Возьмут ли Украину в ЕС?

На самом деле вступление Украины в ЕС блокируется труднопреодолимыми внутренними препятствиями и вместе с тем - набирающими силу неблагоприятными тенденциями в самом Евросоюзе.

 

Наш облегченный подход к возможностям вступления в Евросоюз игнорирует саму цель создания ЕС. Сообщество это создавалось отнюдь не для облагодетельствования сомнительных и бедных родственников, а прежде всего для повышения конкурентоспособности по отношению к США и динамично развивающимся азиатам. Положение ЕС усугубляется тем, что согласно Лиссабонской стратегии Евросоюз намечает к 2010 году догнать по уровню развития США. И это притом, что стандарты жизни в ЕС, объединяющем 25 стран, составляют лишь 65% от американских; стандарты же 10-ти новобранцев – менее 30%, тогда как стандарты Украины соответственно от ЕС и США – 15% и 10%! Как видим, «новобранцы» ЕС тянут Евросоюз вниз. А об Украине и говорить нечего!

 

К тому же экономическое устройство Евросоюза таково, что вхождение в него Украины как отсталой страны имело бы для ЕС серьезные разрушительные последствия системного плана. Это в Россию, страну макроэкономически и институционально (как и мы) необустроенную, можно вломиться в состоянии неразвитости и неупорядоченности. Здесь уместна аналогия с грубым трактором, который, в отличие от элитного автомобиля, способен ехать по любому бездорожью. Иное дело – Евросоюз. Это – сложнейшее, искусно сконструированное институциональное устройство с тончайшими унифицированными макрорегуляторами. И здесь, в ЕС, как в случае с чувствительной к среде аппаратурой, вхождение необустроенной страны чревато поломкой множества деталей и регулятивных систем, рассчитанных на взаимодействие стран, близких по экономическим и социальным параметрам.

 

ЕС как амбициозный политический проект базировался на двух «китах»: во-первых, на высокоразвитости и выравненности экономического пространства стран Западной Европы и, во-вторых, на единстве ценностей цивилизации – таких, как рационализм, законопослушность, индивидуализм, либерализм, а также развитая предпринимательская этика. Украина по обоим этим критериям для ЕС не подходит. Перепад по уровню развития между нами и ЕС слишком большой (ВВП на душу по отношению к аналогичному показателю ЕС – 15%, тогда как тоже малоприемлемый перепад для 10-ти новых стран ЕС – 40%). Не в нашу пользу и радующие нас высокие темпы роста, поскольку рост этот есть средство инерционного воспроизводства архаики, что ведет ко все большему отставанию от высокоразвитого мира. Вспомним, что в ту же ловушку темпов, превышающих темпы стран капитала, попал СССР. Итог – непоправимое отставание и крах.

 

Проблемой является и совместимость Украины с Западом по критериям системы ценностей. У нас, как и в России, в отличие от стран ЕС, преобладает (это отмечал еще великий И. Павлов) иррациональность (в чем есть и свое преимущество); вместо законопослушности налицо правовой нигилизм (лишь 7% пожилых и 5% молодежи исповедуют законопослушность как ценность); индивидуализм украинский вообще противоположен западному, - он в отличие от западного – хуторской, разъединяющий, замешан на зависти, что находит отражение и в пословицах, и в результатах массовых опросов. Известно, как обстоит дело с этикой предпринимательства. А ведь в Европе многое в бизнесе завязано на высокой морали и доверии. Без этого невозможно внедрение контрактной системы и многих других рыночных инструментов, без которых Запад себя не мыслит.

 

Пока само внедрение в стране евростандартов – это во многом формалистика. Что могут, к примеру, дать стране законодательные евростандарты, если часто законы просто не работают и даже решения судов в большей части не исполняются. Или что значат экологические евростандарты, если в реки по-прежнему идут заводские отходы, а леса сплошь замусорены, в том числе от бескультурья.

 

Недоступен для Украины Евросоюз, причем недоступен надолго (по прогнозам Богдана Гаврилишина, лет на 30) и по причине деформаций внутри самого ЕС. Все было хорошо в Евросоюзе, пока он не выходил за пределы стран западноевропейского ядра, то есть стран, одинаковых по уровню высокоразвитости. Но уже принятие в ЕС таких (более отсталых) стран, как Португалия, Греция, Ирландия, Испания привело к сбоям в работе механизмов унифицированного управления и дало отрицательный эффект ассиметричных шоков: «затрещал» единый курсовой подход, нарушилась синхронность в осуществлении кредитной политики, политики бюджетных дефицитов и т.д. Такое положение, правда, было быстро выправлено на волне благожелательного отношения к этим новым членам ЕС и общего подъема, - с помощью огромных инъекций в экономику этих стран.

 

Принципиально иной оказалась ситуация с освоением Евросоюзом десяти недавно вошедших в него стран Центральной и Восточной Европы. Страны эти, в отличие от вышеуказанных (Португалия, Греция и др.), хотя и превосходят Украину по копенгагенским критериям, оказались неподъемными для их быстрого освоения из-за чрезмерных перепадов в уровнях развития экономик сравнительно с экономиками Запада. Их принятие было результатом не экономических, а политических решений, состоявшихся, как и в отношении будущих членов ЕС (Болгарии, Румынии, Хорватии…) в преддверии распада СССР, в 1989 году.

 

Сразу стало ясно, что процесс переваривания новичков затянется и что к тому же, полноценное включение десяти новых стран в ЕС подорвало бы основы его унифицированного макроэкономического функционирования. Оказалось, что даже Венгрия, чья экономика лучше всего коррелирует со странами ядра ЕС (по формуле Манделла), для ЕС-овского валютного регулирования не годится, и т.д. На все это наложилось нежелание главных доноров – Германии и Франции – истощать свои финансы в пользу «нищенок». Это обстоятельство чревато длительным затягиванием «срастания» и «переваривания» новых стран с ядром ЕС.

 

Своеобразной отрицательной реакцией на осложнения, связанные с приемом в ЕС десяти новых членов, явились переходные меры, а по сути – дискриминация новичков на многих направлениях, особенно в части принятых шестью странами ядра ограничений на перемещение рабочей силы и прием на работу. В довершение ко всему Германией и Францией предлагается проект “двухскоростного” развития старых и новых членов Евросоюза, согласно которому страны т.н. передового отряда – Франция, Германия и страны Бенилюскса – будут развиваться в опережающем темпе, на основе углубляющейся интеграции, а остальные страны образуют, соответственно, лишенную шансов периферию. Этот проект, в случае его реализации, означает, по сути, конец Европейского Союза. Так считают и в Европе.

 

Наконец, в Европе очень сильны движения протеста по поводу расширения ЕС. Эти протестные праворадикальные движения раскручиваются; их риторику все больше осваивают проправительственные партии. И тут дело не столько в недавно принятых странах, сколько в том, что Западная Европа теряет идентичность, все больше перестает быть западноевропейской цивилизацией. Уже есть статистические расчеты миграционных и демографических процессов, которые говорят о том, что не за горами время, когда Лондон не будет английским, Париж – французским, а Берлин – немецким. И в Европарламент вошло много «протестантов» – тех, кто против расширения ЕС.

 

Ясно, что в такой ситуации вступление Украины в ЕС в течение, как минимум, 15-20 лет нереально. И об этом нам уже сказано. Однако распаленные Майданом политики считают такой ответ недоразумением.

 

В условиях, когда шансов на вступление в ЕС нет, культивировать идею евроинтеграции как заглавную, как национальную идею - неосмотрительно. Евроиллюзии, поднятые на такой уровень, опасны. Наличие непреодолимых пока преград для вступления Украины в ЕС вовсе не означает, что от шанса быть там надо отказаться. Однако, для приведения идеи евроинтеграции в соответствие с реальностью надо перенести акцент на внутреннее обустройство страны, то есть на подтягивание экономики и социальной сферы к уровню Европы.

 

Подкрепление же евровыбора успешным внутренним развитием (а не липовой привязкой евростандартов к нашим деформациям и руинам) невозможно без замены нынешней инерционной (воспроизводящей рутину) практики инновационной моделью. В Украине сама задача реализации инновационной модели пока что игнорируется. Сразу оговоримся: потери, связанные со снижением темпов при переходе на инновационную модель, в той или иной степени можно восполнить; причем не только за счет притока инвестиций (на это пока трудно рассчитывать), но и за счет монетарно-финансового маневра, какой предпринимали в свое время Япония, Южная Корея, США. Само же инновационное переструктурирование экономики, если власти на это решатся, предполагает решение двух проблем.

 

Во-первых, - проблемы возрождения (при всей важности зарубежных инвестиций) национальных генерирующих источников инноваций, реанимируемых, в основном, в системе Национальной Академии Наук Украины. Во-вторых, проблемы ускоренного формирования вместе с Россией в рамках ЕЭП единого научно-технологического пространства, поскольку Украине и в Советском Союзе, и тем более сейчас в одиночку с этой задачей не справиться.

 

Значение собственного генерирования инноваций за счет активизации фундаментальных исследований и возрождения НИОКР безальтернативно. Успешно конкурировать с постиндустриальными странами могут лишь экономики, генерирующие высокие технологии на базе собственного научно-технологического комплекса, охватывающего все звенья цепи, - от фундаментальных идей, прикладных научных и технологических разработок до опытных образцов и готовых изделий. Именно это побуждали в последнее десятилетие и маленькую Финляндию, и огромный Китай создавать собственные генерирующие источники научно-технического прогресса. Конечно, был опыт Японии, получившей взрывной эффект от адаптации чужих изобретений. Однако, это было в индустриальную эпоху, сейчас все обстоит иначе, и та же Япония – уже мировой лидер в науке и в НИОКР. Без этого она бы захирела.

 

Все это в Украине достижимо лишь на почве той взаимодополняемости с Россией, которая отчасти сохранилась, а отчасти может быть реанимирована и/или достроена с учетом новых постиндустриальных вызовов. Пренебрегать такой возможностью недопустимо, в том числе и для решения задачи вступления обновленной Украины в ЕС.

 

Россия нуждается в Украине (причем в процветающей) как в стране, симбиоз с которой не только обеспечил бы эффект масштаба рыночного пространства, но и дал бы импульс реализации новых крупных проектов - научно-технологических, совместных внешнеэкономических. И дело не только в том, что Запад не видит смысла в поддержке и выращивании инновационного потенциала у нас, что у него другие интересы по отношению к нам. Запад также инновационно несовместим с нами. Наша длительная изолированность, при всех ее негативах, дала эффект уникальности, в том числе по критериям взаимодополняемости и совместимости. И этот эффект до сих пор работает, потому что он зиждется на сохранившемся интеллекте. Украина может быть инновационной только в кооперации с Россией. Ведь даже до сих пор, в условиях затухания кооперационных связей, все самое лучшее в украинских изделиях (ракеты, самолеты К. Антонова) содержит более половины российских компонентов.

 

Россия продолжает оставаться мировым лидером в ряде фундаментальных наук и во многом по-прежнему превосходит Европу. В условиях же обострения конкуренции с Соединенными Штатами, а значит и отсутствия финансирования Америкой евро-американских проектов интерес ЕС к России становится повышенным (что и легло в основу проектирования так называемого Общеевропейского экономического пространства - ОЕЭП). Интерес России в ОЕЭП состоит в высоких технологиях и, разумеется, в еврофинансировании совместных проектов.

 

В такой ситуации Украине выгодно добиваться выстраивания за пределами зоны свободной торговли, в рамках дальнейшего углубления ЕЭП, именно тех элементов Единого экономического пространства, которые ей в одиночку непосильны. Речь должна идти, прежде всего, именно о едином научно-техническом пространстве, в рамках которого так называемые надстрановые органы (страшилка для “элиты” Украины) для суверенитета не опасны.

 

России же такая интеграция с Украиной выгодна не только из-за увеличения кооперационного потенциала, и не только из-за совместимости и взаимодополняемости научно-технических цепочек, но по причине достижения в этом случае большего сбалансирования с потенциалом Евросоюза, который ее существенно превосходит.

 

Кроме этого речь может идти о совместных внешнеэкономических (торговых, инвестиционных и других) проектах. Это тем более рационально, что страны “золотого миллиарда” после азиатского кризиса все больше сосредоточиваются в плане экспорта-импорта на самих себе, и это расширяет зону “ничейного” пространства, которую могут освоить Украина и Россия на базе совместных проектов.

 

По ряду фундаментальных причин (рост значимости эффекта масштаба, преимущественный интерес корпораций к гигантским рынкам и т.д.) оставаться Украине страной одинокой, находящейся вне мощных интеграционных группировок опасно и накладно. Не случайно пространство планеты стремительно покрывается региональными объединениями, которые, как АТЭС (куда входит и Россия), АСЕАН+3 и сообщество двух Америк, включает многие десятки стран и сотни миллионов населения. И теперь, согласно тем же американским прогнозам, шанс вырваться вперед имеют не малые “тигры” и “драконы”, а такие центры притяжения и силы, как Китай, Индия, Бразилия, Россия.

 

___________________

 

Юрий ПАХОМОВ – директор Института мировой экономики и международных отношений Национальной Академии Наук Украины, академик НАНУ.