Перемирие на Донбассе удалось сдвинуть с мёртвой точки

Донбасс сейчас живет двумя новостями. Первая касается разведения сил на трех принципиальных участках – соглашение на этот счет было опубликовано в среду. Вторая – предотвращения мятежа в ЛНР, о котором заявил Игорь Плотницкий. При этом, как ни странно, первая новость имеет гораздо большее значение, нежели вторая. В каком-то смысле речь идет о настоящем прорыве.

Соглашение о разведении сторон готовилось около трех месяцев и сопровождалось массой скандалов. Украина и ДНР с ЛНР оспаривали друг у друга пальму первенства в нескольких мирных инициативах, которые по факту вводились и соблюдались только Донецком и Луганском. При этом в выработке соглашения участвовали советники глав «нормандской четверки» и заместитель сопредседателя спецмиссии ОБСЕ Александр Хуг, что сразу наводило на тревожные мысли, ведь именно Хуг был инициатором создания аналогичной «демилитаризованной зоны» в Широкино.

По неофициальным данным, речь идет о районах населенных пунктов Станица Луганская, Золотое и Петровское. Первые два находятся в зоне ответственности ЛНР, а последний вроде как ДНР, но в Донбассе несколько населенных пунктов с таким названием. И выбор этих зон для создания новых образцово-показательных «демилитаризованных зон» очень красноречив.

Станица Луганская – крупный населенный пункт вокруг важной товарной железнодорожной станции в непосредственной близости от Луганска, но на другом берегу реки Северский Донец. В разные периоды войны ВСН удавалось заходить на этот берег и контролировать южную часть станицы, но на данный момент ввиду выполнения минских соглашений донбасской стороной фронт вплоть до известного поселка Счастья проходит строго по реке. Отвод войск на два километра в обе стороны потребует от ВСУ очистить населенный пункт целиком, а от ВСН – отказаться от укрепленных позиций на берегу. В военном и политическом отношении это не значит для ВСУ и ВСН ровным счетом ничего. Украинская 24-я отдельная мотострелковая бригада отойдет за пределы поселка буквально на пару метров, а в нем самом останутся «силы правопорядка», под которые попадает не только милиция, но и национальная гвардия. Ранее на Луганском направлении фиксировалось до шести батальонных групп отрядов особого назначения МВД, формально не включенных в боевое расписание армии. А наступление на этом участке и так не планировалось: у ВСУ нет плавсредств и инженерно-понтонных подразделений, чтобы форсировать Северский Донец.

ВСН также не держат на участке станицы крупных сил, а оборона высокого берега сводилась к созданию небольших опорных пунктов и снайперских позиций. С момента подписания минских соглашений противостояние здесь имело вид снайперских дуэлей и – реже – не особо прицельных обстрелов из пулеметов. Тревожащий огонь ни разу не перерастал во что-то более серьезное, да и не мог – в силу рельефа местности и характера позиций сторон. Так что хоть создавай там «зону разведения», хоть называй происходящее другим громким словом – все едино. Но с формальной точки зрения, жилая застройка южной части станицы теперь выпадет из потенциальной зоны обстрела ВСН, притом что ранее ВСУ размещали свои пулеметы и АГС именно в строениях, видимых с другого берега реки.

Вторая «зона» – поселок Золотое – расположена на трассе Первомайск – Лисичанск, это крайняя точка продвижения ВСН на стратегически опасном для украинской обороны участке в ходе последнего наступления. И это действительно особая зона. Золотое – один из самых старых в Донбассе горняцких поселков, буквально втиснутый узкой полосой с юга на север в «ущелье» между терриконами – шахты вокруг него функционируют с 1860-го года. Там до сих пор сохранилась шахтная выработка с выходящей наружу узкоколейкой для угольных вагонеток времен Стаханова и первых пятилеток. Со времен бельгийской концессии, полученной еще при Александре II, терриконы выросли до 600-метровой высоты. При таком сложном рельефе до самого последнего времени южную часть занимали части ВСН, а северную – ВСУ без каких-либо тактических преимуществ у любой из сторон. Во второй половине августа на линии соприкосновения в Золотом возобновились столкновения, в том числе с использованием минометов и АГС. Но с военной точки зрения контроль за самим населенным пунктом ничего не дает, куда важнее, кто сохранит контроль за высокими терриконами вокруг. Это уже не равнинная тактика, а горная война, когда важно, кто выше, а не кто сидит в селе.

На создании «демилитаризованной зоны» в Золотом, похоже, настаивала не столько украинская сторона, сколько ОБСЕ и лично Александр Хуг. Дело в том, что усилиями миссии ОБСЕ на украинской стороне села весной был создан крупнейший КПП с шестиполосной автомобильной трассой с полосой реверсного движения и четырьмя укрытиями на случай обстрелов. По как бы случайному стечению обстоятельств КПП расположен как раз в двух километрах от линии разграничения сторон. Сейчас это единственный пункт в ЛНР, где линию фронта можно пересечь на автомобиле. Отступая, батальон «Азов» подорвал мост через Северский Донец, и до сих пор люди перемещаются там, спускаясь с высокого берега у разрушенного моста кто на чем. Это движение не остановить, у многих жителей Луганска на другом берегу реки дачи и пожилые родственники в селах. А КПП в Золотом обеспечивает сообщение с крупными городами северной части бывшей Луганской области, контролируемой ВСУ, в первую очередь Лисичанском и Северодонецком.

Для ОБСЕ это принципиальный момент. Мост у Счастья уже не восстановить, а картина десятков пожилых людей, сползающих с крутого берега в любую погоду, наводила на печальные размышления о гуманитарной составляющей действий украинской стороны, то есть об области ответственности миссии. КПП в Золотом изначально создавался во многом с пропагандистским эффектом, поскольку на нем планировалось соорудить спецпункт по выдаче украинских пенсий и пособий еще до того, как Киев окончательно перестал их выплачивать. ОБСЕ очень нужно продемонстрировать некий практический результат своей гуманитарной деятельности, ибо все попытки на мариупольском участке последовательно провалились, начиная с всё того же Широкино. А спецпункт объективно добавит очков и миссии, и украинской стороне, поскольку работающий КПП действительно облегчит жизнь тем слоям населения, которые в силу обстоятельств вынуждены пересекать линию фронта на автомобиле.

Другое дело, что в требуемые 4 квадратных километра попадают терриконы вокруг Золотого, что в перспективе создаст опасность возобновления кровопролитных столкновений в случае, если договоренности пойдут прахом, как и все предыдущие. По данным газеты ВЗГЛЯД, сейчас все подходы к терриконам и плоскостная часть села плотно заминированы, а убирать минные поля никто не собирается даже в случае отвода сторон. При этом вопрос разминирования стал на переговорах одним из самых принципиальных, и никакого соглашения по этому поводу нет, а ведь именно украинская сторона поднимала эту проблему раз за разом (что само по себе наводит на размышления). Переговоры, конечно, ведут люди гражданские, но ВСУ явно пытаются создать себе более выгодные стартовые тактические условия даже на таком крошечном участке, как Золотое.

С третьей «зоной» – Петровское – еще сложнее. В ДНР 12 населенных пунктов с подобным названием и еще Петровский район непосредственно города Донецка. По ряду данных, речь идет о небольшом поселке в степи Еленовского района. Там двухкилометровое разъединение не несет ни стратегической, ни тактической ценности, но также может способствовать улучшению именно гуманитарной ситуации в районе. В военном же плане на этом участке логичнее было бы говорить об отводе ВСУ от самой Еленовки, а также о выводе из Марьинки и Красногоровки, чтобы предотвратить обстрелы жилых кварталов Донецка, но нынешний формат переговоров, видимо, таких радикальных шагов от Киева не требовал.

Таким образом, речь идет о сугубо гуманитарных договоренностях, которые в любом случае не приведут к снятию напряжения на наиболее опасных участках фронта. Это косметические меры, способные, конечно, несколько облегчить жизнь той части мирного населения, которая часто пересекает линию фронта, но никак не претендующие на установление долгосрочного мира. Глава ДНР Александр Захарченко уже высказался в том духе, что «мир устанавливается переговорами», а не временными соглашениями, а на прямые переговоры по принципиальным вопросам Киев не идет. Перемирие же, как это уже было неоднократно, используется для перегруппировок сил вдоль линии фронта и очевидных провокаций. 

Другое дело, что, как это было ранее с «демилитаризованной зоной» в Широкино, Донецк и Луганск будут до последнего придерживаться соглашения, даже когда его очевидная недееспособность станет видна каждому. Уже сейчас о них говорят как о «первом шаге мирного урегулирования», и это понятно – любые соглашения в рамках минского переговорного процесса приветствуются в Донбассе и в Москве, поскольку украинская сторона вообще ни на какие практические шаги по этим стандартам не шла. Сохранение Минска как площадки для переговоров по таким вот локальным обстоятельствам – едва ли не последний шанс сохранить данный формат, даже если отдавать себе отчет в нежелании Киева выполнять политические статуты по существу.

Мятеж почти не виден

На этом фоне заявление Плотницкого о том, что в республике предотвращен некий заговор, имевший целью создать повод для атаки ВСУ, допускает широкую трактовку. Плотницкий, переживший не так давно прямое покушение, не озвучил никаких деталей, но то, что в ЛНР всё «непросто», мало для кого секрет. Республика до сих пор не избавилась от синдрома «новообразования», в ней все еще бурлят процессы, свойственные всем системам подобного рода, когда хаос военных действий выносит на поверхность самые неожиданные силы. Украинская пропаганда легко этим пользуется, напирая на неоднозначность личных связей главы ЛНР и его противоречивые отношения с новыми руководителями МВД и МГБ.

На протяжении всей войны Киев пытался оказывать на Луганск более изощренное давление, чем на Донецк. Луганск и так слабее соседа на порядок, его потенциал (человеческий, промышленный, финансовый) меньше четверти от донецких аналогов. Есть и специфические местные детали. Военные действия на участке ДНР всегда носили куда более ожесточенный характер (за исключением раннего периода войны, когда все были поставлены в равные условия из-за количественного превосходства ВСУ). Но, например, Донецк не был поставлен на грань гуманитарной катастрофы через отключение от воды. А терроризирующие (именно терроризирующие, а не военно-мотивированные) авиаудары по Луганску и крупным населенным пунктам ЛНР (Стаханов и Алчевск, например) в начале войны превышали аналогичные по ДНР в разы. Все это закончилось уничтожением украинской авиации, но тенденция к запугиванию Луганска и попытки взять его измором были налицо. Никогда не прекращались и закулисные игры с ЛНР, в которых были задействованы как бывшие члены Партии регионов, так и олигархат.

Нужно понимать, что СБУ изначально была чудовищно коррумпированной структурой, опиравшейся на связи как в среде криминала, так и в среде украинских промышленных и торговых боссов, крепко застрявших, как и вся страна, в 90-х годах. То, что сейчас в России выглядит просто дико, на Украине – нормальный образ жизни, «пацаны так делают дела». Это печальная реальность всей страны – от Ужгорода до Харькова, и Донбассу еще придется все это внутри себя изживать. Но в Донецке в силу куда более сложной военной обстановки последних двух лет этот процесс перерождения шел быстрее, чем в Луганске.

Формирование новой военно-политической элиты в Донецке дало реальные результаты, даже несмотря на то, что на начальном этапе там тоже были попытки со стороны кураторов и старой местной элиты сделать ставку на «социально близких» – бывшую олигархическую верхушку и ранее задействованных в политике персонажей. «Молодые волки» не получали поддержки, «самородки» задвигались на третьи роли, если не проявляли должной лояльности в той форме, к которой они были психологически не готовы просто ввиду своего происхождения. Под эту категорию попадали едва ли не все энтузиасты Новороссии и «ребята с улиц», составившие опору и основу ополчения. Особое подозрение вызывали те харизматичные лидеры, кто держал в голове утопические или слишком эмоциональные конструкции «русского мира», а также молодые ребята, стихийно взявшие в руки оружие и получившие слишком большой авторитет в народе в силу личной храбрости и неожиданно открывшихся военных талантов. В Луганске они не прижились, и череда до сих пор не раскрытых таинственных убийств и смертей отбрасывает тень на местную власть. В Донецке в силу ряда внутренних обстоятельств как раз наоборот – подобные самородки составили основу сил республики. Украинская пропаганда сейчас направлена на дискредитацию именно этого слоя.

Отсюда и постоянные попытки провоцирования или раздувания внутренних конфликтов (особенно как раз в ЛНР), и бессмысленное распространение баек про наиболее известных полевых командиров, давно уже превратившихся в кадровых офицеров. В Донецке основным объектом таких вбросов давно уже стал Михаил Толстых, известный по позывному «Гиви», в Луганске же продолжается провоцирование конфликта вокруг самого Плотницкого.

При этом украинское вранье и провокации не отменяют того, что конфликты в руководстве ЛНР действительно существуют. Как и того, что озвученная Плотницким версия о провокативном характере выступлений «проукраинских элементов» вполне жизнеспособна. Учитывая уровень мышления и подготовки СБУ, им вполне может прийти в голову идея инициировать «мятеж», чтобы иметь эмоциональный повод для возобновления боевых действий.

Другое дело, что ВСУ именно на луганском направлении наименее приспособлены для ведения наступательных операций, так что речь, скорее, идет об операциях диверсионно-террористических. По некоторым данным, в последние дни в зону ответственности 58-й бригады прибыли диверсанты из 73-го морского центра специальных операций. Но это может быть как блефом, так и очередной формой пропагандистского давления. Вряд ли водолазы что-то принципиально изменят в степи. Они бы еще боевых дельфинов с собой захватили.

Евгений Крутиков, по материалам: ВЗГЛЯД