О бандеровском «акте державотворення» 30 июня 1941 года (II)

Часть I

Воспоминания об этом «выдающемся» событии оставил один из известных деятелей националистического движения Кость Панькивский — он в «правительстве» Стецько занимал пост заместителя министра внутренних дел. Тогда же был назначен генеральным секретарем возглавляемой митрополитом Шептицким Української національної ради (УНР), а в 1942 г. стал заместителем председателя Украинского центрального комитета (УЦК) В. Кубийовича.

«Я узнал о том, что уже рано 30/6 под собор св. Юра пришел с первыми немецкими частями отряд украинских добровольцев-националистов под проводом Романа Шухевича и д-ра Ивана Гриньоха так называемый легион «Нахтигаль». Только маленькая голубовато-желтая стяжечка на ремне отличала их от немецких солдат. Митрополит Шептицкий, которого они посетили, выслушав д-ра Гриньоха, которого знал как своего воспитанника и кандидата на профессора теологии, благословил воинов и дал благословение также и для будущего украинского правительства... В палате митрополита поселился известный во Львове профессор истории Восточной Европы университета в Кенигсберге, галицкий немец колл. сотник Галицкой армии — в то время гауптман в отделе военной контрразведки - д-р Ганс Кох. Вместе с Кохом гостем митрополичьей палаты был его сотрудник д-р. Фель, знаток польских и украинских дел, которого мы тогда не знали...

...Около полудня прибыли во Львов уже также первые представители ОУН в гражданском одеянии: Ярослав Стецько, Евгений Врецьона, Ярослав Старух и другие. Они приехали на машинах вермахта и, связавшись со своими людьми в городе, созвали на вечер общественное собрание в доме общества «Просвита» на Рынке...

...Те лагеря, которые позже названы «Национальным собранием», вызвали разные комментарии. Участники критиковали их неподходящую обстановку — небольшие, темные комнаты, в которых мигали свечи; неподготовленность собрания: приглашенные не знали, что должно быть предметом совещания; непонятная тогда общая спешка, нервное настроение. Участие граждан было небольшое, потому что люди созваны поздно, да и вечернее время не способствовала, потому что разрешено было ходить только до девяти часов. Все же было около сотни присутствующих...

...И прежде всего у всех участников сборов, с которыми я встречался, те сборы вызвали разочарование и обеспокоенность. От передового представителя ОУН, который пришел во Львов вместе с немецкими войсками, провозгласил «государственность» и подал к сведению именования себя «председателем правления», община ждала своего рода общественного отчета о том, что сделала организация для дела за время долгих двух лет, когда край должен был молчать, и как она понимает свою задачу. Люди хотели хоть примерно знать, что несут Украине и организация, и немцы — какую конструктивную программу и план конструктивного имеет договоренности с немцами руководство организации. Про эти дела на собрании не было речи. Дешевая революционная агитка была смыслом речи главы всех дальнейших прибывших во Львов ораторов провода ОУН...

...В заключение произнес присутствующий все время на сборах гауптман д-р Ганс Кох. Его речь прозвучала диссонансом. Формой - в частности, в сравнении с бледной речью Стецько — она была красивая, и по смыслу своему — хоть имела моменты украинско-патриотические и даже нотки вроде: «Имеете теперь Украину!» — оставила очень досадное впечатление. Кох поздравил присутствующих с освобождением и призвал «к труду и сотрудничеству с немецкой армией». Более неприятно поражала своим поучительным тоном и часть речи, особенно не гармонизировала с выступлением Стецько. Кох говорил о том, «что война не закончена и со всякими политическими планами надо ждать решения фюрера!» (Панківський К. Від держави до комітету. Нью-Йорк — Торонто, 1957, с. 34).

* * *

В справке КГБ УССР для ЦК КПУ от 1965 г. «О связях украинских националистов с разведывательными органами буржуазных государств и подрывной деятельности против Советсткого Союза» также указывается, что на этих «Національних зборах» присутствовали некоторые высшие офицеры немецкой армии, в том числе бывший профессор Кох. «На этот раз жертвой провокации оказались сами хозяева — немцы, — указывалось в справке, — что видно из показаний бывшего начальника 2-го отдела штаба оккупационных войск Украины Лазарека.

Последний утверждал, что «бандеровцы тогда афишировали всему миру и распространяли по радио и в печати данные о том, что немцы «освободили» Украину от большевиков и передают административную власть «ее хозяевам — украинским националистам». Они ссылались на профессора Ганса Коха как на представителя Немецкого государства, уполномоченного подписать декрет о создании бандеровсхого «правительства» Стецько и распространяли этот декрет с подписью Коха. Впоследствии я от Коха узнал, что бандеровцы его спровоцировали.

Он действительно был приглашен бандеровцами на заседание, но не знал, что там будет объявлено создание «правительства» Стецько. Ему там отвели почетное место, просили выступить еще до того, как объявили о создании «правительства», он выступил, заявил, что немцы создали свободную самостоятельную Украину и т. п. Когда объявили декрет о создании «правительства», он был возмущен, связался после заседания с Берлином и высказал свое возмущение случившимся. Еще больше он был возмущен, когда под декретом появилась его подпись. Он мне клялся, что подпись была поддельная. Из Берлина была послана специальная комиссия для проверки создавшегося положения и выяснения роли в этом Коха. Была проведена экспертиза по сличению почерка Коха с подписью на декрете, проверка подтвердила, что подпись была поддельная» (ЦДАГО 57-4-340 // ГДА СБУ 378, том 38, стр. 823 — 825).

В цитированной справке также объяснялись причины разгона «правительства» Стецько. «Известно, что между гестапо и Абвером еще накануне войны имелись разногласия в деле использования ОУН. Гестапо не могло простить Бандере того, что он перебежал на сторону Абвера и решился выступить против мельниковцев, состоявших на службе у гестапо. Однако главной причиной отстранения бандеровцев от политической деятельности стало то обстоятельство, что они имели базу и влияние только лишь в западных областях Украины, а следовательно, не могли оказать существенной пользы в оккупации восточных областей Украины.

Там более прочные позиции принадлежали украинским националистам ОУН-мельниковцев. Поэтому нет ничего удивительного, что Абвер не взял под свою защиту Бандеру, когда гестапо, защищая своих верных агентов-мельниковцев и спасая их от террора бандеровцев, выдворило Бандеру, Стецько и других главарей ОУН из Львова и Кракова в Берлин, где взяло их под домашний арест. Немцы не испытывали особой нужды в бандеровцах до 1943 года, т. е. до того момента, пока немецкие войска не докатились от Сталинграда до границ западных областей Украины».

К тому же следует учитывать, что начальник отдела «Абвер - Берлин» полковник Эрвин Штольце на Нюрнбергском процессе назвал реальной причиной ареста Бандеры не политическую версию, а ... криминальную. «В августе 1941 года Бандера был арестован, — свидетельствовал Штольце, - его содержали на даче в пригороде Берлина под домашним арестом.

Аресту послужил тот факт, что он в 1940 году, получив от Абвера большую сумму денег для финансирования оуновского подполья и организации разведывательной деятельности против Советского Союза, пытался их присвоить и перевел в один из швейцарских банков. Эти деньги были нами изъяты из банка и снова возвращены Бандере. Аналогичный факт имел место и с Мельником...»

В начале июля 1941 г. в Кракове состоялась встреча государственного секретаря Кундта, полковника Бизанца, судьи Бюлова и Феля с верхушкой бандеровского руководства. Этот разговор примечателен тем, что немцы в очень резкой форме указали своим «союзникам» на их место, а те в ответ лебезили и оправдывались.

Ба[ндера]: Я отдал этот приказ как руководитель организации ОУН, т.е. как руководитель украинских националистов, так как эта организация возглавляет украинский народ. По поручению ОУН я объявил себя вождем украинского народа. ОУН была единственной организацией, которая вела борьбу и которая имеет право на основании нынешней борьбы сформировать правительство.

Ку[ндт]: Это право принадлежит немецкому вермахту и фюреру, который завоевал страну. Он имеет право назначить украинское правительство.

Ба[ндера]: Это было бы правительство, созданное по приказу германского правительства. И все же временно оно образовалось само, также с целью сотрудничать с немцами.

Ку[ндт]: Произошло ли это по согласованию с немецким военным комендантом?

Ба[ндера]: Я не знаю, сделали ли люди это на местах с согласия немецких инстанций или нет. Я дал инструкции делать все, что можно сделать по согласованию с немцами. Я полагал, что это согласовано, так как об этом сообщили по радио вместе с сообщениями немецкими.

Ку[ндт]: Интересно, что упоминания о немецком фюрере и немецком вермахте передавались на немецком и украинском языках, все остальное же только на украинском.

Ба[ндера]: Насчет событий в самом Лемберге я не был поставлен в известность. На собрании Украинского национального комитета в Лемберге присутствовал Стецько. Был ли там Старух, когда все это случилось в Лемберге, не знаю. Гриньох присутствовал там в качестве военного священника в немецкой форме.

Ку[ндт]: Моя задача сегодня заключалась в том, чтобы, во-первых, разъяснить вам, господа, какой ответ я на данный момент получил на запрос, который в свое время отправил в Берлин, а во-вторых, внести ясность во вселембергское дело. Дальнейшее меня не касается, мое дело только проинформировать об этом.

Хочу кое-что сказать господину Бандере: То обстоятельство, что он подал меморандум в рейхсканцелярию, еще не означает согласия относительно того, что его собственные замыслы совпадают с желаниями правительства рейха. Таким образом, он не может сказать, что то, что он сделал, было правомерным, а вследствие этого и то, что господа из Абвера, ведомства фюрера, якобы знали о ваших намерениях, но эти намерения не одобрили. В какой мере и каким образом фюрер поддержит или не поддержит идеи и не только г-на Бандеры – очень многие другие украинские политики также передавали свои меморандумы – зависит исключительно от фюрера (С. Чуев, Украинский легион, М.: Яуза, 2006 г., с. 206—212).

Вот такая беседа… В результате Бандера и Стецько были отправлены в Берлин и помещены под почетный домашний арест. Но незадолго до своего почетного ареста «глава восстановленного украинского правительства» Ярослав Стецько успел отправить Адольфу Гитлеру письмо следующего содержания:

«Лемберг, 3 июля 1941 г.

Его Превосходительству

Фюреру и рейхсканцлеру

Ваше превосходительство!

Преисполненные искренней благодарности и восхищения Вашей героической армией, которая покрыла себя неувядаемой славой на полях битв со злейшим врагом Европы — московским большевизмом, мы посылаем вам, Великому фюреру, от имени всего украинского народа и его правительства, которое создано в освобождённом Лемберге, сердечные поздравления и пожелания увенчать эту борьбу полной победой.

Победа немецкого оружия позволит Вам распространить строительство новой Европы и на ёё восточную часть. Тем самым Вы дали возможность и украинскому народу принять активное участие в осуществлении этой великой идеи как полноправному, свободному члену семьи европейских народов, в своей суверенной Украинской державе.

За украинское правительство,

Ярослав Стецько

Глава [правительства]».

Такая вот история, на которой предлагают нам «воспитывать новые поколения украинских патриотов».

Но позорно разогнанное немцами «украинское правительство» успело совершить действия, имевшие глобальные последствия. Известный немецкий историк Хеер назвал львовский погром июня-июля 1941 г. «прелюдией к Холокосту».

Одним из первых распоряжений марионеточного «самостийного правительства» Стецько стало учреждение «украинской милиции». В городе начались масштабные акции по уничтожению евреев и польской интеллигенции по заранее составленным черным спискам, которые были заранее подготовлены оуновской агентурой абвера, СД и гестапо. Эти списки развешивались на стенах домов. Поводом к ним послужило обнаружение в львовских тюрьмах тел заключенных националистов-диверсантов, расстрелянных перед отступлением советских войск. Вина за эти расстрелы была возложена на евреев, аресты которых «украинской милицией» начались немедленно. Часть арестованных евреев была пригнана в тюрьмы, где их заставляли хоронить тела расстрелянных.

Вот некоторые документы-отчеты львовской вспомогательной милиции об уничтожении евреев, протоколы допросов свидетелей об уничтожении нацистами евреев Львова и Львовской области…

Свидетель-очевидец зверств гитлеровцев и вспомогательной «украинской милиции» во Львове, который после войны стал одним из наиболее авторитетных исследователей геноцида евреев, в том числе и на Украине, Филип Фридман упоминает, помимо погрома 1-2 июля 1941 г., акцию «дни Петлюры», осуществленную украинской националистической «милицией» под контролем немцев 25-27 июля 1941 г.

Такая вот теперь у нас «украиноцентричная» история восстановления украинского государства…