Битва на Дрожи-поле: гибель польских карателей и крымской орды

Крылатая весть о воссоединении Малороссии с Великороссией быстро долетела во все концы Русского мира, вызвав необычайный подъём национального самосознания. Жертвы шестилетней войны за объединение искусственно разделённого народа оказались ненапрасными. Получив защиту от польских поработителей со стороны быстро набиравшей силу Москвы, Малая Русь обретала блестящие перспективы для развития в условиях отсутствия религиозного, культурного и экономического угнетения. Ибо стряхнула с себя всё сонмище кровососов: магнатерии (крупнейших латифундистов вроде Вишневецких, Конецпольских, Калиновских), неисчислимой нищей «шляхты шарачковой», каждый из представителей которой считал себя вправе «своё» урвать, и вплоть до ксёндзов и униатов, благословлявших грабёж и насилие – тоже, понятное дело, не без пользы для себя.

Относительно того, что Речь Посполитая не признает выбор народа восточных территорий, сомнений не было: больно лакомый кусок она теряла. Это прекрасно сознавали в Москве. Вот почему решения Земского собора 11 октября 1653 года* сводились, в сущности, к двум пунктам: Войско Запорожское со всеми городами и землями в подданство принять, с Польшей войну вести.

После поражения в битве под Жванцем, когда ляхам удалось унести ноги от казаков благодаря предательству союзника Богдана Хмельницкого крымского хана Исляма III Герая, полякам впору было бы и задуматься над перспективой дальнейшего ведения войны, теперь уже с соединённым русским войском. Однако дикая злоба застила глаза.

Богдан Хмельницкий продолжения войны с Польшей не хотел. Имея под рукой по Мартовским статьям 1654 года 60-тысячное войско (больше чего в реестре никогда не бывало), будучи уверенным, что Москва его без военной помощи не оставит, он предпринял тем не менее дипломатические усилия по замирению с Крымским ханством. Рассчитывал на то, что Ислям Герай умер в июне 1654 года, а на его место султаном турецким был возведён младший брат покойного Мехмед IV Герай. На предложения мира и добрососедства послу гетмана по приказу хана отрезали нос и в таком изуродованном виде возвратили, не написав ни слова в ответ.

Польские военачальники Стефан Чарнецкий (слева) и Станислав Потоцкий.

Польская армия, для которой наскребли по сусекам Речи Посполитой около 60 тысяч копий и сабель, рассчитывающая на соединение с 40-тысячной крымской ордой, привлечённой выплатой поляками ежегодной дани по жванецким договорённостям и перспективой взятия нового ясыря, вторглась в Малороссию весной 1654 года. Встреча союзников планировалась под Черновцами, но орда, по слову современника, «ползла, как рак». Польские вожди Станислав Потоцкий, Станислав Лянцкоронский и Стефан Чарнецкий, простояв всё лето без дела, в начале осени самостоятельно двинули карательные войска на восток.

В числе первых на их пути лежало местечко Баша. В нём затворились 12 тысяч жителей и 6 тысяч казаков под командованием некоего Гречки, не пожелавших сдаться. Несколько дней продолжалось жестокое сражение. Но силы были, увы, далеко не равны. Гречка пал в битве, как и 16 тысяч его соратников, в том числе мирных горожан. «Русские, в ожесточении, не желая отдаваться врагам, зажгли свои дома и начали умерщвлять друг друга», – сообщают хроники того времени. Пример подала супруга убитого сотника Завистного. Сев на бочку с порохом, она сказала: «Не хочу после милого мужа достаться игрушкой солдатам!» – и взорвала себя. По её примеру другие женщины кидали в колодцы или огонь своих детей, и сами бросались следом. Захватчики ничем не поживились в Баше – всё было разрушено и предано огню его защитниками.

Не меньшее упорство показали местечки Дёмовка, Балановка, Берлад. «Никакие увещевания не действовали. Русские упорно отбивались от поляков до последней капли крови, нанеся много вреда врагам своим». Обозлённые сопротивлением, поляки зажигали дома жителей городков, врывались в них и «вырезали всех жителей без различия пола и возраста». Польский главнокомандующий, великий коронный гетман Потоцкий доносил королю в Варшаву: «Горько будет вашему величеству увидать о разорении вашего государства, но иными средствами не может усмириться неукротимая холопская злоба, которая до сих пор только возрастает».

Гетман Б.М. Хмельницкий и воевода боярин В.Б Шереметев

Зная о намерениях поляков выступить в карательный поход, русский царь Алексей Михайлович ещё весной 1654 года предполагал двинуть на Малую Русь полки под командованием воевод В.Б. Шереметева и Ф.В. Бутурлина для совместных действий с казацкими полками гетмана Хмельницкого. Известие о таком решении вызвало бурю восторга малороссиян. Примечательна в этом смысле грамота к царю от черниговского епископа Зосимы Прокоповича «с изъявлением радости о воссоединении православных народов и похвалами государю за его великий подвиг, что он сам идет на врагов православной веры», писанная 28 июля.

Но русским полкам долгое время пришлось стоять в Белгороде в опасении нашествия Орды, охраняя южные русские рубежи от набегов крымских татар и ногайцев: большие силы кочевников действительно маневрировали у Волчьих Вод (приток Донца), Овечьих Вод (район реки Самары) и у Солёного озера (ныне Херсонская область). Царский приказ выступить на соединение с Хмельницким для совместной борьбы с поляками Шереметев получил лишь в начале декабря 1654 года.

Общий вид Шаргорода на старинной польской открытке (фрагмент).

В течение месяца преодолев расстояние в пятьсот с лишним километров от Белгорода до правобережья Днепра, Шереметев стал со своими полками в Ставище, Бутурлин – в Белой Церкви. Хмельницкий расположился в Корсуни (ныне Корсунь-Шевченковский). Пока совершался этот марш, казаки оставили Шаргород – свой самый западный форпост – и отошли в Брацлав, куда им на усиление Хмельницкий отправил 15-тысячный корпус под командованием генерального есаула Василия Томиленко.

Осада Брацлава была своеобразной: подойдя к городу, поляки «не увидели стражи за стенами, ни людей на валах, все ворота были отворены настежь, живая душа не показывалась из города!». Подозревая хитрость, осаждавшие восемь раз обошли крепость, ожидая подвоха. Действительно, 18 декабря толпы казаков стремительно бросились из города, стали в боевом порядке над Бугом и дали сильный залп. Затем спокойно сожгли мост и неспешно пошли к Умани на виду многочисленного неприятельского войска. Поляки их не преследовали, опасаясь какой-то хитрой проделки от Ивана Богуна, одного из предводителей казаков, уходивших на восток.

Позже Шереметев пенял Богуну, что он без боя оставил полякам на разграбление Брацлавщину. Дерзкий полковник отвечал боярину: «Когда приманивают птичек, то всегда бросают им что-нибудь на корм». Действительно, что он мог сделать с шестикратно превосходящим его противником? Свою задачу он видел в том, чтобы завести вражеские силы подальше и поставить перед соединённым русско-казацким войском, где их ожидал бы полный разгром.

Походный лагерь крымских татар. Старинная гравюра

Умань была осаждена польской армией и татарами 20 января 1655 года. Её окружали три сухих рва и три высоких вала, которые полковник Богун, командовавший обороной, приказал насыпать повыше и облить водой: наступили Крещенские морозы и он умело использовал это обстоятельство.

Валы «блестели как стекло на утреннем солнце в глазах союзников, расположивших вокруг города неизмеримый обоз для демонстрации своей силы». Уманцам предложили сдаться на милость, но они «пушечной стрельбой показали нам своё повиновение», писал польский хронист. Осаждавшие, как водится, пытались сжечь город артиллерийскими гранатами, но вызвать пожаров им не удалось. Под прикрытием пушечного огня пытались штурмовать крепость, взяли первый ров и первый вал, но Богун смелой вылазкой «обратил в бегство огромную толпу врагов».

В польском стане прошёл слух, что «соединённые силы казаков и московитян» собираются обойти, «взять в клещи» осаждавших. Татары сцепились с отрядом, которым командовал полтавский полковник Пушкаренко. После боя он ушёл в неподалеку расположенный городок Охматов и там заперся. Было решено уничтожить это незначительное укрепление, а потом продолжить осаду Умани.

Полтавский полковник Мартын Пушкарь (Пушкаренко) и полковник Войска Запорожского Иван Богун в представлении современных художников

Польско-крымско-татарское войско подошло к Охматову на заре 29 января, и сразу принялось его обстреливать, поначалу не заметив, что сюда уже пришли полки Шереметева из Ставищ и Хмельницкого из Корсуни, став лагерем на открытой местности. Несмотря на все понесенные потери в ходе предыдущих сражений, войска союзников всё ещё преобладали над русско-казацкой армией: и гетман, и боярин привели с собой лишь меньшую часть войск, которыми располагали, допустив ошибку в определении численности противника.

Бой разгорелся на закате того же дня в поле на берегу речушки Бавы и продолжался пять часов тёмной морозной ночью. С обеих сторон вёлся частый ружейный и пушечный огонь; очевидцы писали впоследствии, что «ясно было, как днём». Успех сражения решил неожиданный удар отряда полковника Богуна, вышедшего из Умани и поразившего поляков с тыла. «Нельзя было разобрать кто с кем бьётся, кто свой, кто неприятельский». Полегло поляков в этом сражении свыше трёх тысяч человек.

Ожесточённая битва продолжилась и на следующий, и на третий день, не принеся успеха ни одной из сторон. После чего Хмельницкий и Шереметев приняли решение отступать к Белой Церкви. Ими был устроен тройной ряд связанных цепями саней, на которые была посажена пехота и артиллерия. Казацкая упряжка напролом двинулась через вражий стан, чрезвычайно искусно отбиваясь. Два дня нападая на этот «гуляй-город», поляки полностью потеряли наёмную немецкую панцирную пехоту, «крылатую» кавалерию и другие самые элитные свои подразделения: «конные налетали на сани и теряли лошадей», пеших разили «выстрелами, дубинами и голыми руками». Разгром поляков довершил ударивший сильнейший мороз: «воины с трудом могли держать в руках мушкеты и окоченевали от стужи».

После этого польская армия фактически прекратила своё существование, распавшись на мелкие отряды, промышлявшие грабежом и выживавшие за счёт продажи татарам пленников: за лук и стрелы, необходимые для добычи дичи, за кусок солонины. Татары разбрелись отдельными загонами грабить всю округу.

Конец разбою положил Хмельницкий, отправив десятитысячный конный корпус под командованием Богуна для преследования и ликвидации разбойников и мародёров. Прекрасно ориентируясь на местности, действуя стремительно и мастерски, казацкий полковник «настигал татар в разных местах, освобождал пленников, отнимал награбленное».

По крайней мере восемь тысяч крымских татар навсегда остались лежать в земле близ городка, некогда основанного их соплеменником Ахматом, называемого теперь Охматовым; две с половиной тысячи степных разбойников Богун привёл Хмельницкому в качестве пленённых.

Чудом уцелевшие вооружённые шайки поляков «из-за разгоревшегося ожесточения русского народа» ушли на запад, «подальше от казаков» – так завершает повествование о битве на Дрожи-поле «Дневник Миколая Емиоловского», участника этих событий.

Битва на Дрожи-поле стала завершающим звеном в цепи совместных военных мероприятий русско-казацкого войска, близко не допустившего польских карателей и крымскую орду до их цели – Малороссии, городов и земель Войска Запорожского, принятых годом ранее в Переславле под высокую государеву руку.

Заглавная иллюстрация: казаки против татар. Художник Йозеф Брандт

* Здесь и дальше даты приводятся по современному календарю (новый стиль)