Польские могилы и «восточные кресы»: Варшава бросает якоря

Специалисты Бюро поиска и идентификации Польского института национальной памяти (ПИНП) приступили во Львове к поискам мест захоронения польских солдат, погибших при обороне подступов к городу в 1939 году.

Право проведения поисково-эксгумационных работ сотрудниками ПИНП на территории Украины подкреплено соглашением об охране мест памяти от 1994 года, но при президенте Петре Порошенко Киев ввёл мораторий на эти работы, чтобы отомстить за демонтаж нелегальных (!) памятников карателям ОУН-УПА* в Польше. С избранием на пост президента Владимира Зеленского Варшава первым делом попросила снять мораторий, что новоизбранный украинский президент и сделал.

Археологи ПИНП сообщили, что во Львове уже обнаружены два места с могилами польских военнослужащих с предположительным общим количеством похороненных 220 человек. На одном из них в первые годы украинской независимости установили крест с табличкой: «Солдатам Войска Польского, павшим при защите Отчизны в 1939 г.». Там он и стоит поныне. Также польские специалисты по приглашению украинской стороны участвуют в раскопках на территории тюрьмы НКВД в Дрогобыче.

Обращает на себя внимание тот факт, что разрешения украинских властей на проведение поляками поисково-эксгумационных работ не касаются мест массового захоронения польских жертв Волынской резни 1943 года. Туда польских археологов не пускают. Не стоит этому удивляться, ведь ответственным секретарём украинской межведомственной комиссии по делам увековечивания памяти участников силовой операции в Донбассе, жертв войны и политических репрессий назначен Святослав Шеремета, известный почитатель ОУН-УПА* и дивизии СС «Галичина»*.

Не потерял рычагов влияния на идеологическую политику нынешней Украины и одиозный Владимир Вятрович. Теперь уже бывший директор Украинского института национальной памяти (УИНП) будет совмещать работу в качестве депутата в Верховной раде с реализацией исторических проектов УИНП. При таком раскладе сил не стоить ожидать от украинской стороны взвешенного отношения к теме раскопок.

Мораторий на их проведение осложнял польско-украинские отношения, и новый украинский президент, дабы заручиться на непривычном для него посту главы государства поддержкой иностранных лидеров, дал Варшаве то, что смог, – снял мораторий, но негласно старается всю активность польских археологов направить в выгодное для себя русло.

Киев разрешил Варшаве сколько угодно копаться в могилах поляков, погибших в противостоянии с Германией или Советским Союзом, но не с ОУН-УПА* и дивизией СС «Галичина»*, хотя отделить эти две последние формации от гитлеровской Германии просто невозможно. Однако переписанная УИНП часть истории Второй мировой войны как раз и опирается на миф о том, что бандеровцы и украинские нацисты, служившие Гитлеру, якобы боролись «за независимость Украины», воюя одновременно и с гитлеровцами, и с их союзниками, и с коммунистами. Разумеется, поднимать тему Волынской резни и боёв с поляками в новейшей Украине категорически не хотят, ибо тогда карточный домик «украинской второй мировой» рассыпается…

Такой исход Польшу частично устраивает. Ведь порошенковский мораторий параллельно не давал раскручивать очередную кампанию ненависти к советскому периоду истории, поскольку запрещены были поиски польских могил на Украине в целом, без разделения на то, кто от чьей руки погиб.

Зато теперь ПИНП получил для этого дополнительные возможности. Участие поляков в раскопках в Дрогобыче тому подтверждение. Всех, кто там захоронен, Киев и Варшава сразу зачислили в жертвы тоталитарного советского режима только потому, что это тюрьма НКВД, хотя захоронения умерших заключённых есть в тюрьмах любой страны мира.

В постсоветское время к словосочетанию «тюрьма НКВД» искусственно привязали идеологическую коннотацию, сделав синонимом слов «репрессии» или «внесудебные казни». Репрессии были, но вовсе не в таком масштабе и не по тем причинам, о которых врёт Запад. А касательно Западной Украины «клиентами» НКВД становились в основном каратели из ОУН-УПА, их сообщники и члены польского антисоветского бандподполья (Армия Крайова, организации «Свобода и независимость» и др.).

Польское бандподполье грезило о Речи Посполитой «от моря до моря», с Западной Украиной в её составе, и промышляло в голодные послевоенные годы нападениями на магазины, школы, сберкассы, а также отличилось убийствами советских военнослужащих и мирных граждан.

Сегодня в Польше этих бандитов делают героями, а солдат польской Армии Людовой, воевавшей против Гитлера плечом к плечу с Красной армией, называют коллаборационистами. Непонятно только, почему «коллаборационисты» восстанавливали разрушенную войной Польшу вместе с СССР, а так называемые борцы за независимость занимались уголовщиной, отсиживаясь в лесах.

У такого шага Киева есть отложенный эффект, который проявится позже и не в пользу Украины. Сначала польские археологи перекопают все потенциальные места погребения польских солдат 1939 года и превратят их в объект идеологического культа. Со временем таких могил и мест станет больше. Если разрешено копать во Львове и Дрогобыче, почему нельзя в других западно-украинских городах? Когда вся Западная Украина будет покрыта польскими могильными памятниками, может прозвучать фраза: «Это польская земля, за которую гибли поляки, чему свидетельством их могилы кругом».

Львов, Дрогобыч и другие западноукраинские города и веси для польского национального сознания – «восточные кресы», польская земля. Нынешняя восточная политика Варшавы – это политика насыщения территории бывших «восточных кресов» польскими мемориальными и культурными объектами как доказательства принадлежности этих земель Польше, по крайней мере моральной.

Социологической науке давно известно понятие социального пространства, введённое французским философом Анри Лефевром в 1970-х. По Лефевру, пространство – это социальный продукт и совокупность идей. «Пространство служит орудием как мысли, так и действия…» – писал Лефевр в своём труде «Производство пространства». Выразителями и носителями этих мыслей и идей служат объекты, помещённые в это пространство.

В нашем случае это мемориальные объекты, возводимые Польшей на западе Украины. Польша хочет провести здесь масштабные поисково-эксгумационные работы, поставить десятки и десятки мемориальных знаков, табличек, крестов, кенотафов, памятных камней и т. п., чтобы показать, будто каждый кирпич во Львове, Тернополе или Ивано-Франковске (для поляков он Станиславов) кричит о польскости здешних мест.

Увековечивание памяти павших соотечественников – моральный долг каждого государства, но в случае с Польшей речь не об исторической памяти как таковой, а о её проекции в будущее. По замыслу Варшавы, «восточные кресы» должны вновь превратиться в территорию господства польской исторической памяти, польской культуры и польской политической мысли.

Это не обязательно подразумевает оспаривание государственного суверенитета Киева над этими землями. Часть «восточных кресов» могут и далее находиться в составе Украины, но это будет культурно-идеологический якорь, которым Варшава зацепится за всю Украину, чтобы ещё глубже погрузить её в пучину нескончаемых конфликтов с Россией под надуманными предлогами. К вящей выгоде Варшавы.