«Я клянусь, что это любовь была»: первая жена Михаила Булгакова

Ранние годы биографии Михаила Булгакова, тот период его жизни до приезда в Москву в 1921-м, который исследователи часто называют «тёмным» – настолько мало об этих годах известно, – были и трудными, и в высшей степени драматичными. На протяжении этих лет рядом с писателем находилась его первая жена – Татьяна Николаевна Лаппа. В 1981-м, спустя четыре десятилетия после смерти мужа, она расскажет о своей жизни с Булгаковым московскому журналисту Леониду Паршину; тот запишет её воспоминания на магнитофон, расшифрует записи и опубликует их [1]. А в апреле 1982-го, менее чем через год после визита журналиста, Татьяны Николаевны не станет.

К истории отношений Михаила Афанасьевича и его первой жены поразительно точно подходят слова Булата Окуджавы:

«Я клянусь, что это любовь была;
Посмотри – ведь это её дела...
Но знаешь, – хоть Бога к себе призови, –
Разве можно понять что-нибудь в любви?»

Киевское лето 1908-го

Дед Татьяны происходил из литовских дворян; её отец, Николай Николаевич Лаппа, окончил Московский университет и там же, в Москве, познакомился с Евгенией Пахотинской, на которой и женился. Тася – так называли девочку в семье – родилась в 1892 году в Рязани; Николай Николаевич служил там податным инспектором. Семья часто переезжала: Екатеринослав, Омск, Саратов... Девушке было 15 лет, когда наступило то незабываемое лето: в 1908-м Тася приехала к своей киевской тётке, которая была в дружбе с Мишиной матерью, и познакомилась с 16-летним Булгаковым. Михаил показывал гостье город, водил её в Царский сад, Лавру, Купеческий парк. Расставаясь, молодые люди договорились встретиться следующим летом. Однако родители были категорически против их отношений, и вновь приехать в Киев Тася смогла лишь в 1912 году, чтобы поступить на историко-филологическое отделение Высших женских курсов Фрёбелевского института. Михаил к тому времени уже учился на медицинском факультете киевского Императорского университета.

Незадолго до отъезда Таси из Саратова Евгения Викторовна, её мать, подарила дочери золотую «браслетку». Была она «шириной с палец, как верёвка, – рассказывала Татьяна Николаевна десятилетия спустя, – вся из мелких колечек. Булгаков потом всё время брал её у меня, как что-нибудь такое... рискованное. Как амулет». В послереволюционные годы именно этот браслет, подаренный матерью, позволит обоим элементарно выжить.

В конце апреля 1913 года Тася и Михаил обвенчались. Под жильё они сняли небольшую квартирку на Рейтарской, позднее переехали на Андреевский спуск.

Жена зауряд-врача

В 1916-м, получив медицинский диплом с отличием, Булгаков был направлен в прифронтовой госпиталь в качестве «зауряд-врача». Первая мировая война шла уже два года, а в мае – сентябре 1916-го осуществлялся знаменитый Брусиловский прорыв. Сначала Булгаков работал в Каменец-Подольском,  что в Хмельницкой области нынешней Украины, затем в Черновцах. Тася, тоже устроившаяся работать в госпиталь, рассказывала: «Там очень много гангренозных больных было, и он все время ноги пилил. Ампутировал. А я эти ноги держала. Ой! Так дурно становилось, думала, сейчас упаду. Отойду в сторонку, нашатырного спирта понюхаю и опять. Потом привыкла…»

За полгода до Февральской революции Булгаков получил назначение в село Никольское Смоленской губернии. Работать там пришлось с невероятной нагрузкой. В течение года – с сентября 1916 по сентябрь 1917 г. – Михаил Афанасьевич принял более 15 тысяч больных, провел множество сложных операций, в том числе трахеотомию, ампутацию бедра, осложнённые роды, удаление осколков раздробленных костей...

Однажды, спасая девочку, заболевшую дифтеритом, Михаил сам заразился. «Через некоторое время началось, – вспоминала Татьяна Николаевна, – лицо распухает, тело сыпью покрывается, зуд безумный. Потом страшные боли в ногах». А оставить работу было нельзя, нужно было делать операции. Чтобы снять боль, Михаил Афанасьевич потребовал сделать ему укол морфия. Потом еще один. Очень скоро появилась наркотическая зависимость.

«Как же я его оставлю?!»

Позднее Булгаков расскажет об этом кошмаре, создав своеобразную хронику, собственную «историю болезни», зафиксированную в мельчайших подробностях – повесть «Морфий» (1927 г.), которая написана в форме дневника некоего доктора Полякова. Даже если не знать подробностей булгаковской биографии, всё равно при чтении возникает неотступное ощущение, что так рассказать можно только о том, что пришлось пережить самому. Повесть заканчивается тем, что доктор Поляков убивает себя…

Если бы в эти месяцы рядом с Михаилом не было Таси, то, вполне вероятно, жизнь писателя закончилась бы так же, как и жизнь его героя. Оставаться в Никольском Булгаковым было нельзя – окружающие уже заметили болезнь доктора. Осенью 1917-го супруги перебрались в Вязьму. «Приехали, – рассказывала Татьяна Николаевна, – и как только проснулись, Булгаков послал меня искать аптеку... Он тогда такой страшный был... жалкий, несчастный. И одно меня просил: «Ты только не отдавай меня в больницу». Господи, как я его уговаривала, увещевала, развлекала... Хотела бросить всё и уехать. Но как посмотрю на него, какой он, — как же я его оставлю?!» По словам Татьяны Николаевны, она тогда чуть не сошла с ума. «И постепенно он осознал, что нельзя больше никакие наркотики принимать. Вот так это постепенно, постепенно и прошло».

Первые шаги в литературе

В 1918 году Булгаковы вернулись в Киев, в 1919-м оказались во Владикавказе: Михаил по призыву служил здесь военным врачом в ВСЮР, в госпитале, где ему платили небольшое жалованье. Тася без устали занималась хозяйством, умудряясь на ничтожные средства приготовить что-то съедобное. Потом Булгакова свалил брюшной тиф – с бредом и высокой температурой. Тася выхаживала мужа из последних сил. Наконец, миновал кризис, и Михаил стал выздоравливать.

Именно здесь, во Владикавказе, с Булгаковым произошёл какой-то, по его словам, «душевный перелом», в результате которого он начнёт с невероятным упорством прорываться в большую литературу. Он стал сотрудничать с местными изданиями, устроился в подотдел искусств Отдела народного образования Терского ревкома, писал безостановочно. Однако денег работа не приносила. «Не платили совсем, – рассказывала Татьяна Николаевна.  – У меня кое-какие драгоценности были и цепочка эта золотая. Вот я отрублю кусок – и везу арбу дров, печёнки куплю, паштет сделаю... Не могу понять – как жили те, у кого не было всяких таких штук?» Тасин «золотой запас» шёл в дело регулярно. «Мы отрубали от моей золотой цепи куски, – вспоминала она, – продавали их и ели».

Поиски работы в Тифлисе и Батуме тоже не увенчались успехом, и Михаил отправил Тасю в Москву. Здесь друзья помогли ей получить комнатку в общежитии мединститута. В сентябре 1921-го в столицу приехал и сам Булгаков – поначалу он сотрудничал с московскими изданиями как фельетонист. Получив, после долгих скитаний по общежитиям и углам, столичную прописку, Михаил и Тася обосновались в 50-й квартире дома № 10 на Большой Садовой.

«Самый чёрный период жизни»

Заработки Михаила в это время были скудными и эпизодическими. «Идёт бешеная борьба за существование, – писал он матери в ноябре 1921-го. – Работать приходится не просто, а с остервенением… Бедной Таське приходится изощряться изо всех сил, чтобы молотить рожь на обухе и готовить из всякой ерунды обеды. Но она молодец! Таськина помощь для меня не поддаётся учёту... Оба мы носимся по Москве в своих пальтишках. Мечтаю добыть Татьяне тёплую обувь. У неё ни черта нет, кроме туфель». Денег не было, и продавать больше было нечего. 9 февраля 1922-го Михаил записал в дневнике: «Идёт самый чёрный период моей жизни. Мы с женой голодаем. Валенки рассыпались…»

Завоёвывать Москву, которая, как известно, слезам не верит, оказалось неимоверно тяжело. Недаром один из сегодняшних бардов сказал о Москве: «Город, который не чувствует боли и не щадит никого…» Но Булгаков продолжал работать – напряжённо, лихорадочно, как одержимый.

В апреле 1924-го Михаил Афанасьевич заговорил о разводе. Он уже ухаживал за Любовью Белозерской,  впоследствии она станет второй женой писателя. Через полгода, в ноябре, Булгаков уехал от Таси. Она восприняла его уход стоически, без скандалов, упрёков и истерик. «Толстой похлопывал его по плечу, – вспоминала Татьяна Николаевна, – и говорил: «Жён менять надо, батенька. Жён менять надо». Чтобы быть писателем, надо три раза жениться, говорил».

А Тасе нужно было заново учиться жить – без Булгакова. Закончив курсы кройки и шитья, она стала шить на заказ, позднее работала на стройке, затем устроилась в регистратуру поликлиники. Писатель в эти годы находился в зените славы. Время от времени он приходил к Тасе, присылал или приносил деньги. Потом дела его пошли хуже: пьесы Михаила Афанасьевича начали критиковать в печати, снимать с репертуара, его произведения перестали публиковать. В последние годы жизни, мучительно-беспросветные, когда Булгаков работал над «Мастером и Маргаритой», рядом с ним была его третья жена Елена Шиловская – женщина умная, красивая и энергичная, относившаяся к литературному таланту мужа с громадным благоговением и пиететом.

«Он меня звал перед смертью»

А Тася, выйдя в 1933 году замуж за детского врача Александра Крешкова, уехала с ним под Иркутск. Весной 1940-го она узнала из газет о смерти Булгакова – писатель скончался 10 марта от гипертонического нефросклероза. Тася приехала в Москву, встретилась с Лёлей, сестрой Михаила Афанасьевича. «Она мне рассказала, что он меня звал перед смертью, – вспоминала Татьяна Николаевна. – Конечно, я пришла бы…» Во время Великой Отечественной войны Крешков нашел себе на фронте другую жену. Тася вновь осталась одна, но в 1947-м вышла замуж за своего давнего друга, москвича Давида Кисельгофа, уехала с ним в Туапсе и оставалась там уже до конца жизни.

Останавливать коня на скаку или входить в горящую избу Татьяне в жизни не пришлось. Но это именно она, не отличаясь крепким здоровьем, вытаскивала Михаила Афанасьевича из тяжелейших болезней, «молотила рожь на обухе» и рубила кусок за куском свою золотую цепь, чтобы прокормить себя и мужа. Это Тася – бок о бок с Булгаковым – несла на своих плечах тяжкое бремя изматывающей, страшной работы в военных госпиталях, а позднее – голод, холод и нищету первых лет их пребывания в Москве. Она делала всё это просто, прозаично, буднично, не выставляя напоказ своё повседневное подвижничество. И, наверное, не будет особой натяжкой предположить, что, если бы не она, нам, скорее всего, не пришлось бы сегодня читать ни «Мастера и Маргариту», ни «Собачье сердце», ни «Белую гвардию».

Заглавное фото: Михаил Булгаков и Татьяна Лаппа

Ссылки:

[1] См.: Леонид Паршин. Чертовщина в американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. – М., 2008.