Вия Артмане: «Мне не хватает хорошего, доброго пространства...»

«Она была гениальной актрисой, лучшей латышской актрисой всех времён, и масштаб её личности и таланта больше, нежели масштаб Латвии» – такую оценку дал Вие Артмане художественный руководитель Нового Рижского театра Алвис Херманис. В советские годы Вию на родине называли «Мать Латвия», а её имя расцвечивали самыми восторженными эпитетами. Актрису любили зрители не только её родной республики, но и всей советской страны, и недаром уже в 40-летнем возрасте она стала народной артисткой СССР. На театральной сцене Вия играла Элизу в «Пигмалионе» Шоу и Нину в лермонтовском «Маскараде», Джульетту и Офелию в шекспировских пьесах, Элен в «Войне и мире» Толстого, Настасью Филипповну в «Идиоте» Достоевского. А среди её достижений в кинематографе – роли в таких значимых картинах, как «Эдгар и Кристина», «Родная кровь», «Туманность Андромеды», «Театр», «Катафалк» и т. д.

«У неё есть все данные, чтобы стать великой»

Зрители и кинокритики единодушно восхищались «царственностью» и неподдельной «аристократичностью» Артмане, сквозившими в каждом её жесте и интонации, однако аристократкой по происхождению Вия не была. Она родилась 21 августа 1929 года в маленьком селе Кайве (Тукумский край), в сотне километров от Риги. Родители её были крестьянами: отец, прибалтийский немец Фрицис Артманис, происходил из зажиточной семьи, мать, полька Анна Заборская, – из бедной. Ещё до своего появления на свет Вия оказалась наполовину сиротой: Фрицис погиб в результате несчастного случая за несколько месяцев до её рождения. Оставшись одна с маленькой дочкой, Анна вынуждена была батрачить у богатых крестьян. С 10-летнего возраста Вия (тогда её звали Алидой) начала ей помогать, подрабатывая пастушкой. Позднее семья перебралась в Ригу, где девочка поступила в школу.

В 1946 году 17-летнюю Артмане приняли в студию при Художественном театре в Риге. Окончив её в 1949-м, начинающая актриса сразу же была зачислена в труппу театра (позднее он сменит название на «Дайлес»). Здесь Артмане проработает до 1998 года. Янис Стрейч, будущий режиссёр и киносценарист, служивший в то время в Художественном вместе с Вией, вспоминал о её первых шагах на сцене: «Сразу было видно: у неё есть все данные, чтобы стать великой. Все три составляющие актёрского дара – воля, ум и эмоции – были развиты у Вии гармонично и пропорционально». А в 1956 году состоялся кинодебют Артмане в фильме «После шторма» – и её стали активно приглашать на киносъёмки.

«Счастлива как актриса и несчастлива как женщина»

В 1953 году Вия вышла замуж за артиста того же Художественного театра Артура Димитерса: несмотря на разницу в возрасте в 14 лет, он ухаживал за ней настойчиво и упорно. Годы спустя их сын Каспарс Димитерс вспоминал, что отец был личностью очень яркой, в любой компании оказывался в центре внимания. «Их с мамой объединяла любовь к театру, – рассказывал Каспарс. – Возвратившись вечером со спектакля, родители могли часами сидеть и разбирать его. И отец в своих оценках всегда был мудрее и точнее мамы. Он помогал ей работать над ролями».

В то же время, со слов Каспарса, он никогда не понимал, «почему эти два человека, совершенно не подходящие друг другу, поженились». Он убеждён, что с отцом мать «была счастлива как актриса и несчастлива как женщина». К моменту женитьбы на Артмане Артур имел репутацию донжуана, крепко выпивающего, «с богемными срывами». Сама актриса уже после смерти мужа призналась в одном из интервью: «Он не был таким, о каком я мечтала, но я смирилась. Судьба у меня вообще удалась, но полностью счастливой я себя никогда не чувствовала. Может быть, потому, что хорошего женского счастья у меня никогда не было». Тем не менее, вспоминая о муже, она всякий раз подчёркивала: именно Артур стал её наставником в профессии и она ему за это очень благодарна.

«Мама была человеком долга»

В творческой судьбе Артмане фильм режиссёра Михаила Ершова «Родная кровь» оказался знаковым. Нехитрый сюжет повествует о любви сержанта-танкиста Федотова (его сыграл Евгений Матвеев) и паромщицы Сони, матери троих детей (в этой роли снялась Артмане), любви в военные годы, сквозь свинцовую тяжесть которых эта любовь прорастает, словно цветок сквозь асфальт. На широком экране фильм был показан в 1964 году, заняв 4-е место в прокате, его посмотрели около 35 млн зрителей.

На съёмках «Родной крови» завязалась и одна из самых пронзительных и трогательных любовных историй в советском кинематографе. Позднее Вия рассказывала актрисе Наталье Дрожжиной, что Матвеев поначалу её раздражал, а вот когда начались съёмки, между ними вдруг словно искра пробежала. «Теперь, когда ни его, ни её уже нет в живых, только Бог им судья, – говорит об этом сын Артмане. – Чувства у них вспыхнули серьёзные, чуть не привели к распаду семей, но мама была человеком долга». И Вия Фрицевна, и Евгений Семёнович не стали разрушать собственные семьи. Однако особое, трепетное отношение друг к другу осталось на всю жизнь. За год до своей смерти Артмане сказала в одном из интервью: «Евгений Матвеев – настоящий мужчина. Когда пришла новая власть и я практически не работала, стало очень трудно с деньгами, он мне помогал».

После выхода «Родной крови» в прокат журнал «Советский экран» провёл опрос, в результате которого Артмане была признана лучшей актрисой года.

Вия была не только одной из самых ярких звёзд советского кинематографа, но и заметной общественной фигурой, за это, наверное, ей и будут мстить после распада Союза. По сути, она стала «лицом советской Латвии». В 1968 году Артмане вступила в КПСС, в 1971–1976 гг. была кандидатом в члены ЦК Компартии Латвийской ССР, входила в Советский комитет защиты мира, возглавляла Союз театральных деятелей Латвии, в 1980–1990 гг. являлась депутатом  Верховного совета Латвийской ССР. В 1979-м, в связи с 50-летним юбилеем, её наградили орденом Ленина, а в 1999-м, уже после распада Союза, – орденом Дружбы (РФ).

На пике известности

В 1978-м Вия снялась в двухсерийной драме «Театр» по одноимённому роману Сомерсета Моэма. «Очаровательная негодяйка» – так Артмане характеризовала свою героиню. «Я могу понять, – говорила она, – что ощущает актриса, когда достигает определённого возраста. Это чрезвычайно интересно, и хочется сыграть это правдиво». Действительно, игра актрисы была настолько психологически достоверна, что в течение многих лет зрители будут во многом идентифицировать Вию Артмане и Джулию Ламберт.

"Театр". Отрывок фильма

К примеру, после «Театра» многие советские зрители стали считать, что реальная Вия живет в такой же роскоши, как и Джулия. На самом деле у актрисы была квартира в центре Риги, «Жигули» и весьма прозаический быт, который полностью организовывала она сама. Её сын рассказывает, что Артмане и в рижской квартире, и позднее, живя уже в деревне, неизменно отказывалась покупать стиральную машину – предпочитала стирать вручную. Не из-за нехватки средств, а оттого, что любила заниматься домашними делами. Коллеги в один голос утверждают, что одевалась она всегда с большим вкусом, однако безумно дорогих украшений у артистки никогда не было. Янис Стрейч вспоминает, что, когда он спрашивал у Артмане, почему она не купит «Волгу», та отвечала: «А зачем? У меня нет комплекса неполноценности, чтобы компенсировать его дорогими вещами».

«Это было похоже на перелом позвоночника»

В ноябре 1986-го умер муж Вии, и она, по словам сына, сразу же «сильно сдала». Личный кризис совпал с кризисом внешним: после распада Союза в её жизни началась нескончаемая чёрная полоса. «Её вышвырнули из квартиры, в которой она прожила 40 лет, – вспоминает Каспарс. – Объяснили это тем, что появился истинный хозяин дома. Им оказался... внебрачный внук любовницы хозяина». Переживания ударили по здоровью актрисы: у неё случился один инсульт, затем второй. «Когда я пытался заступиться за неё, – рассказывает сын, – меня называли бесстыжим попрошайкой, наживающим себе капитал на популярности матери». И добавляет: «Двадцать лет свои же, латыши, называли меня агентом Кремля из-за моей мамы, из-за того, что я православный и открыто заявлял, что вырос на русских бардах». Жена Каспарса Лига с неимоверными усилиями выбила у рижской Думы выгоревшую после пожара квартиру, но на её ремонт требовались неподъёмно большие деньги. В конечном счёте квартиру пришлось продать, а Вие – перебраться на старую дачу, в местечко Мурьяни в 40 километрах от Риги. Здесь вместе с дочерью и внучкой артистка и прожила последние полтора десятилетия своей жизни.

«Это было похоже на перелом позвоночника, – с горечью констатирует Каспарс. – Она же всё время в полёте была, и вдруг…» Великой актрисе, по словам её коллеги Андрея Ильина, «как будто мстили за то, что она была востребована во времена Советского Союза, любима зрителями, имела награды». Проработав ещё некоторое время в театре «Дайлес», «неправильная звезда» ушла из него в 1998-м. В своём последнем интервью она объясняла: «Я почувствовала, что театру, такому, каким он стал, я больше не нужна».

Начав играть в Новом Рижском театре, она стала проводить много времени с молодыми актёрами и очень радовалась этому: «За счёт такой работы я как человек развиваюсь, а актёру очень важно быть человеком». На вопрос, чувствует ли она себя актрисой независимого государства или по-прежнему ощущает себя артисткой «союзного» масштаба, Вия убеждённо ответила: «Мне не хватает хорошего, доброго пространства и людей, которые интересуются нами…»

Бездомная королева

За несколько лет до смерти Артмане нашла внутреннюю опору и утешение в православии, приняв имя Елизавета. Об этом подробно рассказывает Каспарс: «У меня были проблемы с алкоголем, и я начал искать пути, как выйти из этого, и присоединился к православию. Она всё это наблюдала. И в один момент тоже решила, что хочет присоединиться к православию, – и тихо, без пафоса это сделала».

Когда Вие Фрицевне в очередной раз остро потребовалась помощь профессионалов-медиков, сын и невестка обзвонили множество лечебных учреждений в Риге, однако больницы для актрисы не нашлось. С большим трудом родственники сумели договориться с администрацией лечебницы в городке Стренчи, где согласились принять Вию. 11 октября 2008 года 79-летняя Артмане скончалась.

В советские годы за Вией Фрицевной прочно закрепилось прозвище Королева. В последний же, наиболее тяжкий период жизни её стали называть иначе – Бездомная Королева. В этом определении улавливается неизбывный, надсадный, шекспировского накала трагизм. Тот факт, что сооружение памятника на могиле Артмане оплатили не соотечественники-латыши, а белорусский предприниматель Андрей Павлович, почитатель таланта артистки; тот факт, что в наши дни в театре «Дайлес» нет ни одной фотографии, напоминающей о Вие; тот факт, что для «лучшей латышской актрисы всех времён» (по сути, национального достояния республики) не нашлось подобающего жилья – всё это воспринимается как безоговорочная инвектива, обвинение сегодняшней официозной Латвии, тому, во что она превратилась.