«Соль земли»: Павел Третьяков и его галерея

Мысль о создании общедоступной художественной галереи оформилась у Павла Третьякова за три десятилетия до того, как он, собрав свою коллекцию картин, подарил её Москве. Ещё весной 1860-го, уезжая в Европу, чтобы изучить там технику льноткацкого дела, Павел Михайлович оставил завещание, где просил в случае своей смерти передать 150 тысяч рублей серебром «на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи». «Для меня, истинно и пламенно любящего живопись, – обосновывал Третьяков своё распоряжение, – не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу и удовольствие».

Затем на протяжении многих лет Павел Михайлович целенаправленно и упорно пополнял свою коллекцию, а в августе 1892-го передал уникальное собрание Москве.

«От своего сословия не отстраняться»

Предки Павла Михайловича принадлежали к торговому сословию. Его прадед Елисей Мартынович, выходец «из купцов города Малого Ярославца», с середины 1770-х жил с семьёй в белокаменной. Дед Захар Третьяков стал купцом 3-й гильдии, а Михаил Захарович, отец Павла, вышел уже во 2-ю гильдию. Женился Михаил Захарович на купеческой дочери Александре Борисовой. В 1832 году у них родился сын Павел, а через 2 года – второй, Сергей. Сыновья получили добротное домашнее образование: в двухэтажный особняк Третьяковых в Замоскворечье приходили учителя и Михаил Захарович строго контролировал процесс обучения.

Особняк в Москве, в котором жила семья Третьяковых

Чуть не сызмальства отец приучал сыновей к торговому делу: они помогали приказчикам, носили товар, сидели в конторе. Третьяков-старший наказывал детям «от торговли и от своего сословия не отстраняться». Когда Павлу было 18 лет, отец умер. Согласно завещанию, основные заботы по дому и торговле легли на плечи Александры Даниловны; позднее, в 1859-м, она передаст все дела сыновьям.

«Чумазые» и эволюция купеческого капитала

История династии Третьяковых представляет собой классический образчик формирования той части русской буржуазии, которая в буквальном смысле вышла из народа. Численность купеческого сословия с начала ХIХ столетия росла главным образом за счёт разбогатевших мещан и выкупившихся на волю крестьян – сельской буржуазии. Крестьянская буржуазия и купечество не только «двигали» экономику, но и способствовали развитию культурной жизни общества. Так, в литературе заметный след оставили «крестьянский» поэт Алексей Кольцов и выходец из казанского торгового сословия Гавриил Каменев, поэт и прозаик; создатель первого профессионального русского театра Фёдор Волков происходил из ярославско-костромского купечества. Из этой же среды вышли собиратели великолепных художественных коллекций и библиотек, основатели театров (помимо Третьякова – Алексей Бахрушин, Геннадий Юдин, Савва Мамонтов и др.).

Портрет Саввы Мамонтова работы Ильи Репина. 1879 г.

В аристократических кругах купцов и предпринимателей – выходцев из «низких» – слоёв нередко называли уничижительным словечком «чумазые». Но вот какие поразительные слова написал о «чумазых» выдающийся оперный певец Фёдор Шаляпин в своих мемуарах «Маска и душа»: «Они везут в Москву Гогена, Пикассо, Матисса. А мы, просвещённые, смотрим со скверно разинутыми ртами на всех непонятых ещё нами Матиссов, Мане и Ренуаров и гнусаво-критически тянем: «Самодур...» А самодуры тем временем накопили чудесные сокровища искусства, создали галереи, музеи, первоклассные театры, настроили больниц и приютов...»

«Неулыба»

Два брата, 18-летний Павел и 16-летний Сергей, стали вести торговлю, причём весьма успешно, вместе с матерью-опекуншей и компаньоном Владимиром Дмитриевичем Коншиным. Серьёзный, строгий, неулыбчивый Павел (сотрудники торговой конторы так и прозвали его – Неулыба), превосходно разбиравшийся в коммерции, скоро стал пользоваться большим авторитетом у деловых людей. Работать он привык по жёсткому распорядку: первую половину дня находился в конторе, затем ехал в Китай-город, где располагались третьяковские лавки, или в банк, потом – в свой магазин на Ильинке. Сергей Михайлович, брат Павла, работал в системе городского самоуправления и на протяжении нескольких лет был московским городским головой.

В конце 1850-х Павел Михайлович купил у художника Василия Худякова картину «Стычка с финляндскими контрабандистами», а у академика живописи Николая Шильдера – полотно «Искушение». Эти два приобретения, собственно, и положили начало созданию картинной галереи.

С картины Николая Шильдера «Искушение» Третьяков начал собирать свою коллекцию

Ни у кого из современников ещё не возникала подобная идея – создать галерею, которая отражала бы историческое развитие русской художественной школы и была бы общедоступной. Частных коллекционеров хватало, однако они покупали картины, скульптуры, предметы старины исключительно «для себя». Третьяков же собирал картины с целью превращения своей коллекции в общественное достояние, понимая это как некий патриотический долг.

«Беспримерное счастье»

Товарищество Новой Костромской мануфактуры, созданное братьями, превратилась в одно из крупнейших в Европе. В 1866 году Павел Михайлович вместе с несколькими предпринимателями стал учредителем Московского купеческого банка и вошёл в состав его директоров. В начале 1870-х он стал членом и Московского торгово-промышленного товарищества.

В 1865 году, в 33-летнем возрасте, Третьяков женился на Вере Николаевне Мамонтовой, двоюродной сестре крупного предпринимателя Саввы Мамонтова. 21-летняя Вера Николаевна, необыкновенно женственная, мягкая, неизменно доброжелательная к окружающим, получила хорошее образование и замечательно играла на фортепьяно. В дальнейшем Павел Михайлович всегда будет говорить о своей супружеской жизни как о «беспримерном счастье».

Вера Николаевна и Павел Михайлович Третьяковы

«Бунт четырнадцати» и Товарищество передвижников

В 1863 году несколько учеников петербургской Академии художеств, отказавшись писать конкурсные картины на заданные темы, ушли из академии (этот конфликт получил название «Бунт четырнадцати») и вскоре образовали «Петербургскую артель художников» под старшинством Ивана Крамского. Артель просуществовала несколько лет. А в 1870-м появилось «Товарищество передвижных художественных выставок», одним из организаторов и идеологов которого оказался всё тот же Крамской. Выработав устав объединения, участники Товарищества сформулировали главную его цель: «Доставление обитателям провинций возможности следить за успехами отечественного искусства… открытие новых путей для сбыта художественных произведений».

Иван Крамской – один из организаторов «Товарищества передвижных художественных выставок»

Павел Михайлович регулярно приезжал в мастерские художников, заказывал и покупал картины, проявляя при этом безукоризненный вкус. В выборе полотен «осечек» и ошибок у него не было. «Это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьём», – сказал о нём однажды литературный критик Владимир Стасов.

«Человек старого письма»

Образ жизни «московского молчальника», как часто называли Третьякова современники, был суровым и неизменным: он не выносил шумных сборищ, сибаритства и праздности. Биографы подчёркивают предельную сдержанность, даже аскетизм Павла Михайловича. Крикливая яркость в одежде, аффектированность в эмоциях были ему совершенно чужды. Со стороны могло показаться, что он десятилетиями носит одно и то же пальто, один костюм, – на самом же деле его консерватизм сказывался и в предпочтении одного и того же покроя одежды. Михаил Нестеров по-художнически чутко уловил эту черту в облике Павла Михайловича, назвав его «человеком старого письма», хотя, судя по всему, он имел в виду не столько сдержанный стиль в одежде, сколько выразительную тонкость и «иконописность» лица Третьякова.

Павел Третьяков на собрании в Академии художеств. Рисунок Ильи Репина. 1896 г.

К середине 1870-х состояние Павла Михайловича составляло колоссальную для того времени сумму в 4,4 млн рублей. Однако фамилия Третьяковых, по словам Павла Бурышкина, предпринимателя и автора мемуаров «Москва купеческая», «никогда не считалась одной из самых богатых». Отмечая это, Бурышкин подчёркивал, что Павел Михайлович «тратил огромные деньги на свою галерею, может быть, даже отчасти в ущерб благосостоянию собственной семьи».

К 1874 году была сооружена пристройка к дому Третьякова, в которой разместили картины, а для свободного бесплатного доступа галерея открылась в 1881-м. Одновременно Павел Михайлович занимался разносторонней благотворительностью и множеством общественных дел. Он направлял большие суммы в Общество любителей художеств и Музыкальное общество, делал пожертвования для семей солдат, погибших в годы русско-турецкой и Крымской войн. В Московском и Александровском коммерческих училищах были учреждены стипендии имени Третьякова. Он попечительствовал над Арнольдовским училищем глухонемых, где жили и учились 150 воспитанников. Здесь были оборудованы первоклассные мастерские – столярные, сапожные, слесарные для мальчиков, швейные и рукодельные для девочек. Получив профессию, подопечные училища в 16-летнем возрасте отправлялись в самостоятельную жизнь.

Арнольдовское училище для глухонемых детей

«Я родился купцом и купцом умру»

В 1883 году Павлу Михайловичу сообщили, что император Александр III жалует его званием дворянина. Третьяков «благодарил Его величество за великую честь», однако от звания отказался, сказав: «Я родился купцом и купцом умру».

Первоначально он планировал, что галерея будет передана Москве после его смерти, по завещанию. Однако летом 1892-го года внезапно умер брат Третьякова Сергей, завещавший Павлу своё собрание живописи и скульптуры.

Сергей Михайлович Третьяков, брат Павла Третьякова

Объединив обе коллекции, Павел Михайлович 31 августа 1892 года направил в городскую думу письмо о передаче в дар Москве обеих коллекций и всех помещений галереи. В 1897-м в знак признания выдающихся заслуг перед родным городом Третьяков был удостоен звания почётного гражданина Москвы.

В начале 1898-го Веру Николаевну разбил паралич – она лишилась возможности говорить и передвигаться. А через полгода у Павла Михайловича обострилась язвенная болезнь желудка. 4 декабря 1898 года он, лёжа в постели, выслушал, как обычно, несколько докладов, с минуту молчал, потом произнёс почти шёпотом: «Берегите галерею» – и умер.

Семья Третьяковых

Когда Вера Николаевна, находившаяся в другой комнате, поняла, что муж скончался, она сумела нацарапать карандашом на листке бумаги три слова: «Требую быть там». Её перевезли на кресле-каталке в комнату Павла Михайловича. Вера Николаевна долго сидела около него – без слёз, неотрывно глядя на его лицо, не в состоянии была произнести ни слова, и лишь часто и мелко кивала головой... Менее чем через четыре месяца не стало и её.

* * *

«Это — соль земли, лучшие люди нации», – ёмко и выразительно сказал о Павле Третьякове Алексей Бахрушин, представитель московской купеческой династии и крупный меценат. А исследовательница Анна Федорец, автор книги «Павел Третьяков», очень точно определила его место в русской культурной жизни, написав, что имя Третьякова – это «один из пиков духовного развития, достигнутого предпринимательским классом нашего Отечества до Октября 1917-го. И когда ещё нынешний предпринимательский класс приблизится к этим вершинам…».

Заглавное фото: Павел Третьяков на даче. 1896 г.