Всякому сердцу своя есть любовь. К 290-летию со дня рождения Григория Сковороды
Памятник Григорию Сковороде в Харькове
Жизнь философов далеко не всегда соответствует их учениям. Например, отец «сверхчеловека» Фридрих Ницше был слабым рефлексивным ипохондриком. Знаменитый римский историк Тацит гордился изобретенной им формулой: «sine ira et studio» — «без гнева и пристрастия», но и ему далеко не всегда удавалось ей соответствовать. Всем известен трагический конфликт убеждений и реальной жизни великого мыслителя Льва Толстого. Столько лет мечтал он порвать с ненавистным миром, но неизменно вновь попадал в его сети...
Жизнь Григория Сковороды полностью совпадала с его философским учением: он жил, как учил, а учил, как жил. Такое соответствие слова и дела — редчайший случай среди представителей философской мысли всех веков и народов. Именно эта цельность привлекала почитателей Сковороды, в том числе и Льва Толстого.
Григорий Саввич был одним из самых просвещенных людей своего времени, он имел возможность сделать головокружительную карьеру, стать богатым и знатным, но он избрал жизнь странническую, аскетическую.
Григорий Саввич Сковорода
Что же побудило Григория Сковороду сознательно пойти на такое самоотречение, прожить жизнь, исполненную лишений? Позволим себе сделать предположение, что московское, а затем петербургское путешествия и были той важной точкой отсчета его дальнейших странствований.
...В октябре 1742 года в Москву по киевскому тракту прибыло несколько повозок. Десяток юношей в дорожных свитах и малороссийских малахаях, выйдя из повозок, с изумлением смотрели по сторонам. Вокруг — толпы народа, гулянья, фейерверки... Все объяснялось просто:в Москве вот уже полгода проходили торжества по случаю коронации Елизаветы. Пышные молебны чередовались театральными представлениями с музыкой и пением.
Царица Елизавета Петровна обожала развлечения и красоту во всех ее проявлениях. Ее одинаково пленяли и валансьенские кружева на оборках платьев, и барочная лепнина на фасадах зданий, и... духовные песнопения. Императрица и дня не могла провести без услаждения хоровым пением, и что любопытно, она сама вместе с певчими исполняла сложнейшие мотеты. Лучшими хоровыми певцами — альтами и дискантами — считались выходцы из Малороссии. Итальянский композитор Бальдассаре Галуппи, впервые прослушав певцов придворной капеллы, восторженно воскликнул: «Такого замечательного хора я никогда не слышал в Италии!»...
Буквально сразу после восшествия на престол Елизавета издала указ о пополнении своей «капелии придворных певчих». Стоит ли говорить, с каким рвением начали собирать со всей Левобережной и Слободской Украины музыкально одаренных юношей! И вот в Первопрестольную прибыли хористы. Среди них был светлоглазый, стриженный по-казацки молодой человек...
Григорий Сковорода — так звали будущего философа и поэта. А тогда, в октябре 1742-го это был двадцатилетний парубок Грыць. Из-за певческой карьеры ему пришлось оставить учебу в Киево-Могилянской академии и милую сердцу Слободскую Украину.
Здесь очень важно вспомнить, какой была Слобожанщина времен Григория Саввича Сковороды. Так сложилось исторически, что эта область на северо-востоке современной Украины и юго-западе Черноземья в России пользовалась намного большими вольностями, чем земли в глубине Российского государства. Этот цветущий край отличала высочайшая культура многоголосного церковного пения, но самое поразительное — практически всеобщая грамотность, и это в XVIII веке! Несмотря на то, что родители Сковороды были бедными крестьянами, они нашли средства на образование двоих сыновей. Грыць рано пошел в церковно-приходскую школу и уже в семь лет читал Псалтырь; по праздникам и в воскресенье он ходил петь в церковь. По словам его друга и биографа Михайла Ковалинского, «...Григорий по седьмому году от рождения приметен был склонностию к богочтению, дарованием к музыке, охотою к наукам и твердостию духа. В церкви ходил он самоохотно на крилос и певал отменно, приязно». В 16 лет крестьянский сын стал студентом Киево-Могилянской академии! Такое было возможным лишь на Слобожанщине. Может, и в другие времена, скажем в Новгороде, происходил подобный расцвет, но у них не было Сковороды, чтобы закрепить его философией, как это удалось грекам и слобожанцам...
Однако вернемся в московскую осень 1742 года. Новопосвящённые хористы сразу же включились в торжества. И только в декабре коронованная царица Елизавета и вслед за ней весь двор вместе с певчими придворной капеллы выехали в Санкт-Петербург.
Прибыв санными дорогами в столицу, Сковорода с хористами поселился в старом Зимнем дворце, построенном Петром I на берегу Невы. Это было одно из наиболее излюбленных мест «опочивания» Петра I, где он также вершил государственные дела. Здесь в 1725 году император и умер. Дворец неоднократно перестраивался, обновлялся и на период проживания в нем Сковороды имел такой вид, как на гравюре Энднера (середина XVIII ст.).
Энднер. Зимний дворец, отстроенный после кончины Екатерины I. Гравюра.
Хористы капеллы размещались в четырех комнатах дворца, их красиво по-придворному одевали, сытно кормили. Оплату имели 25 рублей на год — деньги по тем временам немалые. Распорядок жизни во дворце и график занятий пением были достаточно строгим. Ежедневные репетиции длились почти по десять часов. Кураторы капеллы строго наказывали хористов за пьянство и «ночные отлучки» из дворца.
Молодые люди занимались не только церковным пением, но и привлекались к участию в оперных представлениях в постановках иностранных композиторов и дирижеров, поэтому им предписывалось изучение итальянского и французского языков. Для «студея» Киево-Могилянской академии Григория Сковороды это не было тяжелым занятием.
Он отличался «ловкостью в языках» и хорошо знал латынь, ведь преподавание в Киево-Могилянской академии велось на латинском языке! Но самым уникальным природным даром Сковороды было чувство аскетической меры. Это и позволило нашему герою не потерять себя в атмосфере пышной придворной жизни, которая таила в себе много соблазнов для двадцатилетнего юноши. Но природное чувство аскетической меры заставило Григория отвернуться от искушений. Здесь на фоне великосветской столичной жизни, нескончаемых развлечений и интриг в душе его неудержимо крепло отторжение от суетности этого праздного мира. Эта вынужденная жизнь при дворе, по всей вероятности, стала важным шагом самоопределения Григория Сковороды. Возможно, что уже в эти годы перед ним забрезжила цель жизни, которая заключалась в дарении себя другим...
В 1744 году руководимая религиозными побуждениями порфироносная императрица решила наведаться в Киев. В свите придворных, сопровождавших ее, был и Сковорода. И здесь он наблюдал все ту же праздность и пустоту: паломничеству Елизаветы «ко святым местам» сопутствовали балы, фейерверки, маскарады и театральные представления. Нет, не для Григория эта тщетная бесцельная жизнь. И он решает продолжить образование в Киево-Могилянской академии.
С трудом смог Григорий добиться «высочайшего позволения» остаться в Киеве, однако придворная эпопея его странствий на этом не закончилась. В двадцатитрехлетнем возрасте он попал в дипломатическую миссию генерала Федора Вишневского. В 1745 году по указу Елизаветы в венгерский город Токай на пять лет была направлена русская делегация для организации поставок вин царскому двору. В качестве помощника-переводчика пригласили Григория Сковороду, поскольку молодой человек к тому времени хорошо знал немецкий, французский, итальянский, греческий, еврейский и латинский языки, да и с правилами этикета был знаком, ведь два года жил при дворе императрицы. Предполагаем, что сам Сковорода с воодушевлением отнесся к поездке. К тому времени молодому поэту уже было тесно в стенах Киево-Могилянской академии. Его влекла европейская наука.
За время службы в дипломатической миссии Григорий Сковорода, пользуясь симпатией и покровительством генерала, имел возможность совершать продолжительные поездки в различные европейские города. Биограф и близкий друг Сковороды Михайло Ковалинский писал, что в эти годы, вне рамок официальных служебных обязанностей, молодой сотрудник миссии посетил Вену, Офен (теперь Будапешт), Пресбург (теперь Братислава) и другие города Австрии, Венгрии, Словакии. Сковорода отправился в Европу за новейшими знаниями, заранее радуясь знакомствам с выдающимися учеными в европейских университетах и академиях. Так прошло пять лет...
И вот Сковорода на родной земле, преисполненный желания отдать другим все накопленные им знания. Но нужны ли его знания соотечественникам? Его пригласили преподавать теорию поэтического искусства в коллегиум Переяславля. Но здесь он видит рутину, косность и... несвободу! Григория Саввича принуждают привести свой курс в соответствие с установленными образцами. Он отказывается, за что немедленно изгоняется из стен коллегиума. И вот этому уникально образованному человеку приходится работать домашним учителем! С 1759 по 1769 годы с перерывами Сковорода преподавал поэтику, древнегреческий язык и катехизис в Харьковском коллегиуме. Ему неоднократно предлагали монашеский сан, но Григорий Саввич, несмотря на глубокую религиозность, неизменно от него отказывался. Может быть, он и в монашеской среде видел все ту же рутину, косность и несвободу? К тому же его трактование веры зачастую расходилось с общепринятыми канонами. За это и снискал Григорий Саввич неоднозначное, а порой и враждебное отношение к себе некоторых представителей духовенства.
Григорию Саввичу 47 лет. Уже написано множество поэтических произведений, которые потом он объединит в сборник «Сад божественных песней». Растет слава о слобожанском философе и поэте. Но почему его не покидает это вечное ощущение несвободы?
О дiброво, о зелена! Моя матiнко свята!
В тобi радicть звеселена тишу, спокiй розгорта.
Бо мiста, хоча й високi, в море розпачу штовхнуть,
А ворота, хоч широкi, у неволю заведуть.
И вот с палкой в руке, с торбой за плечами, в которой лежат нехитрые пожитки, Библия, рукописи, флейта, Сковорода начинает свои скитания по дорогам Слобожанщины, находя временный приют у друзей и знакомых в селах, хуторах, пасеках, дворянских усадьбах и монастырях. Странствуя двадцать пять лет, он обучал людей грамоте, пел им свои песни и передавал живое учение о душе. В этот период им написаны основные произведения. Но ни одна книга не была издана при жизни первого отечественного философа, зачинателя национальной философской традиции. Правда, почитателей у Григория Саввича было великое множество. «В лице Сковороды происходит рождение философского разума в России; и в этом первом же лепете звучат новые, незнакомые новой Европе ноты, объявляется определенная вражда рационализму, закладываются основы совершенно иного самоопределения философского разума», – писал, разрабатывая свою концепцию русской философии, Владимир Эрн — биограф Сковороды.
Последние же свои дни Григорий Саввич провел на Харьковской земле. Предание гласит, что он точно знал день своей смерти и сам выкопал себе могилу накануне в парке имения Ковалинского, у которого гостил, и завещал написать на своем надгробии исполненное глубокого смысла и юмора изречение: «Мир ловил меня, но не поймал».
Камень на могиле Сковороды. Григорий Саввич сам придумал эпитафию: «Мир ловил меня, но не поймал»
