Приближая Победу: Кёнигсберг пал

Столицу Восточной Пруссии, которую фашисты еще в 1941 году планировали назвать новым центром «Великой Германии», гитлеровское командование считало неприступной крепостью. К строительству хорошо развитых, долговременных инженерных сооружений на территории Восточной Пруссии немцы приступили еще в 1932 году и продолжали развивать их до нападения на Советский Союз. После поражения под Сталинградом в 1943 году гитлеровцы усиленно возобновили это строительство. В результате в районе Кёнигсберга был создан ряд укреплённых современных районов. Старые крепости были модернизированы.

Первая позиция, оборудованная в шести-восьми километрах от центра города, состояла из нескольких сплошных траншей, противотанкового рва, проволочных заграждений и минных полей. На ней находилось полтора десятка старых фортов, каждый из которых был подготовлен для круговой обороны. Под трёхметровым слоем кирпича и железобетона, покрытого четырёхметровым слоем земли, укрывался гарнизон в 250–300 человек. В промежутках между фортами размещались 60 дотов и дзотов. Все подступы к фортам простреливались многослойным артиллерийским и пулемётным огнём. Как вспоминал Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян, ему при знакомстве на местности с первой линией обороны гитлеровцев бросилось в глаза обилие красивых холмов, покрытых могучими вековыми деревьями. Именно под такими «рощицами» и были скрыты трёхэтажные мощные форты, каждый из которых представлял собой огромное шестиугольное сооружение площадью 360x200 метров, окружённое 20-метровым противотанковым рвом, 7-метровая глубина которого наполовину была заполнена водой. Перед генеральным штурмом пехотинцы и сапёры 1-й гвардейской стрелковой Московско-Минской Пролетарской дивизии, которой командовал гвардии полковник Павел Толстиков, отбили у немцев один форт. И их глазам предстало сооружение из железобетона с двойными трёхметровыми стенами, расположенное в виде буквы «П» и обращённое плечами вперед. В правом и левом плечах помещались боевые казематы с тяжёлой артиллерией. Огонь нашей артиллерии и удары авиации с воздуха наносил таким фортам минимальные разрушения.

По окраинам Кёнигсберга проходила вторая позиция, включавшая в себя прочные каменные здания, баррикады, железобетонные огневые точки. Английская авиация вместо удара по этим позициям в марте разбомбила жилые кварталы города, чем ещё больше ожесточила сопротивление гарнизона крепости. Третья позиция, опоясывающая центральную часть Кёнигсберга, включала в себя бастионы, равелины, башни и ряд весьма прочных построек. В центре города находилась старинная цитадель, вмещавшая гарнизон в несколько тысяч человек. Подвалы больших домов и строений тоже были переоборудованы для обороны, их связали подземными ходами, вентиляционные окна приспособили под амбразуры. В городе располагались большие подземные склады и арсеналы, а также подземные заводы, выпускавшие военную продукцию. Словом, в Кёнигсберге были созданы все условия для длительной обороны.

Комендант Кёнигсберга генерал пехоты Отто Ляш, сдавшийся 9 апреля в плен, на допросе свидетельствовал: «Германское командование считало Кёнигсберг мощной крепостью, обеспечивающей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии. Мы должны были сковать значительно большие силы русских, чем те, которыми располагали сами, и этим лишить возможности русское командование использовать эти войска на других оперативных направлениях. Обороне Кёнигсберга придавалось исключительно большое значение. Сохранение Кёнигсберга было вопросом престижа Германии, поэтому для обороны Кёнигсберга были выделены крупные силы». Накануне штурма города Красной армией Ляш заверил офицерский состав гарнизона, что «крепость Кёнигсберг падет лишь поле падения Берлина». А окружной руководитель национал-социалистической партии Вагнер тогда сказал, что «Кёнигсберг будет также стоек к обороне, как Ленинград и Севастополь». К тому же Гитлер лично приказал своим войска во что бы то ни стало, сражаясь до последнего солдата, удержать город.

В составе немецко-фашистской группировки армий «Север», оборонявшей Восточную Пруссию, насчитывалось около 30 дивизий. Из них 11 оборонялись на Земландском полуострове и в Кёнигсберге. В Кёнигсбергский гарнизон входили пять пехотных дивизий, несколько отдельных полков, крепостные, охранные и фольксштурмовские части. По данным немецкого историка Хорста Гроссмана, командира артиллерийского корпуса в годы войны, оборонял город и танковый корпус «Герман Геринг», большое количество других специальных формирований, включая личную бригаду Гитлера. Для удержания города гитлеровское командование располагало более чем 130-тысячным гарнизоном, 4000 орудиями и минометами, более 100 танками и штурмовыми орудиями. Авиационную поддержку осуществляли 170 самолетов.

Большинство частей, составляющих гарнизон Кёнигсберга, было укомплектовано в основном коренными жителями города и прилегающих к нему районов Восточной Пруссии, что в значительной мере повышало устойчивость обороны. Враги находились, так сказать, в своем собственном «логове». А в таких случаях волк дерзко бросается на охотника. В Восточной Пруссии имел место и единственный случай за годы войны, когда в ходе боев командование вермахта, апеллируя к необходимости отстоять любой ценой Кёнигсберг, добилось права и сумело провести тотальную мобилизацию, выгребло и влило в состав войск десятки тысяч эсэсовцев из восточно-прусских структур СС и функционеров гитлеровских партий.

В конце февраля 1945 года командующий войсками 3-го Белорусского фронта маршал А. Василевский поручил маршалу И. Баграмяну подготовить операцию под кодовым названием «Земланд» – штурм Кёнигсберга и разгром всей земландской группировки немецко-фашистских войск. Ставка Верховного Главнокомандующего одобрила это решение и назначила готовность войск к штурму города-крепости на 28 марта.

План разгрома кёнигсбергской группировки заключался в том, чтобы мощными концентрированными ударами с севера и юга по сходящимся направлениям рассечь гарнизон Кёнигсберга и штурмом овладеть городом. Для проведения операции были привлечены 43-я армия под командованием генерала А. Белобородова, 50-я армия под командованием генерала Ф. Озерова, которые наносили удар с севера, 11-я гвардейская армия под командованием генерала К. Галицкого, наносящая удар с юга в северном направлении, 39-я армия под командованием генерала И. Людникова.

Основная роль при штурме города отводилась огневой атаке всех калибров артиллерии и авиации. К началу штурма фронт имел 5000 орудий и минометов, были привлечены пять морских железнодорожных батарей. Для воздействия на противника с воздуха было привлечено около 2500 самолетов. При подготовке к штурму наши войска для тренировок использовали уже захваченные противотанковые рвы, доты, траншеи. Был построен точный макет Кёнигсберга, и командиры – от генералов до лейтенантов – изучали улицы, форты все крупные объекты штурма. Войска в течение месяца осваивали также тактику уличных боев. Во всех стрелковых дивизиях были созданы сильные по своему составу штурмовые отряды и группы, в которые входили пехота, танки, самоходные орудия, огнеметы, саперы.

1 апреля по плану операции «Земланд» артиллерия должна была начать огневую разведку и вскрытие фортов и дотов (этот термин означает снятие с железобетона земляного покрытия). Но действия артиллеристов должного эффекта не произвели из-за низкой облачности, густого тумана и дождя. Не смогла нанести эффективные удары по противнику и бомбардировочная авиация. Лишь легким самолетам ПО-2 удалось произвести 766 вылетов в ночное время. Однако бомбы, которые смогли поднять «ночные бомбардировщики», были безвредны для мощных сооружений Кёнигсбергской крепости.

5 апреля дожди прекратились, и А. Василевский распорядился: 6 апреля после мощной артиллерийской подготовки начать штурм города.

В своих мемуарах «Разгром цитадели германского милитаризма», прославленный полководец писал: «Фашисты упорно сопротивлялись, перебрасывая к Кёнигсбергу с Земландского полуострова резервные пехотные и противотанковые части. В течение первого дня боев наши войска, продвинувшись на 3-4 километра, заняли и блокировали несколько фортов, очистили от противника до полутора десятков прилегающих к городу населенных пунктов, перерезали железную дорогу Кёнигсберг- Пиллау. К вечеру уже практически не существовало единой оборонительной системы Кёнигсберга. Противник лихорадочно возводил новые укрепления, баррикадировал улицы, взрывал мосты. Гарнизону крепости было приказано удерживать крепость любой ценой. Враг бросил в контратаки все свои резервы. Только на участке 90-го стрелкового корпуса 43-й армии гитлеровцы предприняли 14 контратак.

С утра 7 апреля развернулись жаркие бои в пригородах, а затем и в самом Кёнигсберге. Отчаявшиеся фашисты предпринимали яростные контратаки, бросали в бой наскоро сколоченные отряды фольксштурма. Гитлеровцы проводили спешную перегруппировку, вводили в бой последние резервы. Но все попытки остановить штурмующих терпели неудачи. Второй день боёв за город явился решающим. Наши войска продвинулись еще на 3-4 километра, овладели тремя мощными фортами, заняли 130 кварталов города-крепости. Большую роль в этих боях сыграла авиация и артиллерия. Только за один день 7 апреля наша авиация произвела более 4700 самолетовылетов и сбросила на вражеские укрепления свыше полуторатысячи тонн бомб.

Бои не стихали ни днем, ни ночью. Под прикрытием темноты наши части атаковали заранее разведанные объекты. Дорогу открывали сапёры. Одновременно бомбардировала противника и авиация, совершив в ночь на 8 апреля до 1800 самолётовылетов. Но обречённый враг по-прежнему бешено сопротивлялся, переходя в контратаки. Сломив упорное сопротивление гитлеровцев на внутреннем оборонительном обводе крепости, войска 43-армии очистили от противника северо-западную часть города. Одновременно соединения 11-й гвардейской армии, наступая с юга, форсировали реку Прегель и, соединившись с передовыми частями 43-й армии, замкнули кольцо окружения. К исходу третьего дня штурма наши войска заняли до 300 кварталов города-крепости. Но гитлеровцы продолжали упорно сопротивляться, у них была последняя надежда – устоять в центре города».

Стремясь избежать бесцельных жертв, А. Василевский 8 апреля обратился к окружённым войскам с предложением сложить оружие. Однако фашистское командование решило сопротивляться. С утра 9 апреля бои развернулись с новой силой. 5000 орудий и миномётов открыли сокрушительный огонь. Одновременно 1500 самолётов бомбили крепость. После такого мощного удара войска снова двинулись в наступление, дробя и уничтожая разрозненные группы врага. Гитлеровцы начали сдаваться в плен целыми подразделениями.

К исходу четвёртых суток непрерывных боев Кёнигсберг пал. Комендант крепости Отто Ляш сдался в плен. «Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кёнигсберг, так быстро падёт, – заявил он на допросе. – Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кёнигсбергом мы потеряли всю стотысячную армию. Потеря Кёнигсберга – это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на востоке».

За период штурма было уничтожено около 42 тысяч и захвачено в плен около 92 тысяч фашистских вояк, в том числе 1800 офицеров и генералов. Среди военных трофеев насчитывалось свыше 3,5 тысячи орудий и минометов, 128 самолетов, 89 танков и штурмовых орудий, свыше 17 тысяч автомашин и тягачей, огромное количество различных складов и другое имущество.

В апреле 1945-го газета «Правда», рассказывая о штурме Кёнигсберга, подчеркнула, что советские бойцы и командиры «выдернули фашистской гадюке еще один ядовитый зуб». Я неоднократно общался при жизни с теми, кто участвовал в штурме города и кто остался жить в Калининграде после войны: медсестрой Зоей Гавриловной Лукьяненко, разведчиком Иваном Григорьевичем Медведевым, танкистом Борисом Петровичем Пирожковым, почётным гражданином Калининграда Петром Афанасьевичем Чагиным. Включаю диктофон и вновь вслушиваюсь в их голоса:

Зоя Лукьяненко: «В 1941 году я, приписав себе несколько лет, добровольно ушла на фронт. Чуть раньше, в июне, на фронт ушли три моих брата. Попала я в Московско-Минскую дивизию, определили меня в санроту. В марте 1945 года наш полк штурмовал форт в районе Понарта. Немцы там сидели плотно. Пришлось взрывать бронированные двери, чтобы их выбить. Дальше мы пошли на Шпандин, наступали с 6 апреля по нынешней улице Суворова и в районе нынешней Киевской. Командиром полка 4 апреля к нам пришел Иванников, Герой Советского Союза. К восьмому апреля полк вышел в район нынешнего трамвайно-троллейбусного управления. Отсюда и пошли на штурм южного вокзала. Раненых было очень много. Я их оттягивала в сторонку, даже перевязывать было некогда. В ночь на 9 апреля вокзал мы взяли…»

Иван Медведев: «Во время штурма Кёнигсберга я, если так можно сказать, был уже опытным воякой. После окончания пехотного училища командиром пулеметного взвода попал под Великие Луки. Потом воевал командиром взвода разведки, в апреле 1945 года в составе штурмовой группы 2-го батальона 171-го гвардейского полка 1-й Пролетарской дивизии наступал на город с района Понарта. 6 апреля была произведена разведка боем, мы продвинулись метров на 600, но немцы предприняли контратаку. Воевали они зло и отчаянно. Тогда же, 6 апреля, в одном из бункеров мы взяли первых пленных – 17 человек. Во всех подвалах немцы устроили огневые точки. Недалеко от вокзала речушка была. Неширокая, но глубокая. Мы к утру 7-го её форсировали и перед насыпью «сели». Никак эту насыпь (высотой метров шесть) взять не могли. Очень большие потери понесли. 8 апреля с двух сторон всё же ворвались в вокзал. Справа его штурмовал батальон Яковлева, слева – наш. На вокзале нам дали отдохнуть часа два, мы ведь двое суток вели непрерывные бои».

Борис Пирожков: «А наш танковый полк наступал в другой части города. Со стороны, где ныне улица Горького. Я механиком -водителем Т-34 тогда воевал. В танкисты тоже попал добровольцем, сначала радистом-пулеметчиком Уральского добровольческого танкового корпуса, затем стал механиком-водителем. До Кёнигсберга прошел с боями Белоруссию, форсировал Западную Двину.

Друзья здесь погибли... Наш корпус танковый (в нем воевало 36 Героев Советского Союза) бросали на все самые тяжелые направления… Мы, когда пошли в рейд на Кёнигсберг, было у нас 36 Т-34 и полк самоходок под 40 машин. Через 13 дней осталось 3 танка и 6 самоходок.

У танкистов было правило: в бою рации работали только на приеме. Но, когда горел экипаж, всё равно включались. Вот мы и услышали слова паренька из горящего танка: « Мама. Как я не хочу умирать…» Не могу я это все вспоминать. Тяжело…»

Пётр Чагин: «Я хочу рассказать, что было в Кёнигсберге 10 апреля. Утром в Мингеттене мы вошли в здание, где размещался немецкий госпиталь. Там держали советских детишек, вывезенных в оккупацию, и брали у них кровь для немецких офицеров... В этот же день шла зачистка города, подавление очагов сопротивления. За бункером Ляша в развалинах университета засели эсэсовцы. Сначала хотели их расстрелять из танков и самоходок, но потом подогнали агитационную машину. Из нее немецкий антифашист зачитал листовку Василевского о том, что город взят, что сопротивление бесполезно. Командир блокирующей группы дал немцам три минуты на размышление. Они выбросили белый флаг и начали выходить группами с поднятыми руками. Рослые, рыжие, крупные такие. Всего 60 человек. Мы их тут же отправили в лагерь для военнопленных. Упорное сопротивление в тот день оказали и в здании, где ныне расположен штаб Балтийского флота. Позже оказалось, что там сражались не немцы, а предатели-власовцы. Эти в плен не сдавались».

Мемориальный ансамбль на могиле павших при штурме Кенигсберга был построен сразу после Победы и торжественно открыт 30 сентября 1945 года. У Вечного огня и на плитах мемориала всегда лежат живые цветы…