Голодный Мариуполь: как мы искали еду и радовались гуманитарке
Продолжение. Начало ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ
… В той части центра, где мы тогда жили, бои уже закончились, но случались иногда прилёты. Последнее близкое столкновение произошло в начале апреля. Мы услышали характерный свист, но добежать до ближайшего укрытия, конечно, не успели бы. Нас спасло то, что мина разорвалась не слишком близко. Спрятались в пустом разрушенном магазине и ожидали продолжения обстрела. Но его не последовало.
Выходить на улицу для меня оказалось сложно и больно. Я не могла принять то, что вижу, спокойно реагировать на разрушения в родном городе…
Соседи в то самое тяжёлое и голодное время жили очень дружно. Скидывались продуктами и готовили на всех. У кого-то продуктов много, у кого-то меньше, а у некоторых совсем нет, как например, у нас, когда мы только пришли. Но кормили из общего котла. Здесь, конечно, стало сытнее, чем на Черемушках. Младшую дочку, которой всего пять лет, соседи постоянно пытались накормить и чем-то угостить. Но еды всё равно не хватало, постоянно кружилась голова от голода.
Ходили слухи, что дают гуманитарную помощь, но в глаза её никто в нашем доме не видел. Я брала малышку, и мы шли искать полевые кухни. Одну такую нашли, но каждое утро, когда мы приходили, уже стояла очередь на 300-400 чел. Люди приходили с кастрюльками и брали кашу с тушёнкой на всю семью. В другом месте военные ДНР раздавали детям печенье и сок. Мы три дня ходили и получали. Потом раздавать перестали.
В центре города тоже, как и на окраине, не было света, связи, воды и газа. Зато были ещё не разворованные склады. Закрытая кондитерская фабрика Порошенко использовалась последние годы как склад. Оттуда тащили кока-колу и конфеты. Это очень помогло. Оказалось, кола приглушаешь голод. И уже можно продержаться. Дети ели конфеты. Но и это быстро закончилось. Также голодные люди вскрывали склады с пивом и слабоалкогольными напитками, которые остались неразворованными. Пиво в голод тоже помогает. У тех, кто тащил много алкоголя, военнослужащие ДНР его забирали и выливали, но несколько бутылок можно было увезти.
Так же потерявшие всё горожане вынесли одежду из магазинов – там, где она ещё оставалась. Поначалу военные пытались с этим бороться, а потом махнули рукой. Люди ушли в подвалы, в чём были, дети растут, им нужна одежда и обувь.
Мы сами постоянно ходили искать еду.
Но продуктовые магазины обчистили раньше. Некоторые сетевые супермаркеты были полностью разрушены. В иные нельзя было даже войти.
Когда вскрыли склад Порошенко, я обратила внимание, насколько вежливы люди. Не было безумства и зверства:
– Подайте, пожалуйста, вон тот ящик…
– Возьмите ещё конфет, вы же с ребёнком…
– Спасибо… Пожалуйста…
В те дни самого большого разгрома и голода люди были очень внимательны друг к другу и особенно – к детям. Дети стали общими. Чужих детей не было. Когда я с маленькой дочкой ходила в поисках еды, её обязательно чем-то угощали. Одна женщина жарила котлетки на костре, а мы проходили мимо. И она накормила дочку котлетой. Сказала, что уже приезжали из села привозили на продажу продукты. В эти же дни военный из России (судя по нашивке) отдал нам свой паёк, в котором была колбаса, тушенка, конфеты, чай, сахар.
Мы узнали, что на МЕТRО (бывший гипермаркет) приезжают автолавки с продуктами, сигаретами, лекарствами. Там организовали целый гуманитарный и торговый комплекс как раз в конце марта. Муж пошел туда пешком и, отстояв в очереди шесть часов, купил восемь банок рыбных консервов, две сгущенки, по килограмму риса и манки, майонез. Сигарет не досталось. Колбаса и сосиски стоили запредельных денег, но через шесть часов их тоже не осталось. Из лекарств смог достать пластинки анальгина, аспирина и диклофенака.
Познакомились со снайпером Максом из ДНР. Он обратил на меня внимание из-за забинтованных рук. Я потом узнала, что среди украинских военных, особенно снайперов, много женщин. Из-за травмированных рук ко мне часто подходили военные с вопросами. Но я не была снайпером. Я ломала ветки для костра без перчаток и собирала доски. И «поймала» много заноз, которые загноились. Нужную мазь раздобыли не сразу, и воспаление оказалось очень сильным. У меня на пальцах остались шрамы. Узнав, что мой муж врач, Макс приходил к нам советоваться по поводу здоровья. Он рассказывал, что боевикам, которые засели на «Азовстали» предлагают сдаться и обещают полную безопасность. Он сказал, что их будут выводить под конвоем, если они сдадутся. Но ребята, простые солдаты, очень не хотели оставлять их в живых. Слишком сильным было желание отомстить за Донбасс. Макс признавался нам, что это самое большое его желание…
Позднее жизнь распорядилась таким образом, что часть «сидельцев» на «Азовстали» действительно, были убиты, и лишили их жизни режим, за который они воевали. ВСУ ударили по колонии в Еленовке – около полусотни пленных погибли, более семидесяти получили ранения. Так мечта Макса сбылась – самым странным образом.
Я искала своих знакомых, но никого не находила. Пошла посмотреть на проспект Мира. Тот дом, где мы прятались в бывшем кафе, и дом напротив полностью выгорели. На дороге зияла огромная воронка от снаряда. Много, очень много разрушений…
Ходить было сложно. Улицы засыпало осколками от снарядов и камней, разрушенные дома обваливались. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить нанеразорвавшиеся снаряды.
Погибших на улицах уже не осталось, тела убрали в первую очередь, как только закончились бои. Во дворах, на территории садика и школы высились холмики с самодельными крестами. На некоторых крестах были таблички с именами и датой смерти, другие же оставались безымянными. Таких захоронений оказалось много.
За питьевой водой мы ходили на колодец к разрушенному дому. Но и там жили люди. Очередь встраивалась огромная. Весь поход занимал полтора-два часа. Техническую воду брали во дворе – из канализационного люка.
В первых числах апреля мы получили гуманитарную помощь. Я первый раз в жизни так радовалась еде, что её много, и можно варить суп с тушёнкой. С той поры мы стали питаться уже «по-царски» –. тушёнка с кашей или макаронами, рыбные консервы с кашей. Овощей не было. Потом рядом появился небольшой рыночек, но денег у нас осталось так мало, что даже картошку купить было невозможно.
Соседи уезжали. Несмотря на то, что шли бои, их стали вывозить так называемые волонтёры, но волонтёрством здесь и не пахло. Эти люди брали достаточно большую плату за то, что из центра вывозили мариупольцев в ближайший населённый пункт, не охваченный войной. Чаше всего в Володарское или Бердянск.
Кто-то ехал в Россию, кто-то – на Украину, а потом – в европейские страны. За месяц, который мы прожили в центре, дом опустел. Из жилых осталось по одной-две квартиры в каждом подъезде.
В первых числах апреля сосед ходил к МETRO. Вернувшись, рассказал, что с крыши видел, как горят наши Черёмушки.
Перед Пасхой мы смогли вернуться домой. Путь домой оказался не менее трудным и страшным. Бои закончились. Но возвращались мы на Черёмушки, которых больше не было…
(Продолжение следует)
