Редкая птица долетит до середины Днепра, а он, Витюсик, долетит. Он долетит до середины Днепра, упадет в его хрустальные воды, обернется царь-рыбой и пойдет вдоль дна до города Николаева. А у города Николаева всплывет на перископную глубину и обозрит впадение великой украинской реки в Черное море: не стоят ли при впадении вражеские суда с андреевскими флагами. А если стоят, то нашлет он на них армию подводных паутинок, чтобы запутали им винты и повалили треклятых на бок… А когда повалятся треклятые на бок, то зазвучит в его сердце песня о вольной Украине под руководством гетмана Ющенки, правнука славных героев украинского народа. И будут украинцы еще больше любить своего гетмана и слагать в его честь оды и поэмы, а красивые украинки будут протягивать ему на ладонях свои пылающие любовью сердца и стонать: возьми их, возьми.
А еще придет к нему с опущенной головой посрамленный москальский вождь и скажет: прости меня, Витюсик, за то, что не хотел пускать тебя на волю-свободу, не хотел с тобою дружить, как ты скажешь, а хотел с тобой дружить, как я скажу, прости и требуй от меня чего хочешь. Тогда скажет Витюсик поганому москальскому вождю: вам, поганым москалям, нету никакого прощения за то, что сделали со мною и с моими маленькими украинцами. И не только за моих украинцев и их героев, но и за наших лучших товарищей шведов вы поплатитесь, и за вашего шпиона Богдашку Хмельницкого, за все вы заплатите нам сполна. А еще не будет вам прощения за то, что меня, который самый умный на всю Украину, ваша клятая советская влада держала в заведующих сберкассой и не хотела никак признавать за вождя моего народа, и только жены мои женушки одолели все ваши рогатки и подняли меня туда, куда хотел я всю свою жизнь. И будете вы за этого заведующего сберкассой умываться кровавыми слезами и раскаетесь во всем содеянном и не будут больше украинцы говорить на вашем поганом языке и читать ваших поганых писателей, а будут изучать английский язык для вступления в семью цивилизованных наций.
А еще станет Украина на зло всем вам могучей державой, которая поднимется бастионом на пути у вас, варваров, желающих подорвать христианскую цивилизацию. А рядом бок о бок будут с нами стоять и американцы, и немцы, и поляки, и будет нам хорошо от чувства дружбы и единения с этими великими нациями, которые нас всегда выручали в трудный час. А чтобы вам еще и страшно было, будут из-за наших спин выглядывать ихние пушки и ракеты, и тогда вам станет страшно. А еще устроим мы фестиваль всей Европы в одном пограничном городе, чтобы вы смотрели через забор, как веселятся у нас все цивилизованные нации, и помирали от зависти. А мы вам будем показывать, как много сала, калачей и жвачки у нас есть, и мы даже не можем их все съесть, и все у нас так хорошо, что дальше некуда.
И тогда заплачет поганый москальский вождь, встанет на колени и скажет: прости меня Витюсик, как только можешь, прости, все сделаю, чтобы заслужить твое прощение. Скажи только, что мне сделать.
И тогда ответит Витюсик: убирайся отсюда из Киева, чтобы больше тебя здесь не было. А еще возьми в придачу Тимошенку и сделай ее своей заместительшей и никогда не пускай ее в Украину даже на побывку. А еще возьми с собой всех, которые не хотят учить украинску мову и вступать в НАТО. Возьми их всех и делай с ними, что хочешь. Вот такое тебе мое слово, поганый москальский вождь…
Редкая птица долетит до середины Днепра, а я долечу…. Что это со мной? Почему я не знаю, в какую птицу могу превратиться? А вдруг это какой-нибудь облезлый ворон? Я не должен превращаться в облезлого ворона, потому что красивей меня в Украине не найдется мужчины. Пусть буду я лебедем. Только что лебедю середина Днепра, когда он и до Африки может домахать своими белыми крыльями? Нет. Не то написал этот москальский Гоголь. Нечего его слушать. Лучше самому сочинить какую-нибудь поэму про себя, потому что ничего более достойного в нашей земле не сыщешь. Как бы я начал такую поэму, чтобы всем тепло на душе стало? Наверное, так начал бы я ее:
Велика ты, земля украинская,
Глубока ты, вода немоскальская,
Зелена ты, шумава нерусская,
Ты, Витюсик, есть красный молодец!
Ты Витюсик, есть красный молодец,
Выше всех москалей подрос,
И красивей их ты лицом пошел,
А умом и того превосходнее!
Вот, и поэмы слагать могу, а мои украинцы еще об этом не знают. Надо срочно издать мою поэму в кожаном переплете и разослать во все уголки мира, будь то даже какая-нибудь грязная Африка. Лишь в москальское царство ничего засылать не будем, пусть завидуют. Только что-то в поэме не так! Какой такой красный молодец? Красным я раньше был, когда в сберкассе служил. А теперь я уже давно жовто-блакитный! Как так, я же поэму на украинском сочинял, а вышло на москальском! Не может быть! Клятые москали, залезли в мою голову до самых ее корней! Залезли и не дают спокойно жить, повсюду меня караулят, везде мне шкоду учинить хотят. Вон опять из темного угла москальский шпион смотрит, аж жуть берет. Смотрит подлый, знает, что страшно мне, что сейчас лихоманка меня бить начнет. Вот, уже начинается, темные круги в глазах пошли, того и гляди, тело ломать станет… Тошно мне, тошно! Где кнопка, где санитары? Караул!!
