Раковорская битва: «бисть страшно побоище, яко не видали ни отцы, ни деды»

Среди восемнадцати знаменательных дат, объединяющих Дни воинской славы России, нет Раковорской битвы, произошедшей 18 февраля 1268 года (событию ныне исполнилось 755 лет), хотя календарно она предваряет и День защитника Отечества, и Ледовое побоище 1242 года, состоя с ними в глубокой внутренней связи.

По количеству участников сражения и его итогам Раковорская битва значительно превосходит Ледовое побоище (битву на Чудском озере), состоявшееся четвертью века ранее, а их центральные фигуры – князь Александр Невский и псковский князь Довмонт, в православном крещении Тимофей, стоят на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.

Между этими сражениями, их участниками и результатами есть и другие смысловые связи. Обе битвы произошли в контексте Северных (Балтийских) крестовых походов, которые развязал и благословил папа римский Целестин III в 1193 году. Тогда, 139 лет спустя после разделения церквей на Западную (католическую) и Восточную (православную), объявивший себя наместником Бога на Земле* верховный понтифик и нацелил своих «псов господних» на захват исконных русских земель на севере Европы.

Инструментами западной колонизации этих земель Киевской Руси стали Тевтонский орден (основан в 1190 году), Орден меченосцев (1202), Ливонский орден (1237), а также епископства, учреждаемые Римом в крупных городах, исторические названия которых говорят сами за себя: Юрьев, переименованный в Дерпт, Рига (сарай для молотьбы зерна, крытый ток). То же самое и Раковор (основан датским королем Вольдемаром I Великим, правнуком Владимира Мономаха, немцами переименован в Везенбург, ныне Раквере, Эстония). 

Помимо военных способов воздействия, Рим задействовал и экономические, в наше время именуемые санкциями. 23 января 1229 года папа Григорий IX направил послания в Ригу, Любек и Швецию, требуя торговой блокады Руси, нанесения максимального финансового ущерба, создания препятствий поставок ей оружия, железа, меди, свинца, лошадей и продовольствия.

Момент был выбран удачно: в Новгороде из-за случившегося неурожая как раз свирепствовал голод. К чести немецких купцов папу они тогда не послушались и новгородцев своими товарами выручили.

Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой? Как сказать. Барельеф папы Григория IX в наши дни украшает стену Палаты представителей Конгресса США, где генерируются всё новые и новые санкции против современной России. Вот она, пресловутая связь времён.

Ордена и епископства, часто враждуя, плохо взаимодействовали между собой. Однако если речь шла о грабительском походе на «схизматиков», разногласия исчезали. К счастью, русские князья тоже осознали, что их сила в единстве, и научились совместно выступать против немецкой угрозы.

Орден меченосцев пал первым, был наголову разбит в сражении на реке Омовже, близ Юрьева, зимой 1233 года отцом Александра Невского, князем Владимирским Ярославом Всеволодовичем. Уцелевшие рыцари бежали и влились в состав Тевтонского ордена, действовавшего южнее.

Крестоносцы Ливонского ордена тоже были биты: уже князем Александром Невским на льду Чудского озера 18 апреля 1242 года. Остатки их, оправившиеся от поражения, в жажде реванша объединились с вояками Дерптского епископства и Датского королевства, копя силы для нового «натиска на Восток»: папскую «генеральную линию» никто ведь не отменял.

На повестке дня по-прежнему стоял (и тихой сапой реализовывался) вопрос дальнейшего продвижения вглубь русской территории, и связанное с ним, на данном этапе, окатоличивание племён, в частности водь и ижора, принявших православие. А также продолжение торговой войны против русских купцов.

Даны (датчане), как неофиты католицизма, совершившие в первой половине XII века поворот от Руси к Западу, особенно старались: нападали на корабли новгородских купцов в Балтийском море, грабя их, оскорбляли и унижали в городах Датской Эстляндии, особенно Ревеле (ранее русская Колывань, ныне Таллинн) и Раковоре.

Чаша терпения переполнилась в 1267 году, и новгородская рать совершила поход на Раковор, имевший характер демонстрации вооружённой силы (осадных орудий новгородцы не имели, стало быть, брать замок штурмом не собирались).

Тем не менее «немцы» всё правильно поняли. В Новгород прибыла делегация представителей рижского епископа и Ливонского ордена (ставшего после разгрома в Ледовом побоище ландмайстерством, т. е. филиалом Тевтонского ордена) с целью заключения «договора о ненападении» на них. А до датчан-де, ставших причиной конфликта, заявили послы, им дела нету, вмешиваться за них они не станут «и на том крест целоваша».

К походу на Раковор, запланированному на начало следующего, 1268 года, русичи отнеслись поосновательнее. Новгород готовил осадные орудия, создавал ополчение. Обратился за помощью к великому князю Владимирскому Ярославу Ярославичу, и тот прислал большую дружину во главе со своими сыновьями Святославом и Михаилом. Прибыли также полк, руководимый Переяславским князем Дмитрием, сыном Александра Невского, и много других князей с дружинами, среди которых стоит особо выделить псковскую, лучше всех обученную, которой предводительствовал Довмонт (Тимофей), самый опытный и умелый воевода из собравшихся.

Русское войско выступило в поход 23 января, но спустя четыре недели, на рубеже реки Кегола, увидело перед собою немецкие полки, стоявшие «как лес дремучий». Обманули, стало быть, немцы, как это и раньше, и позже не раз случалось. Что русичей не испугало.

Против знаменитой немецкой «свиньи» (клином из тяжело вооружённых конных рыцарей со своими многочисленными помощниками) стал самый большой, новгородский полк. Фланги ему прикрыли справа псковичи и переяславцы, слева – тверичи.

Новгородцы выдержали удар «свиньи», однако её «голова» всё же прорвалась в тыл и уничтожила впоследствии осадные орудия, охраняемые немногочисленными «возчиками», что стало единственным достижением эстонско-датско-немецкого войска в Раковорской битве. А успех русских дружин обеспечили умелые фланговые удары по «свинье» псковских, переяславских и тверских полков, изрубивших орденские («свинью») и дерптское войска, а также эстонцев и датчан, которые тылы и фланги «свинье» не прикрыли.

Немцы и их союзники бросились спасаться бегством под защиту крепостных стен Раковора. Русичи преследовали их все семь вёрст, которые отделяли поле битвы от этой твердыни, по всем трём дорогам, которые к ней вели, усеивая путь телами врагов. Которых было так много, что «кони не могли ступать по трупам».

Разгрому немцев предшествовала жесточайшая сеча, о чём свидетельствует Новгородская летопись Старшего извода, строка из которой приведена в заголовке статьи. Победа досталась дорою ценою: «…посадник Михаил с тринадцатью знаменитейшими новгородскими гражданами полегли на месте, много пало и других добрых бояр, а чёрных людей без числа».

Число павших русских «Старшая ливонская рифмованная хроника» тем не менее определяет в 5000 человек (хотя как удравшие немцы смогли их посчитать, непонятно, по русским оценкам, их было значительно меньше). А вот эстонцев, датчан и немцев действительно полегло свыше 12000.

При этом автор «Хроники…» Герман фон Вартберге, живший в XIV веке, подобно своему позднейшему эпигону Геббельсу, победу в Раковорской битве приписывает немецкому оружию. Несмотря на то, что «победители» спрятались как мыши в каменной твердыне, а «проигравшие» открыто стояли трое суток и под её стенами, и на поле брани, неспешно хороня, с отданием почестей, своих погибших побратимов.

Спор о выигравшем битву решается просто: «Победа есть уход неприятеля с поля сражения» – так высказался по данному поводу прусский и русский военачальник, военный теоретик и историк XIX века Карл фон Клаузевиц. Так это понимали и шестью столетиями ранее, в описываемое нами время.

Воинственные «мыши» (рыцари Ливонского ландмайстерства, их союзники и сателлиты) в следующем, 1269 году снова попытались взять реванш, появившись под стенами Пскова (из-за чего историки обычно говорят не о Раковорской битве, а о Раковорской войне, продолжавшейся с 1267 по 1269 год).

Псковичи вновь успешно выдержали 10-дневную осаду, а захватчики спешно ретировались восвояси, узнав о приближении новгородского войска во главе с суздальским князем Юрием Андреевичем, племянником Александра Невского.

После чего в Новгород «Немци, прислаша послы с мольбою: „кланяемся на всей воли вашеи, Норовы всей отступаемся, а крови не проливаите“», то есть отдавали ранее захваченную ими крепость Нарву в обмен на замирение.

«И тако новгородци, – повествует далее летописец,  – гадавше (поразмыслив), взяша мир на всеи воли своеи», то есть заключили его на своих условиях, а именно: прибалтийский католический анклав отказывался от дальнейшей экспансии на восток за рубеж реки Нарвы, Русь прекращала ведение против него военных действий, торговля на Балтике велась беспрепятственно.

Мир этот не нарушался вплоть до 1299 года, а решительный конец Северным (Балтийским) крестовым походам положила лишь Грюнвальдская битва 15 июля 1410 года, когда Тевтонский орден был окончательно разгромлен.

Его Ливонский «филиал» просуществовал дольше, строя всевозможные козни соседям, но сильно пострадал уже в начале Ливонской войны Ивана Грозного 1558 – 1583 годов; в 1561 году по Виленскому договору он был окончательно ликвидирован.

Остаётся сказать лишь ещё несколько слов о Довмонте (Тимофее), одном из самых ярких героев Раковорской войны и одноименной битвы.

Он был выходцем из языческой Литвы. Крестился по православному обряду в 1264-м, и вскоре был избран во Пскове князем, о чём жители его никогда не пожалели, а правил он с небольшими перерывами 35 лет – до 1299 года, своей смерти от эпидемии «моровой язвы» (в других источниках –  от ран, полученных в бою). В марте 1299 года, за два месяца до кончины, он разбил полчища ливонских крестоносцев, вероломно напавших на Псковщину и взявших город в осаду; рыцари вновь потерпели полное поражение.

Побед над врагами, в первую очередь литовцами и ливонцами, он одержал немало. После каждой такой строил храм в честь того святого, в день памяти которого она была одержана. Так, наряду с гражданскими сооружениями было застроено Довмонтово городище, город в городе Пскове.

Был женат на княжне Марии, дочери своего ближайшего соратника по оружию Димитрия Александровича, ставшего в 1276 году великим князем Владимирским, внучке Александра Невского. После смерти мужа она ушла в монастырь, приняв иноческий постриг под именем Марфы.

В XVI веке, после Макарьевских соборов и героической обороны Пскова от польских поработителей 1582 года под предводительством Батория, а также  чудных явлений на его могиле, Довмонт был канонизирован в чине святого благоверного князя. Местная память его празднуется 25 мая, а во всей полноте Русской православной церкви - 2, а также 25 июня (в Соборе Псковских святых).

* В это свято верили в Европе до 1303 года, покуда Гийом де Ногаре не влепил латной перчаткой пощёчину первосвященнику Бонифацию VIII. Рыцарь, вопреки ожиданиям, не пострадал, а папа, захирев, вскоре скончался, что крепко пошатнуло устои «святого престола».

Заглавная иллюстрация: Святой благоверный князь Довмонт, в крещении Тимофей, герой Раковорской битвы