3702 обстрела Горловки: за статистикой – отдельные истории

«Тедди! Теди! Тееееди!» – кричит сквозь слёзы женщина во дворе среди стеклянных и шиферных осколков, поломанных веток, кирпичной крошки, обрывков пластиковых панелей. Мужчина стоит рядом и говорит ей: «Он убежал. Испугался и убежал. Главное, что ты жива и никто не пострадал». Через несколько домов от них стоит посечённый артиллерийскими осколками  Renault с двумя отверстиями – в лобовом и боковом стёклах. На сидении – кровь. На каштановой плитке возле авто – кровь. След тянется во двор частного дома. На стене дома – кровь. «Часа полтора назад начались прилёты. Мы втроём, с братом и женой, приехали в гости к деду, 92 года, продукты привезли. Как раз во время обстрела. Первый прилёт был подальше, а второй недалеко лёг – в огород. Со стороны Дзержинска стреляли. Осколок вошёл через лобовое стекло, пробил брата, сидение и посёк ноги жене», – рассказывает Анатолий Михайлович, который тогда тоже находился в машине.

* * *

Во дворе дома по улице Нестерова, 9 идёт уборка. На скамейке сидит тот самый 92-летний дедушка и озадаченно смотрит на происходящее вокруг. Переводит взгляд с меня на родных и обратно. «Кассетный был снаряд. Точно вам говорю, – высказывает своё мнение один из пришедших в помощь на уборку местных жителей. – Вон какие воронки круглые». «Да нет, это мина. Осколки тяжёлые. Вот валяются», – отвечает ему другой.

Разбита летняя кухня. Стена из шлакоблока вся в глубоких оспинах. На веранде стоит разорванный диван, окна осыпались, погнуты железные трубы.

«И вот так каждый день, – разводя руками, говорит мне проходящий мимо РЭКовец. – Думали, перед праздниками отдохнём. А тут вот такое. Как эти гады уже задолбали со своими обстрелами. Сейчас будем всё исправлять. Опять».

Перехожу через разбитый шиферный забор и говорю с соседями: «К нам прилетели осколки. Попало в летний душ. Огород. Часть стёкол вот в беседке выбило. Осколки? Мы их выкинули уже. Не хранить же».

Возвращаюсь. Выхожу на Минина и Пожарского. Спускаюсь чуть ниже – две красные машины. Спасатели МЧС разматывают пожарные рукава. Ворота третьего дома по ул. Нестерова открыты настежь. За ними поднимается чёрный дым. Пламя уже почти погасили. Представляюсь – показывают место, где упал ещё один снаряд. «Их тут несколько легло, – говорит один из сотрудников МЧС, - в основном, в огородах. Уже всё погасили. Работа такая».

Перебираюсь через завалы обгоревших досок, разбитого силикатного кирпича и веток в пепле. Прохожу во двор дома № 10 по улице Толстого. За спиной – прилёт. Второй. Третий. В это время обкладывают Озеряновку в паре километров отсюда. «В горловском посёлке Озеряновка по ул. Рихтера, 15/2 вследствие украинской агрессии зафиксировано возгорание», – буднично сообщают официальные Telegram-каналы.

Поднимаю глаза и вижу, как ко мне от полуразвалившегося дома с черепичной крышей идёт бабушка. В сером халатике и белой косынке с коричневыми розочками. «Зовут меня Галина Фёдоровна. На рынке была я, когда это случилось. Дочки тоже не было дома. Мне позвонили соседи и сказали, что у нас пожар. Увидела вот такой вот ужас. Кухня разбита, окна, сарай и летняя кухня».

От виноградника почти ничего не осталось. Из будки со страхом выглядывает мелкая дворняга на цепи и пониже прижимает уши. Пытается выйти, вытягивая лапу вперёд, а когда кто-то проходит мимо – засовывает её обратно. Родные выносят уцелевшие вещи.

* * *

Иду к следующему дому. «Тедди! Ну где же ты? Тедди!» – всё так же продолжает искать маленькую комнатную собачку здешняя хозяйка. Плачет, срывает голос и разводит растерянно руками в сторону. У неё звонит телефон. «Сыночка, к нам прилетело. Летней кухни нет. Стёкла выбиты в доме, все стены покорёжены. И Тедди пропал. Нет, тела нет. Что ж это такое делается. Со мной всё в порядке. Я на рынке была. Да, позвонили – приехала, а тут такое!»

Соседи помогают убирать во дворе. Уже работают сотрудники полиции, составляя протоколы. «Чтоб они там все сдохли! Восемь лет... восемь @#$ных лет этот мрак. Нацисты. Как есть нацисты», – кто-то в сердцах говорит рядом сквозь зубы.

«Людочка! Нашёлся твой Тедди! Убежал. Записывай телефон. Всё хорошо», – говорит соседка потерпевшей. А та ей в ответ: «Да что ж хорошо-то! Что тут может быть хорошо. Завтра собираю вещи, покупаю билет и уезжаю в Россию. Что это за жизнь такая-то». Под ногами хрустит стекло. Захожу в следующий двор.

* * *

«Один снаряд лёг в огороде. Вот воронка, – говорит хозяин дома, с которым только что пообщались полицейские. – Волной стёкла выбило. Если бы не был в доме – прибило бы. Как тут можно выжить при таком взрыве? Второй справа от дома лёг – где-то на дереве разорвался. Забор – в щепку». Снова всё тот же жест, что и у предыдущих горловчан – разведённые в сторону руки.

Смотрю в телефон: «Ещё один гражданский ранен по ул. Минина и Пожарского, 140». Дальше: «ВФУ продолжают обстреливать пгт. Гольмовский. Повреждения получили жилые дома по ул. Загородная, 19, ул. Советской Армии, 2, 4». Дальше: «Зафиксированы разрушения домов по ул. Барабинской, 36 и Полярной, 2, что в поселке Русский край Калининского района Горловки. Также повреждена линия электропередачи, посёлок без электроэнергии. В Гольмовском, в результате обстрела со стороны ВФУ, поврежден трехэтажный дом по ул. Мушкетовской, 16». И дальше: «Возгорание на Горловской бумажной фабрике по ул. Рихтера, 7а, что в поселке Озеряновка. За домостроением по ул. Рихтера, 19 перебит газопровод высокого давления. Посёлок Гольмовский – ранен мужчина 1954 г.р». Спустя время – снова прилёты по посёлку Короленко – по частным домам 23 по ул. Нестерова и 130 по ул. Минина и Пожарского.

* * *

Не учитывая этот день, всего с 24 февраля украинскими боевиками Горловка была обстреляна 3702 раза. Погибли 24 мирных человека, 132 – ранены. Повреждено 837 частных домов и 296 многоквартирных, 56 социальных объектов и 29 общественных зданий, а также 53 промышленных объекта.

Статистика? Нет – отдельные истории, как сегодня в посёлке Короленко Центрально-Городского района. Центра Горловки…

Егор Воронов, Горловка