Охота на Дональда, или Юля на военном положении

Увеличить шрифт

Эта рукопись была найдена на днях в Киеве, в Верховной раде. Автор то ли забыл о ней в пылу дискуссий, то ли (скорее всего) был чем-то напуган и постарался избавиться от компромата, опасаясь мести героини своего произведения. Писавший – явно депутат или иной украинский политический деятель. Предположение, что он тайно любит Юлию Владимировну, мы сразу отбросили. Все они, включая героиню, любят лишь одно. Сами знаете что. А если нет – читайте.

Случилось это в Вашингтоне.

Шумел бомонд, элита, свет…

Вдруг Юля, вся в «Луи Виттоне»,

Упорно ищет туалет.

Находит. Ждёт у двери Трампа.

Горит неоновая лампа,

На ней большая буква «М».

Все шепчут: «Не ошиблись, мэм?»

Но Юля гордо держит спину.

Когда агрессия, война,

Собою жертвовать она

Готова ради Украины.

А ради воинов АТО

Наденет старое манто.

Но вот он вышел! Боже правый!

Как ловчий начинает гон,

Так тётя начала облаву.

(Зануды скажут, моветон)

Какие жалкие слова!

Всё нынче Юле трын-трава.

Поправив «пластику» свою,

Она пропела: «How are you?»

И Дональд, дерзкий и нахальный,

Хитро кивая ей в ответ,

Провёл премьершу в кабинет –

Квадратный, скромный, не овальный.

С минуту что-то ей молол,

Считая: дама из монгол.

Потом ушёл он без объятий,

А только подмигнув слегка.

Но было и рукопожатье!

Хранила Юлина рука

Десницы Трамповой тепло.

Как много ей оно дало,

Когда в родной своей столице,

Увидев депутатов лица,

Где на кретине был кретин,

Она велела петь ей славу:

«Меня смотрящей за державой

Назначил белый господин.

Доверьем я облечена,

Как бы «любимая жена».

Умолкнул зал, притихла Рада,

Победа Юлина 3:0.

Особо ей ещё в награду –

Лицо премьера (страх и боль).

Она щебечет: «Помню, Дональд

Игриво звал меня в «Макдоналдс».

Во мне взаимности ища,

Он помощь нам пообещал».

И хоть назавтра из Госдепа

Заявят: это бред, шизня!

«Всё ж нету дыма без огня, –

Почешут укровласти репу, –

Пусть брешет, но ведь Трамп ей друг.

Эх, влезла Кыця в высший круг!»

А та не знает остановки.

Приняв суровый, грозный вид,

Народный лидер (не воровка)

Она такое говорит:

«От слёз в душе я чую жженье!

Нам нужно срочно положенье

В стране военное ввести.

Иного нет у нас пути».

И засмеялась. Тут – вопросы!

Да как ввести? Оно ж не просто!

Возникнет множество проблем

(И дерибана новых схем).

Не знают, бедные: всё – пар,

Сплошной предвыборный пиар.

Да, вышла Юля на дорогу

Борьбы за свой электорат.

Ей в этом деле чёрт не брат,

Ей всё до лампочки, ей-богу,

Кроме бабла, «Виттон Луи»,

И чтоб чужие и свои

В дер..ме ей кланялись несмело,

И чтоб она при этом в белом.

А что касается идей,

То патриот она без меры,

Кондитера перебандерит,

Велит, чуть что, стрелять в людей.

«Теперь я – главный радикал!

Кто против?! Трамп мне ручку жал!»

И страшно стало до предела.

Известно было господам,

Что не могла и не хотела

Работать Юля никогда.

И всем представилась картина:

Страны уж нет, одна руина,

Стоит Бандеры мавзолей,

На нём она. И вся – в бабле.

Лишь одного враги не знали,

Держа за пазухою месть:

Кроме заботы о безнале,

У Юли тайна ещё есть.

Она в шкафу (о, хитрый план!)

Хранила русский сарафан…

На этом месте рукопись обрывается. Но судя по тому, что написана она почти уже запрещённым в Киеве языком Пушкина, украинский деятель, написавший её, сам дома хранит портрет заслуженного русского дедушки. Хранят нечто подобное и Жадный Кондитер, и Кровавый Пастор, и Разбогатевший Кролик. Помогут ли им на суде эти реликвии, покажет время.

Художник Илья Гельд