Информационно-аналитический портал
ссылка

Юрий Левитанский: «Я прочно впаян в этот лёд»

Станислав МИНАКОВ
24.01.2011
Напечатать
Увеличить шрифт
А
А
А

Поэт фронтовой плеяды, Юрий Давидович Левитанский неизымаем из нее, он оставался одним из последних ее представителей и покинул нас пятнадцать лет назад, 25 января 1996 года.

 
Юрий Левитанский
 
Поэт родился 22 января 1922 года в районном центре Украины, городе Козелец Черниговской области. Городок вроде малоизвестный, однако в нем находится шедевр православной храмовой архитектуры — собор Рождества Пресвятой Богородицы, немалой красоты сооружение, построенное Разумовскими. А неподалеку от Козельца, в 4 километрах, находится село Данёвка, где располагается Свято-Георгиевский монастырь, в котором ныне хранится чудотворная Богородичная икона «Аз есмь с вами и никтоже на вы». Кто знает, может, Ее далекий отсвет спас в битвах Великой Отечественной войны и Юрия Левитанского, чтобы этот молодой человек сказал свои слова в русской поэзии. В том числе и о той войне:
 
Уже меня не исключить
из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить
от той зимы, от тех снегов.
И с той землёй, и с той зимой
уже меня не разлучить,
до тех снегов, где вам уже
моих следов не различить.
 
Он остается в звездной военной плеяде, рядом с именами поэтов погибших на фронтах (М. Кульчицкий, Н. Майоров, П. Коган), умерших от ран после войны (С. Гудзенко, П. Шубин), но в большей мере, конечно, в списке поэтов-фронтовиков, которые спустя десятилетия после победного 1945-го продолжали писать о войне. И, конечно же, не только о ней. Ю. Левитанский стоит в одном ряду с А. Тарковским, Д. Самойловым, Б. Слуцким, А. Межировым.
 
Знаю твердо, что Тарковского, потерявшего ногу после боев под Великими Луками, помнят на его родине в Елисаветграде (ныне Кировоград, областной центр Украины), а вот интересно, помнят ли о своем земляке Левитанском в Козельце?  
 
 
Юрий Левитанский, 1945 год
 
 
Для любителей русской словесности Юрий Левитанский останется в рядах поэтов-фронтовиков, перекликаясь в поколении со строками А. Межирова «Я прошел по той войне, и война прошла по мне — так что мы с войною квиты». Левитанский говорит: «Я это всё почти забыл. Я это всё хочу забыть», но дальше — пуще и больней: «Я не участвую в войне — она участвует во мне. И отблеск Вечного огня дрожит на скулах у меня». Избавиться от войны, которая кадрами киноленты памяти крутится и крутится внутри? («Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино…»). Похоже, невозможно. Даже если пытаться отторгнуть ее тягостные наваждения с помощью заклинаний:
 
Ну что с того, что я там был.
Я был давно. Я всё забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
 
(Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолёт.
Я лёд кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лёд —
я в нём, как мушка в янтаре.)
 
Юрий с 1943 года служил фронтовым корреспондентом, офицером. Но известен интересный факт его службы рядовым бойцом: Левитанский был вторым номером в пулеметном расчете с Семеном Гудзенко, земляком-киевлянином. Потом, после ранней послевоенной смерти товарища, Левитанский напишет в стихотворении «Памяти ровесника» с эпиграфом из Гудзенко «Мы не от старости умрём — от старых ран умрём…»:
 
…Млечный Путь перекинут над ними,
как вечная арка.
И рядами гранитных ступеней
уходят Карпаты
под торжественный купол,
где звезды мерцают неярко.
Сколько в мире холмов!
Как надгробные надписи скупы!
Это скорбные вехи
пути моего поколенья.
Я иду между ними.
До крови закушены губы.
Я на миг
у могилы твоей
становлюсь на колени.
И теряю тебя.
Бесполезны слова утешенья.
Что мне делать с печалью!
Мое поколенье на марше.
Но годам не подвластен
железный закон притяженья
к неостывшей земле,
где зарыты ровесники наши.
 
Биографическая справка добавляет, что после капитуляции Германии Ю. Левитанский участвовал в боевых действиях в Маньчжурии. За время воинской службы был награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией», «За победу над Японией», двумя медалями Монголии. Демобилизовался из армии в 1947 году.
 
Понятно, почему первый сборник его стихов назывался «Солдатская дорога»; он вышел в 1948 году, когда молодому поэту было двадцать шесть лет. Рано? Но это возраст гибели Лермонтова.
 
* * *
 
Разбег жизни Юрия Левитанского был связан с Украиной. Вскоре после рождения Юрия его семья из Козельца переехала в Киев, а затем в Сталино, ныне Донецк. (Киев и Донецк, помните ль Вы поэта Левитанского?) Окончив школу в 1938 году в Сталино, Юрий отправился в Москву, поступил в Институт философии, литературы и истории, откуда и ушел рядовым добровольцем на фронт в 1941 году.
 
Но Украина эпизодически возвращалась в его жизнь. Одно из его первых публичных выступлений перед большой аудиторией состоялось в Харькове, в Центральном лектории, — в 1961 году. Мне довелось послушать Юрия Левитанского тоже в Харькове и пообщаться с ним, но уже в начале 80-х, во время заседания литературной студии Дворца Культуры Строителей, из которой впоследствии вышло несколько профессиональных поэтов. Юрий Давидович был для нас тогда одним из кумиров, и внимали мы ему трепетно. Свою курительную трубку он из рук не выпускал, но во время беседы, кажется, не курил. Захотел послушать стихи студийцев, мы ему почитали, отчего-то его тронули строки молодого автора, писавшего на украинском языке (в нашей студии такой был один) — быть может, в нем аукнулись детские и ученические годы. На следующий день мы слушали выступление Юрия Левитанского со сцены.  
 
 
Юрий Левитанский. Стихи со сцены
 
А годом-двумя раньше приезжал в Харьков и читал целый зимний вечер со сцены Дворца студентов политехнического института свои стихи поэт-фронтовик Давид Самойлов, автор строк «Вот и всё. Смежили очи гении. / И когда померкли небеса, / Словно в опустевшем помещении / Стали слышны наши голоса…».
 
Я благодарен судьбе за выпавшую тогда возможность воочию увидеть и послушать русских поэтов фронтового поколения, чьи сочинения люблю до сих пор, чьи строки стали неотменимой частью меня самого.
 
* * *
 
Ю. Левитанский стал знаком широкому читателю-зрителю-слушателю прежде всего по романсам, прозвучавшим в кино. В первую очередь вспоминают «Диалог у новогодней елки».
 
— Что происходит на свете? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.
 
Там в финале — ускользающе-новогоднее настроение, улетающее, но так легко запоминающееся:
 
Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу.
Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три! 
 
 
Юрий Левитанский. «Снегом времени нас заносит - всё больше белеем...»
 
Левитанский — поэт, не сразу обретший свой неповторимый голос, а выписавшийся в мастера преимущественно к поздним своим сборникам «Кинематограф» (1970), «День такой-то» (1976), «Письма Катерине, или Прогулка с Фаустом» (1981). За последнюю прижизненную книгу «Белые стихи» (1991) поэт был удостоен Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства — в 1994 году.
 
Он немало усилий отдал переводам, с середины 1950-х переводил поэзию армян, молдаван, прибалтов. Его переводы произведений поэтов восточной Европы даже составили антологию «От Мая до Мая» (1975).
 
Ю. Левитанский — блестящий мастер поэтической пародии. В 1978 году он выпустил книжку «Сюжет с вариантами», в которой на сюжет известной детской считалочки «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять» блистательно и остроумно высказался в стилистике известных советских поэтов. Виртуозность его пародий такова, что Левитанский стал сразу считаться корифеем жанра. 
 
* * *
 
Мы помним пронзительнейшее стихотворение Юрия Левитанского «Плач о господине Голядкине» из цикла «Старинные Петербургские гравюры» (книга «День такой-то», 1976), из которого сделал очень убедительный музыкальный речитатив харьковский бард Владимир Васильев.
 
Поэт в нем говорит и об одном из неизменных отечественных архетипов, и о ситуации, в которой оказался Русский мир...
 
Что за хитрые сети плетет сатана вокруг нас,
что уже нам и шагу ступить невозможно —
это что за потрава на нас, это что за облава,
как словно все разом бесовские силы
сошлись против нас
в этом дьявольском тайном комплоте!
 
Кажется, поэт из 1976-го провидел будущее. Уже тогда он, «побывавший там, где мы не бывали», молитвенно надеялся: «Только всё обошлось бы, о Господи, — авось обойдётся, авось обойдётся!»
 
Да вот не обошлось — ни в 1991-м, ни, увы, и в день сегодняшний.
 
В «лихие девяностые» поэт считал нужным открыто высказываться по вопросам политики.
 
В год начала чеченской кампании, 1995-й, на церемонии вручения Государственной премии России Юрий Левитанский обратился к Борису Ельцину с призывом прекратить войну в Чечне: «...наверное, я должен был бы выразить благодарность также и власти, но с нею, с властью, тут дело обстоит сложнее, ибо далеко не все слова её, дела и поступки сегодня я разделяю. Особенно всё то, что связано с войной в Чечне — мысль о том, что опять людей убивают как бы с моего молчаливого согласия, — эта мысль для меня воистину невыносима. За моими плечами четыре года той большой войны, и ещё маленькая война с японцами, и ещё многое другое — думаю, что я имею право сказать об этом...» На круглом столе московской интеллигенции, проходившем в мэрии, он вновь вернулся к этой теме, и сердце не выдержало его эмоционального выступления.
 
Поэт похоронен в Москве. 
 
 
Могила Юрия Левитанского на Ваганьковском кладбище
 
* * *
 
Неповторимость индивидуальной интонации, которую Юрию Левитанскому удалось обрести, дается не каждому стихотворцу. В общем-то, это нечастый случай столь позднего оформлении дара. Правда, сделано наблюдение, что, например, Гете лучшие свои сочинения создал уже после 50-ти лет. Мысль Ю. Левитанского все же весьма необыденна: «... я убежден: старость — самое подходящее время для поэзии, и фактически всю поэзию XX века, лучшие ее образцы сделали старики. Правда, в старости делать поэзию довольно трудно... Сердце не выдерживает». Это он сказал в статье «Миссия» (Газета независимой интеллигенции; сентябрь, 1993 года.)
 
Быть может, в дерзновениях стихотворцу Левитанскому помогала и его поздняя любовь: когда ему было 63 года, он женился на 19-летней. 
 
 
Юрий Левитанский с женой Ириной
 
Но творческая дерзость Юрия Давидовича несомненна: такого обилия глаголов, тем более поставленных в рискованнейшие рифмующиеся позиции, не сыщешь ни у кого в русской поэзии ХХ века. Всё поэтическое письмо Ю. Левитанского озарено таким светом любви и мастерства и, если угодно, исполнением поручения павших соратников, что автор, кажется, рифмует невозможное: «стал—отстал», «ушёл—пошёл», «могу—бегу», как в его поющемся «Сне об уходящем поезде»:
 
Один и тот же сон мне повторяться стал:
мне снится, будто я от поезда отстал.
Один, в пути, зимой, на станцию ушёл,
а скорый поезд мой пошел, пошел, пошёл,
И я хочу бежать за ним — и не могу,
и чувствую сквозь сон, что всё-таки бегу.
 
В процитированном в самом начале статьи отрывке этот прием еще более абсолютизирован: четыре нерифмующиеся строки чередуются строками, которые заканчиваются глаголами: «не исключить — не излечить — не разлучить — не различить». Но это никого не вводит в соблазн. Напротив, возникает своего рода кумулятивный эффект, или эффект накачки, как в лазере. Потому что за строками мастера здесь стоит судьба.
 
Левитанский, как и всякий подлинный поэт, прежде и более всего писал о неуловимом, недостижимом, несказанном, о том, что можно внешне попытаться назвать, но нельзя определить и удержать:
 
Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
 
Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, жёлтый скворец —
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.
 
Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.
 
Дрова жизни догорели, в этом — земная правда. Но слова песен поэта Юрия Левитанского — остались. И памятны нам спустя полтора десятка лет после его кончины. Это уже большой срок, дающий основание надеяться, что стихи эти пребудут в людской памяти еще немалое время. «Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь. / А словам еще больно, словам еще хочется петь».
 
Не забудутся слова поэта и из «Послания юным друзьям»:
 
…Да, говорю я, жизнь всё равно прекрасна,
даже когда трудна и когда опасна,
даже когда несносна, почти ужасна —
жизнь, говорю я, жизнь всё равно прекрасна.

 

КУЛЬТУРА
3311
Поставить лайк: 334
Если Вы заметите ошибку в тексте, выделите её и нажмите Ctrl+Enter, чтобы отослать информацию редактору
https://odnarodyna.org/content/yuriy-levitanskiy-ya-prochno-vpayan-v-etot-lyod