Последний рыцарь России… (I)

Недавно в России проводился интересный опрос на тему, актуальность которой и сегодня вызывает много споров. Речь идет о программе «Имя России», по итогам которой были названы имена трех выдающихся исторических лиц – Александра Невского, Петра Столыпина и Иосифа Сталина. И если относительно первого никаких социально-политических нареканий не возникало, то в отношении двух других «номинантов» было много споров, лейтмотивом которых было: диктаторам не место в истории…

В полемику относительно предпочтений россиян вступать не буду, но дать анализ тому, а что, собственно, послужило основанием для такого решения, видимо, стоит, причем не для всех номинантов, а лишь для того, кто занял почетное второе место.

Петр Аркадьевич Столыпин - человек, который мог изменить историю. Именно ему принадлежат слова, покорившие современников своей честностью и правдивостью: «…бывают роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества». 

Петр Аркадьевич Столыпин

Он в жизни был действительно рыцарем своей эпохи, последним рыцарем России (или Российской империи – как кому угодно), ибо не мыслил свою Родину слабой и разобщенной, не мыслил видеть ее в смутах и гражданском противостоянии. Ибо всегда шел на бой со своими политическими оппонентами «с открытым забралом», не боясь смерти, как и подобает настоящему рыцарю.

Что мы помним сегодня, точнее, что мы знаем о нем? К сожалению, мало что, особенно в Украине и ее столице, ставшей местом последнего пристанища этого поистине великого человека. Суждения современников - свидетельства ушедшей эпохи говорят  о Столыпине следующее. Великий реформатор. Последний Витязь Руси. Потомок древнего дворянского рода. Вся его жизнь и судьба семьи служат подтверждением того, что думал, жил и дышал он только одним именем – Россией. Отец Столыпина был героем Севастополя и другом Льва Толстого. Жена Петра Аркадьевича – правнучка Суворова. Поэт Михаил Лермонтов приходился Столыпину троюродным братом. А главное, Петр Столыпин был человеком глубокой православной веры, да еще и прекрасный семьянин, однолюб. Не пил, не курил, не играл в карты, считая, что это пустая трата бесценного времени.

Для Петра Аркадьевича семья была частицей Родины, за которую он отдал жизнь. Впрочем, как и за царя…

«Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!», «Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!» Именно такими изречениями и был подкреплен рыцарский дух Петра Аркадьевича, мечтавшего только об одном – видеть Россию, все Государство Российское мощным, крепким и неделимым.  

Не секрет, что и сегодня для ряда политиков на просторах СНГ (не считая, конечно же, саму Россию) имя Столыпина, как «бельмо на глазу». И причина банальна «до невозможности», поскольку не кто иной, как сам последний рыцарь России сказал своим оппонентам пророческие слова: «Там, где деньги – там дьявол. Родина требует себе служения настолько жертвенно чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует работу». Не удивительно, что на родине Столыпин был неугоден многим…

А за что, собственно? Уж не за восстановление ли униженной России после Цусимы, Мукдена, «Кровавого воскресения», Свеаборга, Киевского и Владивостокского восстаний? Или за восстановление мира в крестьянской глубинке с применением вынужденных «мер принудительного мира», что ни в коем разе не может быть положено на одну чашу весов с акциями «умиротворения крестьян», проведенными Троцким, Тухачевским да тем же Джугашвили…

Это о нем в один голос твердили в 1910 году все европейские столицы: «Даже враждующие между собой Англия и Германия сходились в одном – в восторженной оценке российского премьера. «Был бы у меня такой министр, на какую высоту мы подняли бы Германию!» – вздыхал император Вильгельм. То же вторил ему  Дуглас-Хьюм, но с поправкой на туманный Альбион». 

Согласен, что оппоненты государственной деятельности Столыпина заявят, а не рисую ли я портрет самого блестящего и демократичного политика империи, забыв о пресловутых «столыпинских галстуках», «столыпинских вагонах». Нет и еще раз нет. Как говорила незабвенная Ольга Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто»… 

Став премьером после разрушительной революции и общественных потрясений, Столыпин буквально воскресил страну после революции 1905-1907 годов. Начав эру реформ, обогатил империю на миллионы. Но время перемен опередило время заката империи, ведь не только и не столько Столыпин управлял Россией, а значит, и реформами, сколько свита, желающая только одного – «сытого и тихого болота». Этого же желала и Европа, и Северо-Американские Соединенные Штаты. 

А что же «столыпинские галстуки», спросит читатель? Да, они были, отвечу я. Для непосвященных скажу, что речь идет о применении высшей меры наказания военно-полевыми судами в центральной России  - т.е. повешение для наиболее радикальных экстремистов. 

Так в чем причина применения таких крайних, антинародных мер? Может быть, стоит «покопаться в истории». Достаточно будет вспомнить, что 8 июля 1906 года Петр Аркадьевич  возглавил правительство Российской империи, т.е. в тот самый  час, когда терроризм достиг своего пика. За три года (с марта 1903-го по июнь 1906-го) было совершено 26268 покушений, совершено 6091 убийство должностных и частных лиц, свыше 6000 ранено. Было убито 768 и ранено 820 представителей власти, т.е. полицейских чинов (сегодня убийства сотрудников правоохранительных органов вызывают адекватную реакцию в российском обществе). И, как результат, премьер решил обуздать революционный  убийственный хаос, порожденный, к слову сказать, далеко не в самой России. История свидетельствует, что за годы премьерства Столыпина было казнено через повешение (и не только) в 1906-м – 574 человека, 1907-м – 1139 человек, 1908-м – 1340 человек, 1909-м – 717 человек, 1910-м – 129 человек, 1911-м (до сентября) – 73 человека. С одной стороны, такая жесткость не принесла ему популярности. Ни в Европе, ни в России. Но, с другой стороны, он,  сломив волну терроризма, вывел Россию на новую орбиту развития. 

И вот еще, что важно отметить. Сказав об истории, хотелось бы вспомнить еще одну науку - математику. Давайте просуммируем трагические результаты революционных терактов и адекватные меры правительства. Что получим? А получим то, что против 26268 покушений, 6859 убийств и 6820 тяжелых ранений (среди которых и ранения членов семьи самого Петра Аркадьевича) было приведено в исполнение 3972 смертных приговора. Страшное число? Конечно же, да. Но оно не идет ни в какое сравнение с тремя миллионами погибших и умерших в ходе Гражданской войны (о которой, кстати, и предупреждал Столыпин), с двумя сотнями тысяч расстрелянных в ходе «красного террора» и полумиллионом наших соотечественников, вынужденных покинуть свою Родину…

Так что статистика - упрямая вещь или на нее будем смотреть только тогда, когда … исторически ослепнем. 

Столыпин «не работал на публику», он работал именно с ней и для нее. Ибо публика для него – это народ его страны. И всю свою сознательную жизнь на вершине власти он был «на лезвии ножа». И этот опасный путь начался еще на посту губернатора Саратова, когда в городе (не без помощи «ревтоварищей») вспыхнул бунт. В Столыпина бросали бомбы, стреляли, революционеры слали ему письма с угрозой отравить его трехлетнего сына. Но вместо того, чтобы усилить охрану, он вышел на улицу. «Он безоружным входил в бушующую толпу, – вспоминала его дочь, поражаясь, как у отца хватало сил и мужества усмирять восставших не с помощью жандармов – с помощью слов. – И за минуту до того галдевшая и скандалившая толпа расходилась, успокоенная, по домам!» Однажды какой-то революционер выхватил револьвер и направил его на ораторствовавшего губернатора. Столыпин посмотрел на него в упор, распахнул пальто и спокойно произнес: «Стреляй!» Революционер стушевался…  Оказавшись как-то в эпицентре крестьянских волнений, Столыпин пытался уговорить восставших, пригрозить им – это не возымело успеха. Тогда он отправился к ним один и сказал: «Убейте меня!»  Крестьяне пали перед ним на колени…

Воистину эти сцены могли бы украсить любой фильм о благородно-бесстрашных борцах революции, если б только их главный герой не стоял по другую сторону баррикад. «Этот человек не боялся ничего, – писал очевидец, – не боялся ни за свое положение, ни даже за свою жизнь». Он был достойным контрреволюционером, и нечего стесняться такого термина, ибо любая революция – это разрушение созданного. Стоит вспомнить и о том, что  вступление Столыпина в должность председателя совета министров было отмечено одним из самых известных покушений: трое эсеров взорвали премьерскую дачу на Аптекарском острове. Дом был полностью разрушен. Младший сын Петра Аркадьевича был ранен, его шестнадцатилетняя дочь осталась инвалидом. Погибло двадцать семь человек, не имевших к премьеру никакого отношения – прислуга, просители. Еще тридцать пять людей получили ранения. Что это, спрашиваю я читателя, акт возмездия или самая настоящая террористическая война, известная ныне и в России, и в Великобритании, и в США, и в Испании?  

Сегодня уже весь мир дал ответ терроризму, особенно после 11 сентября 2001-го. А где же, хочется спросить,  мир был раньше? А мир молчал, в том числе и в июле 1906-го, когда Столыпин с трибуны Государственной Думы заявил: «Там, где аргумент – бомба, естественный ответ – беспощадность кары». На то время ответ премьера вызвал лишь полное отрицание всеми, особенно в «просвещенной Европе», но прошло всего два десятилетия, как Европа поняла смысл слов Столыпина. Поняла, но, видимо, до сих пор их так и не осознала.

Если взять подшивку любого журнала периода 1907-го – 1908-го, независимо от того, где он был издан (в России ли, в Европе или в САСШ), всюду можно было увидеть материал о «столыпинских галстуках» и  «николаевском обер-вешателе». Было это? Было, и еще как…

Не правда ли сегодня весьма актуально звучат следующие слова Столыпина: «Где с бомбами врываются в поезда… там правительство обязано поддерживать порядок, не обращая внимания на крики о реакции». 

Не таким был Столыпин, чтобы испугаться «самой либеральной европейской прессы». Его ответ известен и поныне: «Не запугаете!» И он, не запуганный и не боявшийся «голоса из-за бугра», пошел еще дальше. Он пошел в Россию, в самом прямом смысле, ведь Россия для него - это не только Питер, Москва и Саратов. Россия – это и Восточная Сибирь, и Забайкалье, и Алтай, и Актюбинские степи, и берег Тихого океана. 

Нарицательное имя «столыпинские вагоны» современное поколение связывает лишь с тем, что якобы эти вагоны были приспособлены для перевозки арестантов из европейской России на восток. Увы, это далеко не так, а точнее говоря, совсем не так. В действительности же вагоны типа «а ля Столыпин» существовали, вот только предназначение у них было совсем иное. Именно в этих оборудованных для дальних переездов вагонах на Дальний Восток и в Восточную Сибирь было перевезено более полумиллиона переселенцев из Украины и Белоруссии на новые земли, о чем сегодня как-то и вспоминать непринято. А зря. Именно благодаря Петру Аркадьевичу, а также Путятину, Игнатьеву и Дурново сотни тысяч граждан огромной империи спаслись не только от голода, но и получили прекрасную возможность начать новую жизнь для России и во имя России. Не верите? Посмотрите на карту Дальнего Востока и Восточной Сибири и сравните их с картами Украины – одни и те же названия сел (именно сел, а не деревень) с привычными для украинцев именами – Хвылынка, Хатынка, Нежино, Левада, Киевка, Черниговка, Прилуки, Хороль. Есть там и названия в честь самого Петра Аркадьевича – Столыпинка, Столыпино, Аркадиевка…

Вот они причуды истории. Оппоненты ругают того, кто дал возможность изменить жизнь к лучшему сотням тысяч обездоленных. 

Можно и дальше анализировать столыпинские реформы и деятельность лично Петра Аркадьевича, но, как часто бывает в истории, жизнь личности, ее дела трагически обрываются. 

П.А. Столыпин на прибытии их величеств в Киев. 29 августа 1911 года

Наступил роковой день 1 сентября (13 сентября по старому стилю) 1911 года. 

П.А. Столыпин за шесть часов до трагической гибели

В 17.30 в киевском оперном театре во втором антракте оперы «Сказка о царе Салтане» к Столыпину подошел неизвестный во фраке, выхватил браунинг и выстрелил. Раненого премьера отвезли в расположенную неподалеку хирургическую лечебницу Маковского. Через четыре дня он умер. Пуля Мордехая Богрова (а именно этот человек был убийцей) раздробила  орден Святого Владимира, висевший на груди у премьера. Осколки ордена разорвали печень… Получив пулю убийцы, Столыпин опустился в кресло и четко произнес: «Счастлив умереть за Царя».  Он знал, что умрет. И какая разница, кто нажал на курок?  Петр Аркадьевич всегда знал, кто станет его настоящим убийцей – его убеждения!

Неслучайным было и то, что за несколько часов до рокового выстрела Столыпин прохаживался в Киеве возле площади «Невинно убиенных за царя полковников Искры и Кочубея» (ныне площадь Героев Арсенала), сказав, что было бы символично умереть, отдав жизнь за царя…

Так оно и получилось. А вскрыв его завещание, родные прочли  последнюю волю: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют…»

5 сентября (18-го по старому стилю) Петр Аркадьевич скончался. Именно это трагическое событие,  произошедшее в 1911 году, связало судьбу российского реформатора с Киевом - древней столицей Киевской Руси, нынешней столицей независимой Украины.