Полковник Иван Нечай: история предательства

Измена была частым спутником многих казачьих движений эпохи восстания Хмельницкого. Соратники великого гетмана без зазрения совести могли сегодня воевать на русской стороне, а завтра перейти на польскую. Предателей не останавливало даже то обстоятельство, что их родные и близкие погибли от рук шляхтичей, участвующих в карательных экспедициях против восставших.

Полковник Иван Нечай родился в православной шляхетской семье Грузевичей-Нечаев на Мстиславщине. До сих пор не совсем понятно, почему в канун восстания Хмельницкого эти шляхтичи переселились в Киевское воеводство. Уже в момент подготовки выступления братья Даниил, Матвей и Иван находились в стане Хмельницкого и занимали там видное место. Это свидетельствует о давних связях семьи не просто с казаками, но и с казачьей старшиной.

Хмельницкий сам был представителем благородного сословия и никогда об этом не забывал. Иногда он позиционировал себя вожаком казачьей вольницы, однако это была скорее игра на публику. В переписке с польским двором гетман неизменно указывал на свое шляхетское происхождение и предпочитал окружать себя людьми соответствующего уровня. Не случайно в рядах его воинства оказались такие люди, как Выговский или Немирич.

Иван Нечай долгое время находился в тени своего брата Даниила, ставшего брацлавским полковником. О его непосредственном участии в боевых действиях исторических сведений не сохранилось. Вероятнее всего, младший Нечай проявил себя достойным образом на поле боя, так как Хмельницкий допустил его в своё ближайшее окружение и даже женил на своей дочери Степаниде.

Назначение Ивана ко двору крымского хана Ислам-Гирея вряд ли случайно. Очевидно, что молодой шляхтич не только владел татарским языком, но и имел склонность к дипломатической работе. В Бахчисарае наш герой провел четыре долгих года, периодически агитируя татар присоединяться к казачьим походам.

Находясь в Крыму, посланник Хмельницкого не мог не видеть цену этой помощи. В Кафе (нынешняя Феодосия) существовал огромный невольничий рынок, где продавали пленников из Малороссии. Чаще всего рабы оседали в турецких владениях, пополняя гаремы османских сановников или погибая от непосильного труда на галерах и в каменоломнях. Необыкновенный цинизм казачьей старшины, платившей свободой своих земляков за татарские сабли, молодой человек, скорее всего, разделял.

Возвращение Ивана Нечая домой совпало с подписанием пресловутой Переяславской рады. Неизвестно, как относился молодой шляхтич к этому событию. Вероятнее всего, он понимал целесообразность данного шага и планировал использовать уже русские силы в интересах восстания. Как показывают дальнейшие обстоятельства, сторонником общерусского единства Нечай не был.

Вернувшись в Гетманщину, Иван получил новое назначение от Хмельницкого. На этот раз ему предстояло воевать в Литве под руководством Ивана Золотаренко. Литвой в те времена называли преимущественно белорусские земли, входившие в состав Великого княжества Литовского.

Как известно, попытки казаков самостоятельно утвердиться на севере Речи Посполитой успеха не имели. Войска княжества, возглавляемые гетманом Радзивиллом, неизменно наносили им тяжелые поражения. Союз с Москвой открывал новые перспективы для вторжения, легким казачьим отрядам предстояло действовать вместе с тяжёлой московской конницей.

Смерть Золотаренко в 1655 году стала звёздным часом для бывшего дипломата. К тому времени казаки уже успели овладеть почти всем югом Белоруссии. Своей резиденцией Нечай выбрал город Чаусы на Могилёвщине.

Деятельность казачьих отрядов не столько помогала русским войскам в боевых действиях, сколько вредила. Казаки отличались кровожадностью и склонностью к грабежу, они неизменно устраивали еврейские погромы. Это настраивало местное население против Москвы, вынужденной принимать на свой счёт все обвинения в бесчинствах.

Надеясь в последующем присоединить Литву к Гетманщине, Нечай массово записывал местное население в казаки. Воевода Козловский, возмущённый этим фактом, обращался к населению с посланием: «Чтоб они казацкого полковника Нечая и иных старшин казацких не слушали и в казаки б не писались, а которые и написались, и те б от них отстали и шли в домы свои, где хто живал наперед сего. А будет казаки станут к ним приезжать и учнут выбивать, и тех казаков за своевольство побивать, а иных к нему, князь Григорью, присылать».

В конце концов военные кампании Нечая вызвали столько возмущения, что московские воеводы потребовали даже рассмотреть деятельность полковника на особой комиссии. Но Нечаю удалось при этом оправдаться, пользуясь большими связями среди казацкой старшины.

После смерти Хмельницкого и прихода к власти в Гетманщине Выговского Нечай быстро показал, чего стоят его уверения в преданности Москве. Казачий полковник практически мгновенно переметнулся на сторону Речи Посполитой и теперь уже резал тех, кого еще недавно называл союзниками.

Измена Нечая имела тяжёлые последствия для русских войск, находящихся в южной Белоруссии. Им приходилось не только отбивать нападения польско-литовских войск, но и бороться с вчерашними собратьями, поднявшими мятеж во многих занятых городах. Пользуясь растерянностью воевод, Нечай занял Старый Быхов, Чаусы, Борисов и другие населённые пункты.

Первоначальный успех предприятия Нечая был закреплён битвой под Чаусами в октябре 1658 года, однако скоро ситуация для мятежников начала складываться не лучшим образом. Быстро оправившись от удара в спину, московские воеводы начали теснить предателей, а поляки не спешили оказать помощь вчерашним убийцам женщин и детей.

Несмотря на складывающиеся обстоятельства, Нечай упорствовал в своей борьбе. Князь Лобанов-Ростовский разбил его под Мстиславлем, а потом начал систематически преследовать казачьи отряды. Казачья старшина пробовала заступиться за Нечая, однако тот своими действиями лишь усугублял положение. В конце концов его осадили в Старом Быхове, а потом захватили в плен в результате штурма.

Любители говорить о пресловутой русской жестокости должны обратить внимание на тот факт, что со многими мятежникми царская власть обращалась весьма гуманно. Нечая, который принёс столько зла своим мятежом, не казнили, а лишь сослали в Сибирь. По некоторым данным, в скором времени он вернулся в Малороссию и нашел убежище у гетмана Правобережья Петра Дорошенко.

Как и у многих представителей казачьей старшины, у Нечая напрочь отсутствовало глобальное видение будущего. Он действовал «в моменте», здесь и сейчас, подчиняясь скорее сиюминутным порывам, а не логике. Верность царю в ходе мятежа Выговского могла вознести его на необычайную высоту и даже сделать гетманом Левобережья, однако полковник предпочёл запятнать себя предательством. При этом он призвал на помощь тех, кто убил его родного брата Даниила.

Успех мятежа Выговского означал бы только одно – все усилия Хмельницкого по освобождению края от поляков пошли бы прахом. Многие казаки поняли это и не примкнули к предателям, что и предопределило быстрый провал всего мероприятия.

Звезда Нечая ярко вспыхнула в 1655 году и так же быстро погасла. Жалел ли он, сидя в Тобольске, о своем недальновидном решении – большой вопрос. Впрочем, для России его предательство оказалось скорее благом: мятежи тайных недоброжелателей вовремя выявили врагов Москвы.

На заглавном фото: «Казаки в пути», Л. Гедлек