Информационно-аналитический портал
ссылка

Баронесса Вревская. Пылая огнём неугасимой веры...

Олег СЛЕПЫНИН
4.02.2012
Напечатать
Увеличить шрифт
А
А
А

В болгарском городишке Бяла, неподалёку от музея в память о Русско-турецкой войне 1877-78 годов, есть небольшой надгробный камень-столбик - с крестом и ещё читаемой мемориальной надписью: «СЁСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ / НЕЕЛОВА / и / БАРОНЕССА ВРЕВСКАЯ / ЯНВАРЬ 1878 г.»

 
Надгробный камень над общей могилой сестер милосердия
 
Камень был установлен над общей могилой – Марии Нееловой и баронессы Юлии Вревской, русских сестёр милосердия, участниц освободительной войны, 135-летие начала которой мы отметим в нынешнем году.
 
 
Город Бяла, Болгария. Музей в память о пребывании здесь штаб-квартиры русской армии в период русско-турецкой войны 1877-1878 годов
 
О Нееловой – мы не знаем почти ничего. О Вревской знаем из некоторых военных хроник войн на Кавказе и на Балканах, из её писем, из стихов, посвящённых ей…
 
При этом мы знаем о ней много меньше, чем желалось бы. Она умела хранить свои тайны, распорядившись сжечь бывшие при ней в Болгарии письма и документы, некоторые сведения о ней противоречивы...
 
 
Детство и юность среди солдат и генералов
 
Родилась Юлия Петровна 25 января (7 февраля по новому стилю) 1838 или 1841 года в Лубнах Полтавской губернии. Её отец – участник Отечественной войны, георгиевский кавалер генерал-лейтенант Пётр Евдокимович Варпаховский (1791–1868) до рождения дочери был командиром бригады; в дальнейшем – начальником Отдельной резервной кавалерийской дивизии на Кавказе. Детство Юлии Петровны прошло в войсках. Она была отличной наездницей, грациозной, умела и стрелять… 
 
 
 
 Баронесса Юлия Петровна Вревская
  
В институт благородных девиц в ту пору принимали с 9 лет; воспитание завершалось в 18… Исходя из этого, Юлия Петровна всё-таки родилась в 1838 году, потому что в 1856-м (или в 1857) она уже вышла замуж. Её муж барон генерал Ипполит Александрович Вревский (1814-1858) был значительно старше её, но замуж вышла она по любви. Такого человека, как барон, кажется, нельзя было не полюбить.
 
В декабре 1855 года Вревский рассказывал в письме брату о своей юной невесте: «...она блондинка, выше среднего роста, со свежим цветом лица, блестящими умными глазами; добра бесконечно». К моменту сватовства барон был вдовцом, у которого от терской горянки осталось трое незаконнорожденных детей, носивших фамилию Терских. Со временем, уже оставшись вдовой, Юлия Петровна добьётся того, что эти дети унаследуют титул и фамилию отца, а также земли, пожалованные ему государем.
 
Современники характеризуют Ипполита Александровича как образованнейшего человека, имевшего не только военное образование (однокашник Лермонтова по школе подпрапорщиков и юнкеров), но и университетское, знавшего многие иностранные языки, обладавшего весёлым характером. Жил Вревский на широкую ногу, имел дома в Тифлисе и Владикавказе, был он добрейшим и радушным хозяином. При этом, имея природную страсть к военной службе, обладал огромной личной отвагой и, случалось, будучи генерал-лейтенантом, командуя значительными армейскими частями, входящими в Лезгинскую кордонную линию в составе Кавказской армии, лично водил в атаку роты и батальоны. Так и погиб. 20 августа 1858 года при штурме аула-крепости Китури был ранен двумя пулями. Его вынесли из-под огня. Он умер через девять дней на руках своей юной жены в городке Телав. 
 
 
Генерал Ипполит Александрович Вревский
 
 
В высшем свете
 
В 1860 году вдова героя Кавказа Юлия Вревская была назначена фрейлиной императрицы Марии Александровны – супруги государя Александра II. Молодая баронесса пришлась ко двору. Начался десятилетний период её великосветской жизни. Императрица любила юную баронессу. Юлия Петровна сопровождала её в путешествиях и паломнических поездках, много ездила по Европе, побывала в Иерусалиме, Палестине, Сирии.
 
Знавших её, поражала начитанность молодой женщины. Ещё более привлекали её красота и славный характер. Писатель граф Владимир Соллогуб вспоминал: «Ведя светский образ жизни, Юлия Петровна никогда не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла никому злословить, а, напротив, всегда в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовало, но молва никогда не дерзнула укорить её в чем-нибудь, и самые злонамеренные люди склоняли перед ней головы. Всю жизнь она жертвовала собой для родных, для чужих, для всех…» Среди её добрых знакомых были В. Гюго и Ф. Лист, И. Айвазовский и В. Верещагин, Д. Григорович, Я. Полонский, В. Соллогуб, И. Тургенев…
 
Жизнь вдовы трудна и непроста в любой век, не исключение и жизнь Юлии Петровны. Судя по всему, она была дружна с некоторыми членами императорского дома. Милость же монарших особ, как и всякая милость, переменчива. В 1870 году Юлия Петровна оказалась в опале. Причиной, кажется, послужила простая женская ревность супруги великого князя Константина Николаевича, брата государя. Известно письмо Вревской Константину Николаевичу: «Ваше Императорское Высочество, вот уже два месяца как я в Петербурге… и до сих пор не имела счастья ни встретить Вас, ни увидать даже издали. На первой неделе Поста я была один раз в церкви, в Мраморном дворце, но на следующий день письмом от ген. Комаровской получила запрещение от Е. В. Великой княгини когда-либо приходить туда. Не умею выразить, как мне было это больно, обидно, грустно; тем более что в этот день именно я горячо молилась о счастье всех, которые близки Вашему сердцу. Простите… неуместность этих строк. Я ничего не прошу. Это от полноты душевной хотелось выразить Вам беспредельную и, к несчастью, ненужную преданность. Да пошлет Милосердный Господь Вам здоровья и удачи во всем…» 
 
Яблоко и цветы Тургенева
 
Она удалилась в своё орловское имение, сделалась соседкой Тургенева, однажды гостила у него в Спасском-Лутовинове пять дней. В день отъезда Иван Сергеевич написал ей: «Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбой которого я всегда буду интересоваться». Впоследствии Вревская и Тургенев несколько раз встречались, один раз за границей, еще раз в Петербурге. Их связывала переписка. В дружеских посланиях писателя порой возникает элемент заигрывания. По поводу глубины их взаимоотношений можно вспомнить письмо, написанное за год до смерти Вревской. В своём письме она именовала Тургенева «скрытным». На что он решился высказаться откровенно: «С тех пор, как я Вас встретил, я полюбил Вас дружески – и в то же время имел неотступное желание обладать Вами; оно было, однако, не настолько сильно необузданно (да уж и не молодец я был), чтобы попросить Вашей руки, – к тому же другие причины препятствовали; а с другой стороны, я знал очень хорошо, что Вы не согласитесь на то, что французы называют une passade (мимолетное увлечение)…» Но ещё более об их отношениях говорит другое письмо – «о яблоке». «Что бы Вы там ни говорили, о том, что Вы подурнели в последнее время, - пишет Иван Сергеевич, - если бы поименованные барыни (…) и Вы с ними предстали мне, как древние богини пастуху Парису на горе Иде, - я бы не затруднился, кому отдать яблоко». Тургенев вздыхает, что яблока у него всё равно нет, но ещё более от того, что Юлия Петровна ни за что не желает взять у него «ничего похожего на яблоко».
 
На смерть Вревской Тургенев напишет проникновенное стихотворение в прозе, цветок ей на могилу. В нём есть слова: «...два-три человека тайно и глубоко любили её»… Он понял главное в ней: свой подвиг она совершила «пылая огнём неугасимой веры».
 
В письме П. Анненкову Тургенев заметил: «Она получила тот мученический венец, к которому стремилась её душа, жаждая жертвы. Её смерть меня глубоко огорчила. Это было прекрасное, неописуемо доброе существо…»
 
Многочисленным биографам баронессы так и не удалось ответить на главный вопрос: кого она любила, что ненавидела, чем жила ее душа. Как бы соглашаясь с этим, Тургенев писал: «Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда – а теперь, конечно, не узнает». 
 
Да, велик русский солдат!
 
Её отец был участником Отечественной войны 1812 года, брат её мужа – генерал Павел Вревский – погиб при обороне Севастополя в 1855, муж – на оборонительной линии Кавказа…
 
12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции. Началась (продлевалась!) война за освобождение православных народов от ига иноверцев.
 
Для всех женщин России был свят подвиг Даши Севастопольской и сестёр милосердия Крестовоздвиженской общины…
 
Продав своё орловское имение, Юлия Вревская снарядила санитарный отряд из 22 человек – сестёр милосердия и врачей. При этом сама она вошла в отряд не начальницей, но рядовой сестрой, пройдя специальный курс обучения. Отряд не входил в общество Красного креста. Но формальная сторона Юлию Петровну уже не занимала.
 
Через два месяца после объявления войны, 19 июня, в госпитале города Яссы (45-й эвакогоспиталь, территория Румынии) началось её жертвенное служение. Она вскоре научится делать некоторые операции – вырезать пули, ампутировать пальцы. Случалось, бралась за оружие, стреляла в противника.
 
Из мирных Ясс она переезжает в прифронтовой 48-й военно-временный эвакогоспиталь близ деревни Бяла, потом – вглубь войны – на перевязочный пункт деревни Обретеник…
 
Каков быт на войне для женщины? Что за страна? 
 
 
Сестра милосердия баронесса Юлия Вревская
 
«Страна тут дикая, и ничего, кроме кукурузы не едят, - пишет она, - я живу тут в болгарской хате, довольно холодной, и хожу в сапогах, обедаю и ужинаю с сестрами на ящике… У меня в комнате нет ни стула, ни стола. Пишу на чемодане и лежа на носилках…» Главный смысл её писем: «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот…»
 
Вот строки из её писем, за которым видятся жестокие картины войны.
 
«…Недавно одному вырезали всю верхнюю челюсть со всеми зубами. Я кормлю, перевязываю…» «К раненым я очень привязалась – это такие добряки. Но как можно роптать, когда видишь перед собой столько калек, безруких, безногих, и все это без куска хлеба в будущем; зато они не боятся смерти».
 
«Мы сильно утомились, дела было гибель – до тысячи больных в день, и мы целые дни перевязывали до 5 часов утра, не покладая рук… Многие из наших дам думают уехать в октябре… Я же не знаю, на что решиться – буду оставаться, пока здоровья хватит… меня тут, кажется, довольно любят…» Она собиралась уехать, взяла отпуск, но осталась. «У нас опять работа: завтра ждем 1500 чел. раненых. Сегодня было 800, но я нахожу, что работаю мало, так как сестер великое множество и раненые нарасхват… Барак у нас очень холодный…»
 
При всех несчастьях и ужасах, как и на всех войнах, как водится, кому война, кому мать родна: «Сестер много завелось, авантюристок и кухарок, что не совсем радостно для больных, которые милы и умны донельзя – я говорю о солдатах; офицеры армейские плохи, много здоровых: срам иногда перевязывать; зато есть и ужасные раны – безносые, безгубые – сколько горя, сколько вдов и сирот…»
 
Ей передали слова императрицы: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену». Её реакция: «Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».
 
Нет конца трудам на войне: «Я теперь занимаюсь транспортом больных, которые прибывают ежедневно от 30 до 100 чел. в день, оборванные, без сапог, замерзшие. Я их пою, кормлю; это жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев, которые терпят такие страшные страдания без ропота. Все это живет в землянках на морозе с мышами, на одних сухарях. Да, велик русский солдат!»
 
Спутницы войн – эпидемии. Тиф свирепствовал в русской армии на просторах той войны от Кавказа до Балкан. Болезнь убила людей не меньше, чем пули, ядра. Все без исключения сёстры милосердия заразились тифом. Была надежда, что Юлия Петровна поправится. Но не было суждено. Начальник госпиталя Михаил Павлов писал о её кончине: «Как до болезни, так и в течение её ни от покойной, ни от кого от окружающих я не слышал, чтобы она выражала какие-либо желания, и вообще была замечательно спокойна…» Умерла Юлия Петровна 24 января (6 февраля по новому стилю) 1877 года. Похоронили баронессу Вревскую вблизи православного храма Святого Георгия в местечке Бяла. 
 
 
Памятник сестре милосердия Юлии Вревской. Воздвигнут неподалеку от башни с часами, где до 1907 года находилась могила баронессы в городе Бяла, Болгария
  
На переломе
 
Говоря о том времени, скажем, что в 1877-1878 годах, во время русско-турецкой войны, в Петербурге проходил «громкий» судебный «Процесс ста девяноста трёх» - слушалось дело революционеров-«народников», большинство из которых были оправданы, в том числе и будущая убийца императора Софья Перовская, имевшая, к слову сказать, фельдшерское образование. В интеллигентских кругах, а потом и шире, многие полагали, что Перовская, повешенная в 1881-м, явила пример жертвенной жизни. В те годы в мироощущении «культурного» общества, обуреваемого химерами ложных идеалов, зримо обозначился перелом. На историческую сцену выходили люди уже совершенно иного склада, нежели Юлия Вревская.
 
Нам же она оставила своей жизнью и своей смертью образец подлинной жертвенности – христианской.

Без таких женщин Россия была б не Россия; сокровенная Русь не была б Святой Русью.

ИСТОРИЯ
153
Поставить лайк: 387
Если Вы заметите ошибку в тексте, выделите её и нажмите Ctrl+Enter, чтобы отослать информацию редактору
https://odnarodyna.org/content/baronessa-vrevskaya-pylaya-ognyom-neugasimoy-very