«Дивно прославила еси, Богоматерь Пречистая, икону Твою Козельщанскую»

Не раз мне доводилось проезжать на разном транспорте в Полтавской области через районный центр с забавным названием Козельщина (по имени казацкого сотника П. С. Козельского), в котором теперь проживает четыре с половиной тысячи человек. Но никогда и ничто в советские времена мне не подсказывало о том, что сравнительно недавно, каких-то сотню лет назад, тут произошло великое чудо — исцеление от местной Богородичной иконы. Да не одно.

Поселок городского типа Козельщина, Козельщинский район, Полтавская область, Украина

Козельщанская икона Божией Матери, почитаемая 6 марта по новому стилю (21 февраля ст. ст.), принадлежит к числу икон позднейших по времени прославления (1881) и вместе с тем к числу наиболее почитаемых.

На иконе Пресвятая Богородица изображена с покоящимся на Ее коленях Богомладенцем, Который в правой руке держит крест. В левом нижнем углу иконы – изображение чаши, около которой находится лжица.

Икона эта, как считают, итальянского происхождения, была привезена в Россию одной из придворных императрицы Елизаветы Петровны. Владелица иконы вышла замуж за писаря Запорожского войска Сиромаху, так икона попала на Украину. В XIX в. она стала семейной святыней рода Капнистов, находилась в селе Козельщина и получила название от названия имения графа Капниста в Кобелякском уезде Полтавской губернии (с 1932 по 1937 годы — в Харьковской области), где впервые и было явлено чудо.

Богородица Козельщанская

Предание хранит такую историю, описанную со слов многочисленных свидетелей достаточно подробно.

На сырной седмице 1880 года граф Владимир Иванович Капнист получил уведомление от начальницы Полтавского института о том, что его 14-летняя дочь Мария захворала. Местный врач Мейер определил незначительный вывих ноги и наложил гипсовую повязку. Спустя некоторое время больную повезли к харьковскому знаменитому хирургу Груббе, который диагноз подтвердил. Чтобы уменьшить боль при ходьбе, по чертежам Груббе был сделан особый башмак со стальными пружинами, охватывавшими ногу выше колена, обеспечивая возможность крепкого упора. После Пасхи девушка почувствовала сильную боль и в другой ноге, которая у нее искривилась, как и первая. В. И. Капнист снова обратился к доктору, который применил и к этой ноге свои методы, посоветовав немедленно везти девочку на Кавказ для лечения минеральными водами и горным воздухом.

Однако путешествие на Кавказ и лечение причинили девочке еще большие страдания, она потеряла всякую чувствительность в руках и ногах и не чувствовала даже уколов — как в кистях рук, так и в обеих ногах от ступней и до коленей.

Доктор Иванов обнаружил также вывихи в плечевых суставах, левом бедре и крайнюю чувствительность в позвоночном столбе на всем его протяжении. В своем письме к графу врач посоветовал везти больную на зиму к светилам медицины той поры: или в Москву к Кожевникову, или в Петербург к Мержиевскому, а лучше всего к Эрбу в Гейдельберг или к Шарко в Париж. Признавая болезнь весьма серьезной, врач не скрывал, что причины недуга ему неизвестны. Между тем прописанные Ивановым электричество, ванны, железистые воды внутрь не принесли больной облегчения, и в августе она вместе с отцом возвратилась в свою деревню еще более расслабленной, чем три с половиной месяца назад.

В октябре отец поехал с Марией в Москву, где обращался к известнейшим докторам Кожевникову, Митропольскому, Склифосовскому, Корсакову, Павлинову и Каспари, которые заявили, что бессильны помочь и порекомендовали обратиться к европейским знаменитостям Гютеру и Шарко.

Граф писал своим родным: «Представьте себе то мое положение, в котором я находился, выслушивая от врачей их безотрадные речи о настоящем и будущем нашей дорогой больной; представьте себе, что я в это время перечувствовал и сколько потратил! Тринадцать месяцев грызло меня горе, тринадцать месяцев я должен был приучать себя к мысли, что смерть — лучший и неизбежный исход для несчастной страдалицы, которую я так люблю».

Марию отправили домой в деревню, где спустя некоторое время, 21 февраля 1881 года, была получена от графа телеграмма о прибытии в Москву профессора Шарко. Мать девочки, несмотря на утомленность постоянными переездами, сказала дочери: «Маша, мы завтра едем в Москву, возьми образ Божией Матери, почисть Его ризу и покрепче помолись пред нашей Заступницей. Проси, пусть поможет нам благополучно совершить путь и излечить твою болезнь». Дело в том, что икона эта издавна была известна как чудотворная и, по преданию, особенно помогала девушкам, прибегавшим к ней с мольбой об устроении семейного счастья. При этом установился обычай, чтобы молящийся чистил ризу на иконе, протирая ее ватой или полотенцем.

Во время молитвы больная девушка вдруг осознала, что с нею творится что-то необычайное. Она настолько сильно почувствовала в конечностях присутствие жизни и силы, что громко закричала: «Мама, мама! Я чувствую ноги. Мама, я чувствую руки», — и в порыве какого-то необычайного восторга быстрыми движениями начала срывать со своих ног стальные восьмифунтовые упорки и бинты, продолжая держать благоговейно в своих руках образ Божией Матери. Мать настолько была поражена проявлением этого необычайного восторга, что в первые минуты не знала, что поделать. Потом она вспоминала: «Все это до того меня поразило, что я в первые минуты подумала, что моя дочь лишилась рассудка».

Приглашен был приходской священник, совершивший пред образом Божией Матери благодарственный молебен. Радостная весть стремительно распространилась в окрестных селах.

На другой день после совершившегося чуда, т.е. 22 февраля, графиня со своей внезапно поправившейся дочерью вместе с образом Божией Матери отправилась в столицу по железной дороге. Граф Капнист встретил свое семейство на Курском вокзале. Восторгу отца не было пределов. Он оглядывал, как после сообщал, свою любимую дочь со всех сторон, велел перед собой прохаживаться, радуясь совершившемуся чуду.

Квартиру графа посетили многие вышеупомянутые знаменитые врачи столицы, которые были приглашены осмотреть пациентку. Они признали молодую графиню совершенно здоровой и выражали недоумение перед свершившимся фактом выздоровления.

Профессор Склифосовский заявил, что смущен увиденным, и не может с научной точки зрения объяснить случай исцеления. Господин Шарко, знаменитость по части лечения нервных болезней, называя болезнь графини истерией, отказался объяснить вывихи ее конечностей, а также мгновенное выздоровление. При этом отметил, что подобной болезни и подобного выздоровления не встречал в своей практике. «Если бы, — прибавил он, — отец, мать, дочь и доктора, лечившие больную, не были свидетелями-очевидцами ее болезни и сами же не рассказали мне о ней, я все слышанное от них счел бы за мистификацию».

Граф Капнист в письме к сестре так описывал последовавшие события: «Религиозная Москва, заслышав о чуде от св. иконы, двинулась к нам в Лоскутную на поклонение образу. Тьма-тьмущая публики засыпали нас грудами карточек, выражая горячее желание поклониться святыне и хотя на минуту привезти икону к их больным домашним. Разнеслась молва об исцелениях в Москве. Два-три случая поразительных я сам знаю. Многие предлагали содействовать украшению иконы или устройству церкви, и предложениям не было конца… Не буду описывать, до какой степени все это поразило и потрясло меня. Самого различного свойства чувства овладели мной. Но когда, с дозволения преосвященного Алексея, я дал нашу дорогую икону для всенародного поклонения в церковь, когда я увидел тысячи молящихся, когда услыхал я и от священника, и от старосты, что они не помнят такой толпы молитвенников, — я был поражен величием благоговения православного народа к религиозной святыне, а вместе и величием совершившегося события. Толпы давили друг друга за клочок ваты от иконы или за каплю св. воды. Все это происходило как раз в роковое время, в первых числах марта, и смело скажу, что, несмотря на весь ужас, охвативший всех, во многих благотворно было то неотразимое впечатление, которое давило душу и терзало сердце, возбуждая в скорбной душе покаяние о грехах и молитвенное упование на благодатное покровительство и заступление Божией Матери».

Поясним, что речь в письме идет о страшном событии, потрясшем Россию: 1 марта 1881 года террористами в Санкт-Петербурге был убит император Александр II. Как заметил потом в своих мемуарах его племянник великий князь Александр Михайлович, этим «взрывом был нанесён смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской Империи, но и всего мира, зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским Царем и стихиями отрицания и разрушения».

От иконы же произошло еще несколько исцелений. Когда семья в конце марта возвратилась в Козельщину, вся окрестность уже знала об исцелениях от чудотворной иконы, совершившихся в Москве, и многие толпы собирались для поклонения образу. Семейство графа для предупреждения всех возможных случайностей, а также глубоко уважая в народе чувство веры, обратилось к архиепископу Полтавскому и Переяславскому Иоанну и 23 апреля 1881 года икона была перенесена в специально устроенную временную часовню. Каждый день с раннего утра не умолкало пред образом молебное пение и чтение акафистов. Два приходских священника постоянно чередовались, совершая перед образом святую службу. Не было ни одного дня в продолжение этого времени, чтобы перед иконой не молились сотни, а иное время и до пяти тысяч паломников. Целование образа продолжалось с раннего утра до захода солнца. В кружку, выставленную у иконы на построение храма, вместе со свечной выручкой и за продажу вещевых приношений поступали десятки тысяч рублей.

Епархиальное руководство и губернатор назначили уполномоченных лиц для расследования дела и содержания полученных графом Капнистом бумаг. 4 июля 1881 года назначенная комиссия первый раз прибыла в Козельщину и начала опрос свидетелей.

Перечислить все известные свидетельства в рамках одной статьи невозможно, назовем лишь некоторые. Это и прозрение нищего слепца, казака Ивана Лукьяновича Лося из Бреусовских хуторов Кобелякского уезда, трижды ходившего к чудотворной иконе и получившего прозрение на дороге домой. Это и избавление от падучей десятилетнего мальчика Пети Миргородского из селения Солоницы Кременчугского уезда, пять лет до приложения к Иконе страдавшего тяжким недугом. И свидетельство жительницы Полтавы, супруги землемера Любови Яковлевны Алексеенковой о том, как снова обрел способность ходить ее восьмилетний сын, три года до приложения к Иконе живший с отказавшими ногами. В числе свидетелей, подтвердивших показание Алексеенковой, подписались жены полтавских купцов: Мария Андреевна Кандыбина и Авдотья Потапьевна Штепина, поселянин Китайгородской волости Кобелякского уезда Василий Котько и кобелякский мещанин Василий Травкин. А у солдатки из села Рыжкова Дмитриевского уезда Курской губернии Гликерии Билиповой прекратились преследовавшие ее восемнадцать лет тяжкие депрессивные припадки.

И таких свидетельств комиссии было предоставлено не менее полусотни.

Как писал внимательный очевидец тех событий, «между тысячами богомольцев, стремящихся в Козельщину, не диво видеть загорелые лица богомольцев с посохами в руках, с котомкой за плечами, из глубины России совершающих свой путь для поклонения святыням Киевским и свернувших со своей обычной стези, чтобы поклониться новоявившемуся в скромном хуторке Малороссии образу Божией Матери».

В 1882 году в Козельщине был построен Рождество-Богородичный храм (окончательный вид — с 1906 года). Определением Святейшего Синода от 1 марта 1885 года была учреждена женская община, 17 февраля 1891 года преобразованная в женский монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Козельщанской иконе Божией Матери, воистину «страну Полтавскую светом веры озарившую», были составлены служба и акафист. В сущности, возведение храма и упрочение обители и сделали с тех пор поселок Козельщина городком.

Козельщанский Рождества-Богородичный женский монастырь. Открытка конца XIX в.

Специально была проведена сюда железная дорога и установлена платформа. По словам журналиста С. Кабачинской, «сюда 18 мая 1904 г. прибыл император Николай ІІ ... после осмотра в Харькове воинских частей, отправлявшихся на войну с Японией, он захотел помолиться перед чудотворным Козельщинским образом Божьей Матери. Посетил обитель, пожертвовал 500 рублей на монастырские школы и еще тысячу — на убранство собора. Деньги были не лишними: только иконостас стоил 45 тысяч рублей. Созданный епархиальным архитектором С. Носовым собор был гармоничным и совершенным не только снаружи, но и внутри: весь открытый, без единой колонны, с четырьмя величественными арками, на которых держалась вся верхняя часть со сводом».

Козельщанский Рождества-Богородичный собор. Современное фото

Почитание иконы также нарастало и в Москве. Специально для московского храма при больнице для неизлечимых больных, освященной в 1904 году, в Полтаве была написана копия Образа.

В советское время безбожные власти закрывали женский Рождество-Богородичный монастырь дважды — в 1929 и 1949 годах. «Архiтектурою схожий на собор святого Петра в Римi» назвал храм писатель Олесь Гончар (в 1933 году работавший в редакции Козельщанской районной газеты «Развернутым фронтом»).

6 марта 1990 года, в день празднования чудотворной иконы Божией Матери, в соборе прошло первое возрожденное богослужение. С 1992 года здесь вновь начал действовать женский монастырь. А 24 февраля 1993 года при игуменье Ираиде (Кравцовой, † 27 июня 1996 года) торжественно вернулась та самая чудотворная Козельщанская икона Божьей Матери, которую со времени закрытия монастыря бывшие его монахини прятали в храмах Полтавщины, а затем в частной киевской квартире. Торжества в честь возвращения иконы возглавил Высокопреосвященный Архиепископ Феодосий.

Икона Богородица Козельщанская. До реставрации и после. Собор Рождества Богородицы Козельщанского женского монастыря

Тропарь Иконе Божией Матери Козельщанская

Веселися, земле Полтавская и все Отечество наше православное,
се бо яко светозарное солнце, явися предчудная икона Твоя, Преблагословенная Богомати, мир озаряющи множеством чудес Твоих,теми убо обретаем, яже на земли, вся благая и полезная,и сущих, яже на Небеси, сокровищ сподобляемся.

Сего ради вопием Ти: радуйся, Похвало наша приснопокланяемая, спаси ны, молящияся Тебе, единая Надеждо и Радование вечное поющих Тя.