Краткая история украинских денег: самостийная «яичница»

Украинская «государственность» (в кавычках, конечно) получила 5 января 1918 года как бы наглядное подтверждение. В этот день была введена в оборот первая «национальная» купюра номиналом в 100 карбованцев. Эмитентом выступил «Державний Банк Української Народньої Республіки». Тираж отпечатала лучшая киевская типография Василия Кульженко. Дизайн разработал художник Георгий Нарбут, приятель издателя.

Первый блин получился не комом, а «яичницей». Так прозвали поделку глумливые киевляне, намекая на явную размазню жёлтой и оранжевой красок на данной поделке, заодно выражая и своё отношение к Центральной Раде: самозванному правительству, захватившему власть в Киеве и некоторых других «украинских» городах, пытавшемуся насаждать свои правила жизни.

Власти без денег не бывает, но именно такой и была поначалу Центральная Рада, возникшая в Киеве 17 марта 1917 года после свержения самодержавия в России, и провозглашённая ею УНР (после свержения Временного правительства в Петрограде в октябре того же года).

В Киеве на промышленных предприятиях уже к лету образовались многомесячные задержки по выплате зарплат. Видя тщетность попыток достучаться до местных властей, рабочие завода «Арсенал» обратились за помощью к Ленину. Вождь пролетариата не отказал. Более того: помимо просимых 600 с лишним тысяч рублей на покрытие задолженности, распорядился выдать ещё 1,2 миллиона, что обеспечивало выплату зарплат арсенальцам до конца текущего года. Такой ход с неизменным успехом использовали рабочие ещё нескольких крупных киевских предприятий.

Пойти этим путём (просить денег у Петрограда, а когда 11 марта советское правительство переехало в Белокаменную – у Москвы), киевские власти не могли, ибо с самого начала обрели оппозицию в виде украинского советского правительства, обосновавшегося в Харькове. А деньги были крайне необходимы: в частности, чтобы платить жалование военным и служащим своих «госучреждений», таковым, к примеру, являлся Василий Лисович по прозвищу Василиса – персонаж романа «Белая гвардия» очевидца событий Михаила Булгакова, киевлянина.

Василиса предпочитал хранить свои сбережения в мультивалютной, как принято ныне говорить, корзине. В трёх его тайниках лежали золотые «царские» монеты-«десятки», имперские процентные бумаги и облигации, государственные кредитные билеты с портретами Петра, Екатерины, Николая I (самых крупных номиналов). Они, наряду с изделиями из драгоценных металлов, составляли «золотой фонд» Василисы. А вот пачки «продолговатых бумажек – зелёный игральный крап», иначе – «Лебідь Юрчиков», – то оставлялось «на текущие расходы», писал Булгаков.

«Лебідь Юрчиками» писатель называл «Знаки державної скарбниці» 50-карбованцевого достоинства, которые появились вслед за 100-карбованцевыми (поскольку подписаны были: «Директор державної скарбниці Лебідь-Юрчик»). За всё же время существования УНР, «Украинской державы» Павла Скоропадского и Директории Симона Петлюры (1917 – 1920 годы) их было выпущено порядка двух с половиной десятков номиналов. И практически каждая купюра получила своё базарное прозвище: «десятки» назывались (по цвету) «раками», петлюровские «сотки» и «двухсотпятидесятки», по тому же принципу – «канарейками».

Родственная по оформлению и покупательной способности 100-гривенная купюра образца 1918 года именовалась «лопатой», ибо на её обладателя смотрит «селянин с обвисшими усами, вооружённый лопатою». 500-гривневая – «медузой», поскольку портрет женщины в рамке, с венком на голове, долженствующий изображать «молодую Украину», больше вправду  смахивает на Медузу Горгону. 1000-карбованцевая называлась «гетманкой», или «рябухой»: печальная с виду девица на ней держит в руках булаву, а её товарка напротив – рог изобилия, что выглядит несколько иронично: инфляция в это время была пришпорена, она просто неслась вскачь.

Характерен в этом смысле разговор нашего литературного героя с молочницей:

«– Ты что, Явдоха? – воскликнул жалобно Василиса, – побойся Бога. Позавчера сорок, вчера сорок пять, сегодня пятьдесят. Ведь это невозможно.

– Що ж я зроблю? Усе дорого, – ответила сирена, – кажуть на базаре, будэ и сто».

* * *

Возникшая будто бы путаница названий номиналов («карбованец», «гривна») объясняется на самом деле весьма просто. Дельцы УНР с самого начала хотели запустить в качестве «национальной валюты» именно гривну, возводя её в преемницы платёжного средства времён Киевской Руси. Но опасались, что народ такого не поймёт. Воспользовались сначала названием, которое бытовало в Малороссии от века: карбованец, то есть российский рубль.

И лишь когда «карбованцы» более-менее плотно вошли в обиход, к ним «пристроили» гривны, «цена» которым определялась в половину карбованцевого номинала. То есть 100 гривен оказывались равны 50 карбованцам, и т.д. Этим и определяется не вполне обычный «шаг» валют: одна гривна, две гривны (то есть 50 копеек, 1 рубль…). «Шаги», кстати, тоже ввели (названьице лично Михаил Грушевский придумал) – в качестве разменной монеты, номиналом 10, 20, 30, 40 и 50 «шагов». Были они бумажные, их можно было лепить на конверты вместо марок, а хождение имели «нарівні з дзвінкою монетою». Увы, «ходить» им довелось в гордом одиночестве: звонкого «відповідника» так и не сыскалось. 

Хотя замысел, несомненно, был. «Гривна» родилась, уточняем, через два месяца после «карбованца» на основании Закона «Про грошову одиницю, биття монети та друк державних кредитових білетів» («О денежной единице, чеканке монеты и печати государственных кредитных билетов»), принятого 1 марта 1918 года. Согласно этому документу, планировался выпуск золотых монет (с изображением памятника Шевченко), серебряных (с видом здания Центральной Рады) и ряда прочих, из меди. Последние намеревались делать из переплавленных памятников русским царям. А вот на первые и вторые драгметаллов не сыскалось вовсе.

Была идея восполнить этот дефицит принудительным изъятием благородных металлов у населения (технология примерно описана в «Белой гвардии», когда три уркагана из 1-го сичевого куреня вломились ночью к Василисе, вытряхнули один из его тайников, конфисковали носильные и другие вещи, а на прощание взяли расписку, что у Лисовича к ним претензий не имеется).

Но правительство отвлекли более важные дела. Ряд министров УНР и других, менее значимых чиновников, были параллельно увлечены операций по похищению видного банкира Абрама Доброго (с целью получения выкупа). Оглушительный провал затеи привёл к падению правительства УНР, и приходу к власти Скоропадского. При котором театр украинской националистической комедии получил новое развитие.

Деньги УНР печатались в Киеве, в упомянутой типографии Василия Кульженко; в Одессе, где «правительственный заказ» разместили в знаменитой типографии Ефима Фесенко, широко известной своими цветными литографиями; Станиславе (ныне Ивано-Франковск);  Каменце-Подольськом, а также в Берлине и Варшаве  – в разное время, разумеется

Причём берлинский заказ разместила УНР (что указывалось на банкнотах), а получен он был «Украинской державой» Скоропадского. Но не пропадать же добру? – его тоже пустили в оборот. А заказы «Украинской державы» получал уже Петлюра, глава Директории. И тоже ввёл в обращение. При этом в первом и втором периоде на Украине разрешалось параллельное хождение всего, что содержало признаки дензнаков (любых), и кое-как обеспечивало действие хозяйственных механизмов. Петлюра же запретил всё, кроме денег УНР, Скоропадского и своих собственных, которые несли на себе столь милые его сердцу трезубцы. Это привело в итоге к тому, что рынки зачастую скатывались к бартеру, примитивной меновой торговле.

Дурные примеры заразительны: в 1919 году большевистское правительство УССР, провозглашённой 10 марта 1919 года, в том же году разработало дизайн и выпустило в оборот свои 10-ти и 50-рублёвые купюры. Они имели надписи на русском и украинском языках. Рисунок банкнот был выдержан в гораздо более классическом, «денежном» стиле, а не хуторском, чем веяло от денег самостийников за версту. Москва инициативы не одобрила, и вот почему.

Деньги – безусловно важный и значимый символ страны, но отнюдь не главный признак государства. Многие вполне успешные и самостоятельные державы живут без них и сейчас (пример – отказ Германии от марки, Франции – от франка, Италии – от лиры). Задачи правительства государства, объявившего о своём суверенитете – прежде всего, защита от иностранного вторжения и забота о том, чтобы народ был накормлен.

Украина, напомним, объявила о своей независимости 9 (22) января 1918 года принятием т.н. Четвёртого Универсала Центральной Рады. И уже 27 января (9 февраля) того же года, 18 дней спустя, положила свой суверенитет под сапоги немцам, согласившись на сепаратную сделку с ними, оккупацию ими территории, и немыслимые по объёмам поставки продовольствия. В оплату за защиту, так сказать. Оккупантам давалось право принудительно забирать продовольствие у населения. То есть подданных (скажем так) ни Центральная Рада, ни Гетманат, ни Директория не кормили: наоборот, содействовали обиранию, что называется, до нитки.

Немцы, складывается такое впечатление, брезговали ими же печатаемыми «украинскими» деньгами. Были «расписки на клочках бумаги почерком майоров и лейтенантов германской армии: "Выдать русской свинье за купленную у неё свинью 25 марок"» (Булгаков). На украинские деньги печатались пародийные, где на лицевой стороне купюры надпись гласила: «За сто карбованців державної Скарбниці видається одна або дві дулі», а на оборотной: «Розмін цих карбованців забезпечуєтся усим добром Держовної Скоро-Падії, пана гетьмана брехнею, немецьким штиком та гайдамацьким нагаєм». Это был прямой ответ на заверения на купюрах самостийников: «1 гривня містить (содержит) 8, 712 долі щирого золота», или (в другом случае): «забезпечується всім державним майном Республіки». По украинским базарам распевали куплеты, где доставалось и «копейкам» («шагам»), вроде такого: «Раніше були гроші, тепер самі марки, раніше були гарні хлопці, тепер самі шмарклі» (сопляки).

Отнюдь не идеализируя состояния дел в это время в РСФСР, отметим всё же, что Республика иностранных интервентов на свою территорию не заводила, напротив – отбивалась от них. Верно и то, что инфляция к концу периода Гражданской войны достигла невиданных размеров.

Однако в 1921 – 1923 годах ступенчато проводился рад деноминаций, в результате чего покупательная способность рубля повысилась до своих обыкновенных значений. Появились звонкие копейка и даже полкопейки. Золотой «Сеятель» стал полным аналогом царского червонца. Именно стабилизация финансовой системы на фоне разрушения экономик ряда стран Европы стала причиной международного признания СССР.

УССР, став в 1922 году соучредительницей Советского Союза, получила свою строчку на всех купюрах, общих для всего СССР, причём первую – «один карбованець», «три карбованці», «п`ять…» и т.д. Которые обеспечивались «всем достоянием Союза ССР» (а оно было огромно, и росло год от года), а в восходящих номиналах – «золотом, драгоценными металлами и прочими активами» Госбанка СССР. Самостийники о таком и мечтать не могли, не говоря уже о том, чтобы реально обеспечивать хоть чем-то собственные деньги…

На заглавном фото: Первая украинская денежная купюра, пресловутая «яичница»