному прародителю» заставляет «несчастное сознание», полное предрассудков, принимать любой популизм. Надежды на то, что общество уже не подвластно чарам очередного «соблазнителя», совершенно напрасны. Иначе как объяснить, почему в разорванной стране, где большинство людей не имеют ни достойного настоящего, ни будущего, бедный люд сделал своим кумиром женщину, сочетающую совковую «простоту» с роскошными нарядами, никак не отвечающими ее же собственным декларациям? Может, еще потому, что теперь она представляется символом красивой жизни, утерянной в тяжком труде по созиданию «светлого будущего»? Особенно, когда развенчаны все кумиры, когда правду подменили «политкорректностью», а достойную жизнь – «политической целесообразностью».

 

Разочарование в «элите», в обмане, который та сделала нормой жизни, недоверие к власти - также одна из причин популизма. Власть утратила доверие потому, что стремление к ней приобрело патологический характер. Во власть пошли все - бухгалтера и люмпены, военные и бизнесмены, узники совести и воры, ученые и невежды, верующие и атеисты. Власть стала семейным подрядом – сыновья, сваты, невестки, жены, дочери, отцы, племянники – все пристраиваются если не у власти, то в околовластном доходном бизнесе. Власть и деньги решают все, но они не для всех, поэтому тот, кто пообещает разомкнуть этот «круг», становится кумиром, идолом. На этом – на обещании вернуть «равные» возможности - всегда играет популист.

 

Обаятельность политика, «построившего» свою команду, способного моментально дать отпор, острого на язык, мелькающего по приемных высокопоставленных чиновников ведущих стран мира («мы на уровне»), умеющего «красиво» говорить, заставляет поверить в него. Задерганному в сутолоке жизни «пересичному», «массовому» человеку это кажется той силой, которая, наконец-то, «наведет порядок». Тоска по «порядку» всегда характерна для переходных эпох, поэтому из популизма, из его «любви» к народу, вырастали мощные тоталитарные режимы. Уважая силу, человек становится как бы частью силы вождя, ощущая свою принадлежность к его возможностям. Вспомним в хрущевско-брежневское время портреты Сталина на ветровом стекле. Сегодня – новые кумиры, а портреты там же.

 

Популист не может быть скромным; сосредоточенность на собственной персоне, пиар себя во всех мировых, или, на худой конец, национальных программах и акциях, стремление показать свою приближенность к реальным вершителям мировой политики («засветиться») - вот главная задача. Жадное стремление к власти, доказательство личной исключительности в решении всех вопросов, превращение себя в «отца» и «учителя» - вот что делает популиста национальным героем.

 

Почему же избиратели предпочитают популиста? Да, фиксация внимания на себе, игра на политической сцене, на нуждах избирателей – все это важные факторы. Однако следует также учитывать менталитет украинца. Историческое прошлое народа, многовековое нахождение страны на перепутье интересов ведущих мировых держав с оздало особое сознание, ожидающее прихода «добра» извне, и вместе с тем иррациональную веру в «сердце», «душу» и пр. Образ идеального героя-политика – это продуманный выбор популиста. Об «интравертности», иррациональной душевности «украинского человека» писали мыслители украинской диаспоры Д.И.Чижевский, И.Лисяк-Рудницкий, а А. Кульчицкий прямо указывал на преобладание функций чувствования в украинской психике, аффектов и настроений, которые усиливаются относительной слабостью функций мышления, что не способствует развитию «рационального мироощущения» (1). 

 

Кроме того, многовековое давление крепостнического гнета, произвола высших сословий, засилья чиновничества и бюрократии в жизни большинства народа искоренили чувство собственного достоинства, создав «простого человека». Он до настоящего времени таким и остается, трансформировавшись в «пересичного украинца». Это не только рабочий или крестьянин, в этот разряд попадают также научная и творческая интеллигенция, служащие, педагоги, врачи и проч. Чертами так называемого «простого человека» были и остаются зависть, плебейская униженность перед властью, которые могут взрываться в определенных условиях ожесточением и выбором лидера жесткого толка. Здесь-то и кстати популизм вождя, выстраивающего линию «войны на уничтожение», создающего партию уже не демократического, а тоталитарного централизма, в которой никто не имеет своего, а только «партийное» мнение. Те же, кто пытаются заявить о себе, безжалостно изгоняются. «Ручное» голосование, под пристальным вниманием лидера, полная зависимость от него – все это ничем не отличается от режима власти КПСС.

 

Каковы перспективы популизма в Украине? Скорее всего, он как надоевшее, дискредитированное невыполненными обещаниями явление сам себя изживет. В динамике современной жизни это происходит довольно быстро. Вождь не видит себе равных и поэтому, как правило, постепенно превращает своих друзей и соратников в слуг. А те всегда предают господ. Стоит харизматику-популисту на мгновение уйти в тень - нарушить слово, проиграть выборы, сделать неверный шаг, лишиться поста, - как его сила сразу теряется и рассеивается.

 

Вождь-популист должен бороться. Только в постоянной борьбе он может поддерживать свой авторитет лидера, а для борьбы постоянно нужны враги, вредители, предатели, саботажники, перманентная склока и все остальное. Однако сегодня, когда мы живем в «финансовом» мире, подобная политика - тем более местного («местечкового») значения - не может иметь прочной, долговременной поддержки. Финансовый мир – это деньги, а деньги любят покой, тишину. Популизм – это пена. В бурном потоке реки жизни она – закономерное явление, постоянно возникающее и так же постоянно исчезающее. И проку с этой пены в принципе никакого…