Информационная война с реальными жертвами

Когда украинские политики и журналисты кричали во время событий в Крыму до его вхождения в состав России о том, что Россия объявила Украине войну, было очевидным только одно: полным ходом идёт информационная война. Собственно, в современном мире эта война никогда не прекращается. Однако более или менее цивилизованное осуществление информационных атак позволяет всё же говорить об информационной борьбе, а в нормальной ситуации даже об информационной политике. Украинская ситуация далека от нормальной с декабря 2013 года, как минимум. А после февральского переворота в украинском информационном поле она окончательно вышла за пределы разумного.

Когда говорят о войне как о продолжении политики, демонстрируют либо неискренность, либо непрофессионализм. Война – это крах политики, её провал. Свидетельство политической бездарности и неэффективности. Переход от информационной политики к информационной войне – это крах информационной политики, это свидетельство пропагандистской и агитационной беспомощности.

Войне свойственно если не уничтожать, то калечить пространство, на которое распространяются боевые действия. Политическое и правовое пространство государства Украина было уничтожено переворотом в феврале (а начато это уничтожение было достаточно давно, ещё во время так называемого Врадиевского бунта, вполне типичной антиполицейской спецоперации силами политиков и журналистов).

Информационное пространство начало уничтожаться войной, объявленной «патриотическими» СМИ и государством после запрета трансляции российских каналов.

Информационная война отличается от информационной борьбы массой нюансов и одним главным принципом. Этот принцип – отсутствие границы, поскольку уже само по себе начало информационной войны говорит о том, что черта перейдена. Условно говоря: в рамках информационной борьбы телевидение не может показать сюжет о том, что Янукович ест детей на ночь, а газеты не могут опубликовать новость о том, что Путин лично командовал снайперами на майдане. Не могут, потому что это заведомый бред. И потом недостаточно будет опровержений для того, чтобы снять со всех СМИ клеймо грязно-жёлтой прессы.

А вот в рамках информационной войны можно практически всё. Для этого нужно только подготовить почву и использовать нужные имена. Не стоит даже акценты расставлять – это как раз задача для вполне мирной, корректной пропаганды. В информационной войне всё куда проще.

О нюансах и отдельных технологиях манипулирования говорить не будем. Не будем, поскольку их используют все, подчёркиваю, все без исключения СМИ, как электронные, так и печатные. В разных масштабах, но все. В сегодняшней ситуации повреждённые, то есть содержащие искажённые сведения, информационные пакеты относительно Украины запускают все СМИ: европейские, североамериканские, украинские и российские (что, кстати, служит очень плохую службу сопротивлению Юго-Востока). Однако украинские СМИ (практически все, за редчайшим исключением в теле- и радиопространстве и чуть более частыми – в печатных изданиях и интернет-пространстве) ведут информационную войну на уничтожение. В качестве мишени при этом выступают все, кто не поддерживает переворот и его результаты.

В социальных сетях, в блогах, на интернет-сайтах и в некоторых печатных СМИ уже регулярно разбирают «фейки», «дезы» и прочие повреждённые информпакеты украинских СМИ. Из наиболее громких можно вспомнить, например, такие.

Многократные заявления о том, что на Донбассе против сил, проводящих так называемое АТО, воюет «кадыровский батальон чеченцев “Восток”», хотя на деле батальона этого давно не существует, да и подчинялся он злейшему врагу Кадырова. Сегодня на Донбассе воюет полуавтономный батальон местного ополчения с таким же названием. Собственно, чеченцев сражается совсем немного, и все они добровольцы, не имеющие отношения к официальным военным структурам РФ. Отмечу, что «чеченами» называют и ветеранов чеченской войны. Среди нескольких десятков ополченцев, погибших в результате авиаударов по Донецку,  – всего восемь российских добровольцев, причём половина – из Крыма. Тиражирование заведомо ложной информации легко объясняют те, кто её тиражирует. Так, украинский «военный эксперт» Арестович прямо говорит: «Сообщения о присутствии «людей кавказской внешности» … в зоне контроля ДНР отталкивают от ополченцев население». И не важно, что они не соответствуют действительности.

Не менее частые утверждения о том, что под видом ополченцев воюют российские спецназовцы, рядовые и офицеры ГРУ и ФСБ. В частности, таковыми именовали Стрелкова (Гиркина) и Безлера, хотя сегодня ни один, ни другой никакого отношения к российским спецслужбам не имеют. Среди пленённых или убитых ополченцев также никого подобного обнаружить подручным Авакова или Наливайченко не удалось. Что там говорить: даже обычные граждане России, добровольцы, появились на территории ДНР и ЛНР совсем недавно (возмущаться их присутствием – всё равно, что упрекать Че Гевару в широкой географии его революционной деятельности, а Джорджа Оруэлла – в участии в гражданской войне в Испании). Не стоит говорить и о российском оружии, о котором «патриотические» СМИ твердили с первых дней, игнорируя даже опровержения западной прессы (в частности, газеты «Нью-Йорк Таймс»).

Украинские СМИ запустили фейк о расстреле солдат украинской армии под Волновахой (с последующим «добиванием» при помощи вертолётов). Всё приписали ополчению, хотя на деле оказалось, что вся операция осуществлялась нацгвардейцами и наёмными боевиками олигархов.

В этом же ряду – регулярные сообщения о проблемах в руководстве ДНР и ЛНР и даже об «объявлении войны» луганскими ополченцами Донецкой народной республике «за сдачу города врагу». Сообщения практически сразу опровергались (последнее, например, оказалось чистой «дезой», запущенной лишь для того, чтобы растиражировать якобы состоявшуюся «сдачу города»), однако это не останавливало тех, кто продолжал их дублировать на своих информационных ресурсах.

Потом появилась информация об обстреле ополчением школы в Славянске. На деле на крышу школы упал снаряд, выпущенный артиллерией сил, проводящих карательную операцию. Нельзя, видимо, утверждать, что это был целенаправленный обстрел школы, скорее это подтверждение преступления наемников, ведущих хаотичную в целях устрашения стрельбу по площадям, включая жилые массивы. Это стало «обычным» приемом украинской артиллерии, при этом результаты обстрелов «сваливают» на ополченцев с гранатомётами.

Но это – детали. Главным же элементом информационной войны, которую ведут украинские СМИ, является дегуманизация противника путём наклеивания ярлыков или, в другой терминологии, присвоения негативных имён.

Дегуманизация – это принцип не технологической, а реальной борьбы. Это принцип идеолога, которому нужно мотивировать последователей на буквальное уничтожение врага. На убийство. Поскольку речь идёт не о профессиональных военных или наёмных киллерах, а о вполне обычных (по содержанию повседневной жизни, отнюдь не по нравственности поступков) людях, то мотивировать не так уж и легко: обычному человеку нелегко не только совершить, но даже оправдать человекоубийство. В этой ситуации наиболее эффективной мотивацией будет выведение противника из разряда людей в разряд животного существа, зверя.

Конечно, можно осуществлять это точечно, локально, сообщая о «зверствах и жестокости» противника. Например, как в случае с двумя «выпотрошенными» трупами, в том числе горловского депутата от «Батькивщины». Трупы были совершенно бездоказательно приписаны Славянскому ополчению, при этом упор делался как раз на исключительную жестокость убийства и предшествовавшие ему пытки (хотя ни серьёзной опасности для ополчения, ни информационного интереса эти люди не представляли).

Но для эффективности таких точечных ударов, во-первых, нужно, чтобы противник вёл хотя бы какие-то действия, близкие к боевым. А во-вторых, такие информатаки, будучи локальными, и эффект имеют локальный, поскольку дискредитируют и дегуманизируют лишь конкретных обвиняемых, тех самых «извергов и жестоких убийц», по крайней мере, если речь не идёт о массовых примерах.

Поэтому применяется «коллективная версия» технологии переименования, когда негативным именем наделяется социальная группа. Именно по такому принципу была попытка вначале полностью дискредитировать сторонников федерализации Украины. Украинские СМИ, политики и политологи попросту переименовали её в сепаратистов, уравняли две совершенно разные идеи. Это ещё не было групповой дегуманизацией в прямом смысле, однако было её началом. Параллельно все протестующие на Юго-Востоке именовались «пророссийскими экстремистами», хотя далеко не все из них были действительно «пророссийскими» и никто не был «экстремистом».

Действительность искажается. Многотысячные митинги на Донбассе именовались шествиями «проплаченных российских маргиналов», в Харькове обнаруживали «завезённых автобусами белгородских наркоманов». И даже «раскрыли» москвича, водрузившего российский флаг над харьковской ОГА. Потом выяснилось, что этот «русский наци» – большой друг харьковских нацистов, расстреливавших людей на Рымарской, и его фото с флагом было откровенной провокацией.

Гипотетическое участие граждан России в протестах подавалось «патриотическими» СМИ как преступление против человечности. Второго мая, во время и после трагедии в Доме профсоюзов в Одессе, «патриоты» в СМИ и в соцсетях твердили, что там-де погибли исключительно российские грушники и боевики из Приднестровья. Правда, в этом случае, когда появились официальные опровержения, твердить перестали.

Но пиком негативного переименования стало применение приёма из американского арсенала: назначение террористами. Точно так же, как сторонников федерализации переименовывали в сепаратистов, ополчение Юго-Востока, а также всех, кто его поддерживает, переименовали в террористов.

В результате фактически всё население восставшего Донбасса оказалось записанным в террористы, с которыми, как известно, переговоров не ведут. То, что террорист – это некто, совершающий террористические действия (захват заложников с последующим шантажом или вымогательством, убийства с целью шантажа и устрашения, акты, направленные против масс невовлечённых в противостояние граждан), делает подобное наименование неприменимым к ополченцам.

Ничего подобного они не совершали (отдельные сообщения о зверских убийствах, как уже говорилось, оказывались ложными). Захват зданий, на который так упирают украинские СМИ и эксперты, террористическим актом не является, если при этом не удерживаются насильно люди. Ополчение можно со скрипом подвести под инсургентов.

Террористами, скорее, являются как раз силы так называемого АТО, особенно такие формирования, как Нацгвардия, батальоны олигархов и Ляшко или отряды «правосеков». Да и военнослужащие Вооруженных сил Украины ведут себя вполне по-террористически, осуществляя артиллерийские и авиационные налёты на жилые кварталы и блокпосты, как будто Киев интересует исключительно территория, но отнюдь не населяющие её люди, которым военные не дают даже эвакуироваться из атакуемых городов.

Сам факт совсем не так важен, как наличие средств информационной войны. Они все сосредоточены у Киева. И поэтому именно Киев сегодня дегуманизирует жителей Юго-Востока с помощью «патриотических» СМИ.

В то время, когда так называемые журналисты конструируют образ террористов при помощи «повреждённых» информационных пакетов, о терроризме их собственных хозяев говорят действия последних. И жертвы этих действий – граждане Украины – на совести как журналистов, так и их хозяев. А им должно быть известно, что организация точечных конфликтов с дальнейшей их трансформацией в гражданскую войну низкой интенсивности – это западная агрессия по югославскому сценарию.