С Украиной породненный армейской судьбой

Его военная стезя пролегла от исторического поля Полтавской битвы. Именно здесь 1 октября 1922 г. выпускник Полтавской пехотной школы Николай Ватутин получил из рук М.В. Фрунзе, командующего вооруженными силами Украины и Крыма, удостоверение красного командира. А спустя непродолжительное время в 67-м стрелковом полку 23-й стрелковой дивизии, дислоцированном в Чугуеве, приступил к исполнению обязанностей новый командир взвода.

Армейская судьба навек породнила Ватутина с Украиной. Здесь он, уроженец села Чепухино бывшей Воронежской губернии, сделал первые шаги как профессиональный военный и сюда неизменно возвращался. До войны – учиться ратной науке и учить других в качестве руководителя штаба Киевского особого военного округа, а в ходе нее – освобождать украинскую землю от врага. Здесь на крутом днепровском берегу первый командующий 1-м Украинским фронтом обрел и последний приют...

В беседе с писателем В.М. Песковым бывший в годы войны начальником Генштаба Маршал Советского Союза А.М. Василевский по праву назвал Ватутина «очень талантливым человеком». Его полководческий талант особенно выразительно раскрылся во время командования 1-м Украинским фронтом (октябрь 1943 г. – март 1944 г.). Именно перед войсками Ватутина Ставка ВГК поставила задачу овладеть Киевом. Выполняя директиву Ставки, фронт (тогда он еще назывался Воронежским) к концу сентября захватили на Днепре девять плацдармов, из которых наиболее перспективными были два: букринский (южнее Киева, в районе городка Великий Букрин) и лютежский (севернее, у села Лютеж).

Особое внимание генерал армии Ватутин обратил на букринский плацдарм: он был расположен ближе к Киеву, форсирование на него оказалось более удобным, в результате здесь удалось сосредоточить значительное количество войск. Однако чем дальше, тем больше выявлялись и минусы плацдарма – прежде всего, сильно пересеченная местность, препятствовавшая эффективному использованию главной ударной силы – танковых войск.

Начатое 12 октября 1943 г. наступление, не принесшее желаемых результатов, заставило Николая Федоровича принять единственно правильное, хотя и весьма тяжелое решение. Он доложил И.В. Сталину, что дальнейшие попытки нанесения основного удара с букринского плацдарма бесперспективны и предложил использовать в этих целях лютежский плацдарм.

Генерал, конечно, понимал, что осуществить этот замысел будет невероятно сложно. Предстояло передислоцировать войска вдоль фронта с двойным форсированием рек Днепр и Десна. Если же учесть, что переброске подлежала 3-я гвардейская танковая армия, и сделать это было необходимо в строжайшей тайне, то, вероятно, Ватутин не исключал и отрицательного решения И.В.Сталина по своему предложению. А может, и более радикальные решения, но уже в отношении его самого. Однако Москва согласилась с командующим фронтом, тем более что его поддержал и представитель Ставки маршал Г.К. Жуков.

В течение недели удалось незаметно переправить на левый берег Днепра, а затем после марша вновь перебросить через реку уже на лютежский плацдарм сотни танков, автомашин, тягачей, тракторов, другой громоздкой техники, десятки тысяч людей. Здесь на направлении главного удара Ватутину удалось создать значительный перевес в силах и средствах. На участке шириной в 14 км, что составляло 4% общей ширины полосы наступления фронта, он сосредоточил ударную группировку, превосходившую противника в 4,6 раза по артиллерийским орудиям и минометам и в 9 раз по танкам.

Даже после того, как 3-я гвардейская танковая армия сосредоточилась у Лютежа, противник все еще был уверен, что букринская группировка войск для него по-прежнему наиболее опасна. Вражеская авиация бомбила макеты, имитировавшие танки и артиллерийские позиции, ложные переправы, расположения «войск». Чтобы противник окончательно уверовал, что главный удар последует именно с букринского плацдарма, находившиеся здесь части и соединения первыми перешли в наступление. Немцы стали выдвигать под Букрин свои резервы, втянулись в бои, и в этот момент Ватутин отдал войскам, стянутым на лютежский плацдарм, приказ: «Вперед!».

Развивая мощное наступление, 3 ноября 38-я армия генерала К.С. Москаленко прорвала сильно укрепленную оборону противника. На следующий день Ватутин для развития достигнутого успеха ввел в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С. Рыбалко. Вечером 4 ноября они вышли на подступы к Киеву в районе шоссе Киев – Житомир и к утру перерезали эту важнейшую коммуникацию врага. К утру 6 ноября Киев был полностью очищен от гитлеровцев.

Велика была роль в освобождении столицы Украины Ватутина. Но когда на одной из торжественных встреч кто-то из самых добрых побуждений назвал Николая Федоровича освободителем Киева, генерал решительно прервал оратора:

– К чему славословие и такие неуместные эпитеты? Просто неловко слушать подобные речи. Разве я один брал Киев? Тысячи солдат его освобождали и кровь свою проливали.

Как ни покажется странным, но за форсирование Днепра и взятие Киева Ватутин награжден не был. Вероятно, свою роль сыграла не только коллизия со сменой плацдармов, но и дальнейшие события вокруг Житомира. Войска 1-го Украинского фронта, взяв город, во второй половине ноября позволили противнику вновь овладеть им, когда фельдмаршал Э. Манштейн нанес контрудар под Фастовом и Житомиром. Боясь рисковать в связи с близостью Киева, Ватутин лишь оборонялся, тем самым отдав инициативу врагу. Когда же Николай Федорович, восприняв совет присланного к нему генерала армии К.К. Рокоссовского, командующего соседним Белорусским фронтом, стал действовать активно, то, по словам Рокоссовского, «блестяще справился с задачей, нанес такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне».

Однако заслуженной награды за Киевскую наступательную операцию так и не последовало. И еще одну незаслуженную обиду Верховный Главнокомандующий нанес Николаю Федоровичу: при оценке вклада 1-го Украинского фронта в окружение и разгром крупной немецкой группировки в районе Корсунь-Шевченковского в январе – феврале 1944 г.

Эта операция трудно далась Николаю Федоровичу, но ведь так бывает всегда, если военачальник вкладывает в ее разработку и проведение всю душу. Здесь сбылась давнишняя полководческая мечта Ватутина: он, хорошо помнивший, как в 1941 г. пришлось сражаться с многократно превосходящим противником, получил, наконец, возможность, используя танковые и механизированные соединения, провести масштабную операцию на окружение.

По существу под Корсунь-Шевченковским немцам устроили новый Сталинград: войска 1-го и 2-го Украинских фронтов взяли в кольцо 10 дивизий и одну бригаду противника, а также отдельные вспомогательные части. Но вот когда дело дошло до уничтожения окруженной группировки, Сталин возложил эту задачу на маршала И.С. Конева, командующего 2-м Украинским фронтом. Из воспоминаний Г.К. Жукова, который координировал действия войск указанных фронтов, следует: Верховный был дезориентирован докладом Конева о том, что на участке 1-го Украинского фронта противник сумел прорвать кольцо окружения. Сталин вел разговор «в повышенно раздраженном тоне», «крепко выругал» собеседника и Ватутина. А через несколько часов из Москвы пришла директива о том, что уничтожение корсуньской группировки возложено исключительно на войска 2-го Украинского фронта.

Прорыв немцев в полосе 1-го Украинского фронта действительно имел место, численность прорвавшихся, судя по немецким источникам, составляла 30–32 тыс. человек, но они смогли пробиться, лишь бросив технику.

Была ли в происшедшем вина Ватутина? Несомненно. Но нельзя забывать, что весь 1943 г. Сталин, очевидно, боясь повторения истории с почти трехмесячной ликвидацией сталинградского «котла», избегал операций на окружение и тем не только замедлял темпы наступления и увеличивал потери войск, но и лишал своих военачальников опыта проведения таких операций. И здесь вины Ватутина уже не было. Нельзя также не отметить, что немцам удавалось и далее пробивать бреши в «котлах», устроенных им нашими войсками – достаточно вспомнить прорывы под Бучачем и Одессой. Лишь в Белорусской операции кольцо советского окружения сомкнулось намертво.

Так или иначе, но, узнав о решении Ставки отстранить войска 1-го Украинского фронта от уничтожения корсуньской группировки врага, Ватутин не мог сдержать обиды. Конечно, приказ Верховного он выполнил. А ему и его войскам было отказано даже в добром слове: когда 18 февраля был озвучен приказ Верховного Главнокомандующего и дан салют в честь победителей под Корсунь-Шевченковским, о войсках 1-го Украинского фронта даже не упомянули.

«Должен сказать, что И.В. Сталин был глубоко не прав, не отметив в своем приказе войска 1-го Украинского фронта… – писал Жуков. – Оба фронта, возглавляемые Н.Ф. Ватутиным и И.С. Коневым, сражались одинаково превосходно». Несмотря на прорыв части немецких сил, Корсунь-Шевченковская операция закончилась разгромом врага.

…В описании последнего боя генерала армии Ватутина в исторической литературе долгое время было много неясного. Наиболее подробно о нем рассказал бывший член военного совета 1-го Украинского фронта генерал-полковник К.В. Крайнюков, являвшийся его участником. 29 февраля 1944 г. группа генералов и офицеров во главе с Ватутиным работала в штабе 13-й армии генерала Н.П. Пухова, который располагался в Ровно, над планом проведения Проскуровско-Черновицкой операции. Аналогичную работу предстояло провести и в штабе 60-й армии генерала И.Д. Черняховского, для чего требовалось побывать в Славуте. Колонна из четырех автомобилей (Ватутин и Крайнюков находились во второй машине) часть пути прошла по ровенскому шоссе на Новоград-Волынский, а затем по указанию командующего, решившего сократить путь, свернула на проселочную дорогу.

Вот как Крайнюков описывал дальнейшие события в докладе И.В. Сталину: «29 февраля 1944 года, возвращаясь из штаба Тринадцатой армии вместе с тов. Ватутиным в составе четырех машин и личной охраны в количестве 10 человек, в 18.50 при въезде в северную окраину д. Милятин, что 18 км южнее Гоща, подверглись нападению бандитов... При перестрелке тов. Ватутин был ранен. Все меры по вывозу раненого тов. Ватутина из района нападения приняты.

Характер ранения: сквозное пулевое правого бедра с переломом кости. По предварительному заключению хирурга Тринадцатой армии ранение относится к категории тяжелых, требующих лечения минимум два месяца. К оказанию мед. помощи привлечены все лучшие силы. На 3.00 1.3.44 года состояние здоровья тов. Ватутина удовлетворительное. Находится в 506-м армейском госпитале в Ровно. Врачи настаивают [на том, чтобы] в течение суток [его] не трогать, а 2.3 обязательно эвакуировать самолетом «дуглас» в Москву».

Крайнюков вспоминал, что когда он посоветовал Николаю Федоровичу, захватив с собой портфель с оперативными документами, выходить из боя, Ватутин ответил: «Командующий всегда должен оставаться командующим», – и приказал одному из офицеров взять портфель и в сопровождении одного автоматчика отходить. Всем же остальным драться до последнего. Пример показал сам командующий фронтом, залегший с автоматом в редкую цепь охраны. В эти минуты он и получил ранение. С самого начала не было сомнений, что нападение совершили бандеровцы, воевавшие против Красной Армии в ее тылу.

Под сильным огнем генерала армии удалось вывезти из боя в уцелевшей машине. Но в госпиталь раненый попал не сразу. «Газик» вскоре вышел из строя, поэтому часть пути до ровенского шоссе Ватутина несли на руках, а часть – везли в попавшихся по дороге розвальнях. Первую операцию генералу сделали только спустя несколько часов в Ровно.

Крайнюков писал, что, доставив раненого командующего в госпиталь, он по ВЧ доложил о происшествии Верховному Главнокомандующему. Сталин в ответ укорил члена военного совета фронта: «В вашем распоряжении имеется такая огромная масса войск, а вы не взяли даже надежной охраны. Так не годится!».

Сегодня уже невозможно установить, по какой причине Сталин не заставил перевезти Ватутина в Москву, хотя врачи ровненского госпиталя рекомендовали это сделать. Не исключено, что эвакуированного в Киев генерала вначале не хотели лишний раз тревожить из-за тяжелого физического состояния, а затем, наоборот, по мере выздоровления посчитали такую эвакуацию излишней. К лечению командующего фронтом были привлечены светила медицины, включая главного хирурга Красной Армии академика Н.Н. Бурденко.

Поначалу дела действительно пошли на поправку. Однако спустя месяц после ранения в состоянии Николая Федоровича наступило резкое ухудшение. Своевременно не подавленная инфекция поразила костный мозг. Чтобы спасти генерала, консилиум врачей признал необходимым произвести срочную ампутацию ноги. Операцию, проведенную 5 апреля 1944 г., раненый перенес удовлетворительно, к концу дня стал постепенно выходить из состояния послеоперационного шока.

К несчастью, операция не смогла пресечь губительный процесс, и в ночь на 15 апреля 1944 г. Н.Ф. Ватутин скончался. Было ему всего 42 года – самая пора расцвета полководческого дарования.

Похоронили Николая Федоровича в Киеве. В час его погребения участники траурной церемонии услышали по радио из Москвы раскаты прощального салюта. Позднее над могилой полководца встал величественный памятник с надписью «Генералу Ватутину от украинского народа».

Ратный подвиг выдающегося полководца по достоинству был оценен лишь спустя десятилетия. В мае 1965 г. в связи с 20-летием Великой Победы над фашистской Германией он был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.