Сергей Головня: музыка для меня – свобода слова и духовный божественный свет

Молодой российский мультисаксофонист, лауреат международных конкурсов, арт-директор международного джазового фестиваля Koktebel Jazz Party Сергей Головня приобрёл репутацию блестящего инструменталиста, которого приглашают солировать во все ведущие джазовые коллективы. Играл с биг-бендом Олега Лундстрема и Игоря Бутмана, «МосГорТрио» Якова Окуня, «Каданс» Германа Лукьянова и многими другими. Не раз становился лауреатом международных фестивалей, выходил на одну сцену с выдающимися американскими мастерами джаза - Джонни Гриффином, Эдди Хендерсоном, Джеймсом Сполдингом, Лью Табакиным, Лью Соллофом, Ренди Брекером. Пять лет назад создал свой собственный оркестр SG Big-Band.

- Сергей, вы родились в семье знаменитого музыканта, педагога по классу гитары  Николая Михайловича Головни, и,  наверное, с детства были «запрограммированы» на профессию музыканта?

- Папа этого очень хотел, и я с двух лет  пел под его виртуозную игру. Пришла ли уже тогда любовь, сложно сказать. Увлечённость музыкой стала проявляться, когда понял, что у меня получается. Тогда было модно играть на гитаре во дворах, в подъездах  «тренькать», как папа говорил.  Но он не хотел, чтобы сын  «тренькал». Поэтому в музыкальной школе я, сначала осваивал фортепиано, потом перешёл на флейту. Саксофон появился позже. Вообще у нас дома был маленький домашний оркестр: глава семейства играл на гитаре, я на саксе, мама на контрабасе, а брат на трубе.

- Можно сказать, что музыка для вас не профессия, а образ жизни? А почему выбрали джаз?

- Так оно и есть. Я живу в стихии звуков и ритмов. Музыка для меня это то, что управляет душой. Главное, чтобы не было разрушающего воздействия. А такое тоже может быть, проверено на  личном опыте. Преодолев тлетворное влияние, приходишь к истинной гармонии и помогаешь другим её понять и впитывать в себя. Музыка имеет власть над человеком. Поэтому надо играть и слушать ту, которая возвышает и облагораживает. Для меня музыка – это свобода слова, через неё я передаю свои мысли и чувства слушателям. А джаз – потому что он даёт возможность импровизировать.

- Есть мнение, что джаз – музыка для избранных.  Что на это отвечаете?

- Джаз, как и классика, безусловно, требует определённой просвещённости. В отличие от примитивной попсы, которую слушает толпа. Но консерваторские залы не пустуют, туда зачастую не попадёшь. Как и на джазовые концерты. Тут уж, как говорится, каждому своё. Я недостатка в слушателях не испытываю. Как и мои коллеги.

- Джаз, вне всякого сомнения, музыка людей счастливых - оптимистов. Вы себя именно таким ощущаете?

- Безусловно!  Чистое мирное небо над головой, занятие любимым делом, полная гармония в семье, верные друзья – разве не счастье? У меня такая жизнь, в которой я могу делать всё, что захочу. Мой «творческий человек» создаёт  музыку, каждый день берёт в руки саксофон, звуки которого уносят его к небесам. Мой «духовный человек» укрепляется в вере и мудрости. Остаётся только мечтать об идеальном мире – когда все вокруг довольны жизнью. Об этом я и мечтаю: чтобы на нашей планете воцарились любовь и мир навсегда. А   дар, которым Господь меня наделил, стараюсь направлять на благо людей, погружать их в божественные звуки музыки.

- Наше тревожное время влияет на настроение, на то, что создаёте?

- Пытаюсь преодолевать негативное, которого нынче достаточно. Но полностью отрешиться сложно. Мой новый альбом Dreamlike Forest («Сказочный лес»), синглы и клипы  передают нынешние ощущения. Что меня волнует, можно узнать, послушав их на моём YouTube канале.

- Представляя свой альбом Dreamlike Forest,  вы  назвали его прорывом для себя. Почему?

- Все произведения в нём – это уже мой собственный стиль. Что-то между этно-джазом, ньюэйджем и, возможно, музыкой к кинофильмам. Это очень  современная музыка, но вдохновлённая этникой и кроссовер-джазом Пэта Мэтини и звучанием Яна Гарбарека. Я стремлюсь к тому, чтобы моя музыка была понята и принята слушателями самых разных культур.

- Вы играете на флейте, сопрано, альте, теноре, баритоне, на бас-саксофоне, как отмечают  специалисты, виртуозно. Каким инструментом было особенно сложно овладеть?

- Бас у меня относительно недавно, но мы с ним уже сроднились. Я в него просто влюблён!  Он сделан для меня по спецзаказу немецкими мастерами, которым удалось сделать такую удобную механику на инструменте, что он буквально сливается с исполнителем. Переключаться с одного инструмента на другой, конечно, сложно. У каждого свой строй,  свой размер,  диаметр мундштука, трости разные. Для каждого инструмента надо регулировать дыхание. Бас-саксофон сложный инструмент. Поэтому на нём мало кто играет. В России таких не знаю.

- А почему именно его предпочитать стали?

- Звуки нравятся. Получаю удовольствие в последнее время не от пассажей, не от техники, а от звука. Беру звук на бас-саксофоне, и у меня мурашки по коже. Бас-саксофон на самом деле такой же универсальный инструмент,  как и тенор. На нем можно сыграть всё что угодно. Хоть «Чардаш» Монти, хоть «Полёт шмеля» Римского-Корсакова. Самые виртуозные произведения. Просто нужна сноровка.

- Но вы ведь всё же и любимым папиным инструментом овладели – гитарой?

- Честно сказать, я на гитаре не учился играть профессионально. Она у меня для души. А для души неважно, сколько аккордов – пятьсот или один. Душа может расцветать  и улетать в небо, когда всего лишь одна нота тянется.

- Музыка для вас тайна или нечто уже познанное?

- Разве можно музыку познать? Конечно, тайна. Главное для меня, чтобы она проникала до глубины души, чтобы царила во мне, в слушателях.  Это самое важное. Музыка льётся с небес, а мы лишь улавливаем её и передаём другим. Музыка такое же таинство, как истинная любовь. Я всем желаю познавать их. И тогда каждый день будет счастливым.

- Кто для вас музыку пишет?

- Я сам пишу. Собираюсь издать свой джазовый сонгбук. Порядка 50-60 композиций. Многие из них сделаны в лучших традициях мейнстрима. Есть у меня и современная музыка, ладовая. Музыка и игра постоянно совершенствуются. Совершенствуется импровизация. Музыкант не сразу становится художником. Но стремится к этому.

- Вы несколько лет не выступали, а когда вернулись, стали играть в новом  для вас жанре госпел. Почему?

- Потому что моя жизнь полностью перевернулась.  Раньше она была бездуховной. Можно сказать,  что я формально занимался творчеством, технику приобрёл, а духовного освещения во мне не было. Через Библию пришло прозрение,  обрёл духовную силу, познал живого Бога, открылись все таинства.  Поэтому и появился госпел –  жанр сугубо духовной музыки, родившийся в конце XIX века из смешения народных мелодий и христианских гимнов. Она о боли, о преодолении, о стремлении к счастливой жизни.

- Как вы стали  арт-директором Коктебельского фестиваля?

- В 2014 году меня пригласил на эту должность основатель Дмитрий Киселёв. Занимаюсь фестивалем в паре с коллегой, арт-директором Михаилом Иконниковым.

- Судя по  выступлению на фестивале «Коктебель Джаз Пати» с рок-певицей Юлией Чичериной, вы склонны к экспериментам?

- Мне всегда хочется новизны. На этот раз нашёл её в соединении джаза и рока. Судя по приёму, публика была весьма приятно удивлена.

- «Под занавес» Коктебельского фестиваля вы вместе  с обладательницей завораживающего голоса, восходящей джазовой звездой Кариной Кожевниковой исполнили песню «Уюта колыбель», которую написали на слова поэтессы Алисы Алисовой. Она наполнена любовью к маленькому крымскому посёлку. Откуда она у москвича?

- Любовь эта родилась не сразу,  а по мере узнавания этого дивного места. Здесь всё пронизано звуками, но их надо суметь уловить. Потом уже легко «считываешь» их и превращаешь в мелодии. Здесь легко дышится и легко пишется. Что касается песни – открою секрет: автор стихов – моя мама.  Две песни о Коктебеле у нас  родились во время карантинной самоизоляции – «Коктебельское танго» и «Уюта колыбель». Работы не было, что делать – непонятно. На маминой кухне и сочинили. О лозе цветущей винограда, звёздах над морем, о прибое у Золотых ворот… Слова сами собой ложатся на звуки саксофона. Потому что Коктебель – это уют, музыка, прозрачный воздух, яркие краски. Все, о чём мама пишет, нами с ней пережито, всё из жизни. А стихи её мне все нравятся.  Песню о золотых керченских песках  мы с ней написали для нашего друга Анатолия Баканова, который уже много лет живёт в Керчи. Они с супругой однажды приехали сюда отдыхать, так и остались. А  мы всегда любили этот город. Там, как и в  Коктебеле, наши души дома. С удовольствием пою: «Я по радуге над Керчью пробегусь по небесам… Город Керчь боевой стал моею душой…»  Первое наше совместное с мамой выступление было прошлой осенью на поэтическом  «Волошинском сентябре». Я доволен, что песни стали частью моей творческой жизни.