Ополченец Шиба: «Для меня герои – мирные люди Донбасса»

Весной 2014 года коренной дончанин Владислав, сын шахтера с 35-летним стажем, вернулся в Донецк из Москвы, ушел в ополчение, получил позывной Шиба и взял в руки оружие, чтобы защитить и маму, и родной дом от надвигающегося из Киева фашизма.

С тех пор он оружие так и не сложил. Более того, Шиба, лишившись после тяжелейшего ранения обеих ног, продолжает сражаться на протезах и специально для читателей «Одной Родины» рассказывает.

- После армии, после срочной службы в десантных войсках в 95-й бригаде в Житомире, я вернулся в родной Донецк, побыл здесь немного и уехал работать в Москву. Там женился, обзавелся строительным бизнесом и был вполне доволен жизнью.

Только вот ситуация на Украине вызывала у меня все больше и больше тревог, волнуясь, я наблюдал в 2013 году за событиями в Киеве на майдане, с огромной болью воспринимал трагедию в Одессе, где заживо сожгли людей, и осознавал, даже чувствовал, как беда приближается к Донецку.

Чтобы помочь людям, чтобы защитить свой край, весной 2014 года я из благополучной Москвы вернулся в родной город, над которым сгущались фронтовые тучи, вступил в ряды ополчения – в бригаду «Восток».

Боевое крещение принял буквально спустя несколько дней на подступах к Донецку, под Карловкой. Там наше подразделение противостояло карателям. Не украинской армии, служащие которой в тот период времени сомневались в необходимости стрелять в народ, понимая, что это преступление, а именно добровольческим карательным батальонам, сформированным зачастую на майдане, направлявшимся в наш край убивать и грабить, таким, например, как батальон «Донбасс».

Тогда нам остро не хватало оружия, и мы с удивлением смотрели на прекрасную экипировку этих, видимо, финансируемых Западом или олигархами, карателей. Экипировкой эти батальоны превосходили и нас, и ВСУ. Например, у них были крупнокалиберные винтовки производства известных западных фирм, стоящие на вооружении НАТО.

Кроме вооружения и экипировки, от ВСУ их отличали татуировки и нашивки, элементами, которых порою были свастики, а еще специфический настрой, какая-то ненависть по отношению к жителям Донбасса.

Каратели, скажем, контролировали ВСУ, следили за тем, как ведутся обстрелы, требовали бить по жилым массивам.

Очень жестоко они относились к нашим пленным. Если кто-нибудь из наших ребят попадал к ним в плен, его ждали страшные издевательства и мучительная смерть.

Под Карловкой мы преградили им дорогу, а несколько позже дорогу на Донецк мы преграждали в донецком аэропорту так называемым киборгам - десантникам из житомирской 95-й бригады, в которой я когда-то служил, и нанесли ей ощутимое огневое поражение.

- Дискомфорта Вы не испытывали, воюя со своими бывшими сослуживцами, теперь именуемыми «киборгами»?

- Если слово «киборг» прочитать наоборот, то получится слово «гробик», а что касается дискомфорта, то в то время, когда я проходил срочную службу в Житомире, нашими командирами были достойные люди, прошедшие Афганистан, а сослуживцами в основном были выходцы с Западной Украины, уже тогда проявлявшие свои националистические взгляды. Теперь они все уволены в запас. Теперь 95-я бригада - это контрактники, то есть качественно состав бригады изменился, теми же самыми у нее остались номер и десантная символика времен СССР.

На мой взгляд, использовать ее украинские десантники не имеют никакого морального права. Думаю, основатель ВДВ, уважаемый человек Василий Филиппович Маргелов не мог даже представить себе, что под лозунгами советских ВДВ в советской форме фашисты будут уничтожать русских людей в Донбассе, почитать не маршала Жукова или Александра Матросова, а чтить Бандеру и Шухевича, поддерживать процесс декоммунизации – борьбы со всем советским.

Именно поэтому, я считаю, в рамках той же декоммунизации украинским десантникам надо быть последовательными и снять с себя все, что было связано с советскими десантными войсками, - голубые береты, тельняшки и прекратить использовать лозунги и флаги ВДВ.

Неоднократно, начиная со Славянска, мы обращались к ним с подобными призывами, но почему-то услышаны не были.

Что же касается нас самих, то для нас Бандера и Шухевич никогда и ни при каких обстоятельствах героями не будут. На нашей донецкой земле со времен Великой Отечественной войны помнят зверства их последователей – пособников фашистов, точно так же, как и зверства самих фашистов.

До сих пор в шурфе шахты № 4 «Бис Калиновка» в Донецке лежат около ста тысяч их жертв. Там лежат убитые ими и 8 братьев и сестер моей бабушки.

- А какое отношение к военнослужащим ВСУ?

- А какое может быть отношение, если армия в нарушение всех законов преступно пошла на расправу с собственным народом, если при этом она предпочитает уклоняться от прямых боестолкновений и заниматься в основном обстрелом из тяжелой артиллерии населенных пунктов, если ее воины защищают не свой дом, а нападают на дома таких людей, как мы – до агрессии Киева мирных и гостеприимных.

- Может они не знают куда стреляют?

- Отлично знают. Я разговаривал с пленными. И не случайно, что они часто пытались выдать себя то за поваров, то за водителей. Кстати, пленных с 95-й десантной и 93-й механизированной бригад мы водили по городу, показывали им ими же содеянное. Некоторые из них вроде бы где-то раскаивались. Хотя насколько искренне, неизвестно. Например, полковник-пленный из того же аэропорта, вернувшись по обмену на Украину, стал рекламным лицом мобилизационной кампании, со всех плакатов призывает теперь пополнять ряды ВСУ и рассказывает, что над ним здесь якобы издевались.

При этом некоторые из пленных на Украину возвращаться не желают, заявляют, что останутся здесь.

- На Украине их считают героями, а для Вас они герои?

- Для меня они не могут быть героями по определению. Для меня герои – мирные люди Донбасса, те, которые чуть ли не голыми руками в 2014 году останавливали украинскую военную технику, те, которые не покинули Донецк, несмотря на геноцидную политику Киева, проводимую по отношению к ним уже годы.

День за днем Украина терроризировала и продолжает терроризировать их. Она не выплачивает пенсии, разрушает дома, убивает их родных и близких, добиваясь, чтобы люди не выдержали, чтобы уехали, чтобы край превратился в пустыню… Но люди не уезжают.

С уважением я склоняю голову перед подвигом тех людей, которые не покинули город в 2014 году, фактически они его спасли, закрыв собою, своими телами. При этом они еще и нас старались поддержать.

Помню, как мы стояли под аэропортом, а местные жители приезжали к нам и привозили под обстрелами свои соленья-варенья. Угощали и говорили, что дом разбомбило, а погреб уцелел, поэтому, не дожидаясь следующего прилета, они просили нас принять оставшуюся провизию.

Помню, как бабушка со своим внуком каждый день приезжала к нам и привозила кастрюлю свежего борща. Кормила и приговаривала: «Сынки, поймите, автомат я не удержу, а вас поддержать могу, пусть это будет моим вкладом в общее дело».

Думаю, что поведение и поступки этих людей заложили основу самого главного подвига нашего народа – подвига стойкости Донбасса. И этот подвиг нам еще надо будет переосмысливать.

- А какие бои Вам запомнились?

- Я не считал боестолкновения, в которых участвовал, но воевал за донецкий аэропорт, за Саур-Могилу, за Ясиноватую.

Во время боев в аэропорту был заместителем командира батальона по вооружению. В ноябре 2014 года вместе с другими подразделениями мы выполняли задачу по освобождению объекта и прилегающей территории. Зимой 2015 года мы эту задачу решили. За этот период времени мы отразили около 35 атак противника и уничтожили около 65 единиц тяжелой техники.

А до этого в августе 2014 года освободили Ясиноватую и приняли участие в боях за легендарную Саур-Могилу – не только сакрально, но и стратегически важную высоту. Защищая эту высоту, погиб наш боевой побратим, теперь Герой ДНР Олег Гришин, позывной Медведь. Его ребята, обороняя высоту и корректируя нашу артиллерию, вызывали огонь на себя.

Там, на Саур-Могиле, поскольку у нас в то время ощущалась нехватка оружия, мне довелось стрелять из противотанкового ружья Дегтярева 1943 года выпуска и размышлять и о своей жизни, и о жизни своих предков.

Дело в том, что в ту – Великую Отечественную войну против фашистов, как я теперь, воевали два моих деда. Один из них как раз и сражался на Саур-Могиле в 1943 году. Очень может быть, что он держал в руках то же самое ружье Дегтярева, которое в наши дни довелось держать уже мне, воюя против фашистов.

- Каким образом Вы получили тяжелейшее ранение?

- Это случилось 12 апреля 2015 года в светлый праздник Воскресения Христова. В тот день журналисты захотели поздравить с Пасхой наших бойцов, а заодно и взглянуть, как украинская сторона выполняет минские соглашения.

Вместе с журналистами с наглядными указаниями о том, что едет пресса, мы отправились на передовую к поселку Жабуньки, расположенного у донецкого аэропорта. Машину вел наш боец Гром.

На подступах к Жабунькам мы почувствовали опасность. Остановились, едва выйдя из машины, попали под огонь.

Позже выяснилось, что представители «Правого сектора» и 93-й механизированной бригады устроили засаду, на которую мы и нарвались. Очень может быть, что объектом их охоты были не столько мы, сколько журналисты, слышать правду из уст которых они очень не любят.

Украинская сторона, кстати, не церемонится с представителями прессы, об этом свидетельствует, например, статистика, касающаяся убитых и раненых в Донбассе представителей СМИ.

В нашем случае журналисты остались невредимы, тяжелые ранения получили мы с Громом, и дело могло бы закончиться еще печальнее, если бы на помощь не пришли наши ребята.

Два часа шел бой, а потом нас раненых доставили в больницу. Там нас окружили настоящей заботой и вниманием.

Каждый день нас с Громом навещали и знакомые, и незнакомые люди. Не только военные, но и гражданские, с которыми мы всегда честно делили и хлеб, и тяготы войны. Например, такие люди были в Ясиноватой, где украинской артиллерией окрестности были превращены в руины, где из танков расстреливались дома и детские сады, где в подвалах находились те, кто уцелел и не уехал.

Мы привозили им и хлеб, и воду, и лекарства, наверное, поэтому и о нас раненых эти люди помнили.

И лечили нас в Донецком институте травматологии и ортопедии хорошо, только вот спасти ноги не смогли.

Обрести протезы мне и Грому помогли ребята из батальона «Восток», активисты организации «Суть времени» и земляки из волонтерского движения «Москва-Донбасс», основанного бывшей дончанкой журналистом Еленой Романенко.

Стоимость протезов составила огромную для Донбасса сумму - 3 миллиона рублей.

Я очень благодарен людям, которые мне помогали и верили в меня, подвести их я не могу, поэтому строй не покидаю.

Помню, что еще в ту войну наши предки не складывали оружия и сражались даже без рук, без ног, а кроме того, я десантник, для которого авторитетом является Маргелов, призывавший последователей к стойкости: «Стоять не можешь – бейся на коленях, идти не можешь – лежа наступай!»

- Говорят, что после ранения Вы числитесь инвалидом первой группы с гражданским статусом, это правда?

- Да. Боевые ранения у нас квалифицируются как бытовые травмы, поскольку в республике отсутствует закон о статусе ополчения. Этот закон нам необходимо принять, чтобы могли заработать военные комиссии, чтобы люди, с оружием в руках защищавшие республику, могли получить социальный статус и материальную помощь. Я надеюсь, что этот закон будет принят.

А еще я хочу, чтобы жители Донбасса – русские по духу представители многих национальностей – после победы смогли бы построить республику, в которой торжествовала бы диктатура гуманизма и справедливости. Чтобы здесь достойно вознаграждался труд. Чтобы люди в старости были окружены заботой. Чтобы при сохранении традиций предков для молодежи создавались условия развития. Чтобы в конечном итоге все те лишения, через которые мы прошли, и все те утраты, которые мы понесли, не были напрасными. Чтобы мы могли гордиться и боевым, и трудовым подвигом народа.

За это я боролся. И буду бороться!