Алексей Маклаков: «Фильм должен пробивать насквозь»

В апреле на экраны вышел первый российский кинокомикс «Майор Гром: чумной доктор», в котором получившего известность и зрительскую любовь благодаря роли прапорщика Шматко в сериале «Солдаты», заслуженного артиста Российской Федерации Алексея Маклакова мы видим в образе полковника милиции Прокопенко, начальника главного героя.

Сниматься в замечательной команде, которую собрал режиссёр Олег Трофим, было удовольствием, – признаётся Алексей Константинович. Майора Грома играет Тихон Жизневский. В главной женской роли молодая актриса Любовь Аксёнова. Начинающие свой творческий путь Олег Чугунов, Александр Сутейкин и Сергей Горошко стали достойными партнёрами опытных коллег, среди которых Михаил Евланов, у которого всем есть чему поучиться.

– Но это ведь не единственный фильм, в котором снимались в прошлом году?

– Наконец-то сбылась моя мечта снять в детском сериале. Счастьем и радостью стала работа в фильме «Дедушкина история». Я ещё не в том возрасте, чтобы называться дедушкой, хотя им уже стал: есть любимый внук Платон. Так что ощущение это мне уже знакомо, ничего придумывать не надо. Снялся в полнометражной русско-польской картине с рабочим названием «Мост», о том, как во время войны две воюющие стороны строили мост, по которому надо было переправлять раненых. А ещё – в сериалах «Отпуск по собственному желанию, «Жена олигарха», «Крюк» - на модную нынче спортивную тему, в криминальной комедии о жизни подростков «Мир, дружба, жвачка». Работы хватает, простоев нет.

– А ведь в актёры вы не собиралась?

– Это так. Самым лучшими, самыми достойными для меня профессиями были и остаются медицина и педагогика. Раздумывал, чему отдать предпочтение. А приятели убеждали, что нельзя просто так дар свой загубить: считали, если их смешу, всякие сценки изображая, то я – прирождённый актёр. Поспорил с ними на два ящика вина, что провалюсь на экзаменах в театральное училище. Не провалился. Пришлось выставляться. А для себя решил, что это судьба. И уж коль взялся за гуж, не говори, что не дюж.

– Как родители отнеслись к вашему поступлению в театральный вуз, Алексей?

– Отца я не знал, рос с мамой. Мне с ней повезло: разногласий никогда не было. Мама работала библиотекарем, поэтому вырос я среди книг. И видел своё будущее либо доктором, либо человеком, связанным с миром искусств. В 11-12 лет читал Золя, в 13 прочёл Солженицына и потихоньку осмысливал прочитанное. Мозг ребенка пытался определить, где правда, где неправда. Мама не верила, что я стану знаменитым артистом или совсем уж плохим, наверное, что-то среднее. А уж что получилось, зрителям судить. У мамы уже не спросишь…

– Чем запомнился фильм, в котором вы впервые появились на экране?

– Первая моя картина – «Привет, малыш». Её хорошо оценили за границей. Я получил премию от Кофи Аннана, возглавлявшего ООН. А у нас был плохой прокат, потому что посчитали фильм жестоким. Я играл человека с психическим расстройством, которого выбросили на улицу. Было такое время в начале девяностых. Сорокалетний мужчина с развитием 10-летнего ребёнка прибился к стайке детей, которые жили на вокзале. И показана сложная гамма взаимоотношений психически нездорового человека с детьми. В конце концов, он вдруг начинает многое понимать, оживать, дети его излечивают. Фильм очень тёплый. Он учит милосердию, которого, увы, нынче не так уж много.

– Насколько вы совпадаете по мироощущению, поведению со своими комичными героями?

– Привычная, стандартная оценка человека из мира кино: если играет комедийные роли, он должен быть «укатайка» – и дома, в семье, и где угодно. Только появился – и хохочет, и все хохочут вместе с ним. Мне тоже так казалось. Оказалось наоборот: актёры, которые играют смешных людей, в жизни довольно скучные, тривиальные и очень закрытые люди. Такой и я. Говорю это вам искренне. Я рад, что именно в нашей стране сохранена тяга к ценностям, которые самые важные. Поэтому я могу играть смешного человека, но бережно относящегося к таким ценностям, как любовь, дружба, верность. Если от моей игры люди улыбаются, я просто счастлив.

– Есть ли сейчас, на ваш взгляд, влияние советской школы в киноискусстве? Кого из молодых партнёров вы считаете играющем в этом русле самобытным и интересным зрителям?

– Мне кажется, лучшая наша школа потеряна. И это страшная трагедия. Но она логична. В годы застоя многие ушли из кинопедагогики, стоявшей на страже традиций. И наступило время серости, взрастившее огромное количество однодневок. И фильмы, и актёры в них – посмотрел и забыл. То, что раскручивают телеканалы, смотреть просто невозможно. Потому что в подавляющем большинстве нынешних фильмов искренность, настоящие чувства подменены. Сами знаете чем. Молодым трудно себя проявить в такой, с позволения сказать, продукции. Оценить коллегу можно только поработав с ним на съёмочной площадке. Снимаясь с Лизой Арзамасовой, я понял, что она работает в русле лучших традиций советской актёрской школы. Очень органичная, прекрасный партнёр, умница во всех отношениях.

– В каких театральных проектах для вас предпочтительнее участвовать?

– В интерактивных – с непосредственным общением со зрителем. Как, например, «С кем поведёшься», с которым мы с Маратом Башаровым много гастролируем. Там есть сцены, в которых я с сидящими в зале непосредственно общаюсь. Оказалось, что для них это такое же счастье, как для меня. И я стал искать возможность именно в этом себя проявить. Мне кажется лучшим – выйти на арену клоуном. Об этом, кстати, мечтаю всю жизнь. Хочу сделать ретро – лучшие номера Никулина, Карандаша. Клоун – это вершина актёрского мастерства. Человек, который может тысячный зал заставить и плакать, и смеяться. Надеюсь, это осуществится.

– Вы, судя по всему, склонны к экспериментам. Для многих стало неожиданностью, что вдруг запели. Что подвигло на это?

– Одно время было очень модно среди артистов петь. Многим казалось, что будут слушать все. Не всем повезло. Поэтому я крайне редко использую возможность проявить себя в какой-то другой ипостаси, не привычной для зрителей. Кто слышал, вроде не застрелились, меня яйцами тухлыми не закидали. «Пробный шар» был сделан нашей продюсерской группой, которой тоже очень нравилось, что я делаю. Музыка как экспериментальная форма. На открытии евпаторийского фестиваля детского и семейного кино «Солнечный остров» впервые спел с Сашей Балуевым. Аплодировали. Надеюсь, не из вежливости. Пою простые, добрые, чистые песни.

– Сотрудничество с каким режиссёром стало незабываемым?

– С Бекмамбетовым в «Ночном дозоре» и «Дневном дозоре». Он, как мне кажется, истинный художник. Видит мир по-своему, форма, содержание у него другие, непривычные. Он для меня один из самых ярких режиссёров, с кем довелось поработать. Ещё Олег Трофим – режиссёр фильмов «Лёд-1» и «Майор Гром: чумной доктор». Очень талантливый. Мало нынче таких.

– Ваши ритмы жизни не могут не утомлять: переезды, съёмки… Как боретесь с усталостью?

– Усталость – признак возраста. Я пока бодр. Потом она же разная бывает, в том числе с которой и бороться-то не надо. Приятная усталость – от хорошо прошедшего спектакля, съёмочной смены. Когда ты готов сыграть ещё раз и ещё круче. То, что манит в нашей профессии, определяется медицинским понятием адреналин. Тот, кто выходил на сцену в любом качестве, даже, скажем, прочитать лекцию, отчитаться о проделанном, поймёт меня. Есть адреналин другой – спортивный, когда прыгаешь с парашютом. Там ни с чем несравнимое ощущение полёта. Окружающий нас мир состоит из различных форм адреналина. Я выбрал актёрский. Хочется сниматься, играть, наслаждаться тем, что на тебя смотрят, тебя слушают.

– Не планируете открыть свою актёрскую школу?

– Предлагают, но пока думаю об этом. Это ведь так ответственно! Как я могу сказать: «Заплати за учёбу, и будешь артистом»? Гарантировать, что после занятий у меня ребёнок поступит в институт, не могу. Да и никто не может. Единственное, что я могу гарантировать, – влюбленность в профессию после наших занятий.

– Что вас больше потрясает – кино или театр?

– Театр частенько потрясает, а нынешнее российское кино трясёт. Слишком продюсерским стало. Ушла человечность. То, что необходимо любому из нас. Почему так «стрельнул» мой Шматко в «Солдатах»? Потому что это история маленького человека. А ничего не трогает больше зрителя, чем рассказ о таком же, как он. Если сделать это основой русского кино, зритель вернётся. Получающему 20-30 тысяч, не интересно смотреть истории о тех, кто живёт не только на миллионы, но и на 200 тысяч. А в кино нынче именно такие герои. Надо считывать социальный слой, для которого работаешь, чувствовать условия, в которых живут люди. Но это мое мнение. Сам я всегда смотрю о любви. Это для меня главная ценность в жизни. И именно в таких картинах мне нравится сниматься. Как, скажем, сериал «Громовы».

– Молодых привлекают картины с новым киноязыком, как, например, нашумевший «Текст» Клима Шипенко. Вы такие смотрите?

– Разве что из чистого интереса: надо же понимать, что в кинопроцессе нынешнем происходит. Да, сформирована часть зрительской аудитории, которой нравится такое кино, как «Текст». Наверное, кино должно сниматься для разного зрителя, разных форм. Возможно, таких, как я, обзовут старомодными. Но это не так. Просто мы выросли на картинах Бондарчука-старшего, Михаила Ромма. На фильмах, которые давали понимание, ради чего жить. Сейчас больше угрюмого кино. Не хочу я сниматься в таком. Вы же меня полюбили в хороших фильмах, или, во всяком случае, заметили, почему я должен в плохих сниматься? У меня есть понятие актёрской чести. Фильм должен пробивать насквозь. Как, например, снятый моим товарищем Сашей Галибиным «Сестрёнка». Великолепный фильм. Очень доброе и тонкое кино.

– Из советской классики что самое любимое?

– Практически все фильмы Гайдая. «Застава Ильича» Марлена Хуциева. «Судьба человека» Сергей Бондарчука. Сложным было восприятие Тарковского первоначально. Только потом оценил, поняв всю глубину его фильмов. И тяжело пережил потерю режиссёра. Из зарубежных – весь Феллини, «Репетиция оркестра» особенно.

– Когда вам предлагают роль, делаете ставку на неё, как на очередной успех?

– Никогда. Я не из тех, кто ставит на роль: вот это будет нечто… Никогда не угадаешь, в какой прославишься. Помню разговор с Вячеславом Тихоновым незадолго до его ухода. Говорили о киноролях. Он с грустью заметил: «У меня такой герой был в «Белом Биме», а помнят меня только как Штирлица. И ничего не сделаешь. Судьба такая». Вот и мой Шматко таким стал. А почему бы и нет? Не Гамлета же играть с моей внешностью.

– Вы не из тех, кто переезжает с фестиваля на фестиваль. А на евпаторийском «Солнечном острова» уже третий раз. Значит, видите в этом для себя смысл?

– Это ведь фестиваль семейного и детского кино, которое я люблю и как актёр, и как зритель. Смысл для себя вижу во встречах со зрителями. И с коллегами, безусловно. В Москве каждый занят своими делами, не до встреч, а фестиваль нас объединяет. В общении рождаются новые общие идеи. А встречи со зрителями – это та обратная связь, которая актёру необходима. Нам ведь не только дифирамбы поют, но и дельные замечания делают, что очень помогает в работе. Мне, во всяком случае.

– Один из сыновей пошёл по вашим стопам. А дочерям пожелали бы актёрскую судьбу?

– Судьбу каждый себе сам выбирает. Пока младшим о профессии задумываться рано: Ире одиннадцать, Соне – семь. Соня художественной гимнастикой занимается. Ира ходит в театральную студию. Актёрские способности есть, но их не развиваю в своих девчонках. Потому что я очень люблю и ценю женщин. А актёрская профессия сопряжена с конкуренцией, с зависимостью от режиссёров, а ещё больше – от продюсеров. Я хочу видеть улыбки моих детей, а не слёзы. Даю им знания о профессии. Знание – это защита. Но как они решат, так и будет. Сын Илья снялся со мной в «Солдатах» в роли рядового Андрея Скрипки. Не разочаровал.

– Сами снять фильм не хотите?

– Есть такое. Даже уже сценарий написал, посвящённый маме, любовь к которой безгранична, а её любовь помогает и будет мне помогать всегда.