Герои 1812 года – губернаторы Киева: «Велик Кутузов…» (I)

В раскалённом августе 1812 года из уст в уста, с затаённым восторгом, неслось по Руси: «Государь сказал Кутузову: "Иди спасать Россию!"»

Русский офицер Фёдор Глинка тогда же, 17 августа 1812 года записал в своих «Письмах»: «От часу более распространяется слух о скором прибытии к армии Светлейшего Князя Голенищева-Кутузова. Говорят, что народ встречает его повсюду с неизъяснимым восторгом. Все жители городов выходят навстречу, отпрягают лошадей, везут на себе карету; древние старцы заставляют внуков лобызать стопы его, матери выносят грудных младенцев, падают на колени и подымают их к небу! Весь народ называет его спасителем…»

Путь к главнейшему делу жизни национального героя России – светлейшего князя генерал-фельдмаршала Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова-Смоленского пролегал и через Киев.

Генерал-фельдмаршал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов

Тень Аустерлица

Военным губернатором древней столицы Кутузов был назначен в 1806 году, в прямой связи с поражением соединённой русско-австрийской армии под Аустерлицем. Назначение явилось проявлением некоего рода монаршей немилости, иные даже твердят: «почётной ссылкой».

Дом губернатора. (Музей И. Гончара). Киев, улица Лаврская, 19

Известно, что вины Кутузова в Аустерлицком несчастии нет; история судит: «Кутузов лишь формально исполнял обязанности главнокомандующего союзной армией, он был скован присутствием двух императоров (Александра I и австрийского императора Франца I) и планом битвы, составленным австрийским генералом Вейротером»… План самого Кутузова был иным. При этом можно вспомнить, что в исторической науке существует гипотеза о прямом предательстве Франца Вейротера в пользу французов, основанная на ряде «странных ошибок», допущенных генералом союзников, который ещё в 1799 году, составив маршрут для Швейцарского похода Суворова, пустил русскую армию по дороге, которой не существовало.

Сам Кутузов оценил Аустерлиц в письме жене, через десять дней после сражения, кратко: «Ты слышала конечно об наших несчастиях. Могу тебе сказать в утешение, что я себя не обвиняю ни в чем, хотя я к себе очень строг».

Горошки и Константинополь

Письма Кутузова жене из Киева и с Волыни – бесценное наследие, уточняющее его черты – человека, обладавшего исключительно тонким умом, полководца, дипломата, богомольца, семьянина…

На Волыни у Кутузова с 1792 года было имение. Императрица Екатерина Великая пожаловала его своему выдающемуся генералу в честь первой годовщины подписания Ясского мирного договора, закрепившего за Россией всё Северное Причерноморье, включая Крым (что стало возможным после взятия Измаила, где Кутузов был первым комендантом). Имение Горошки «с 2000 душ мужского пола из бывших польских земель» пожаловано было ему в вечное и потомственное владение. В ту пору (1792-1794) Кутузов состоял чрезвычайным и полномочным послом России в Османской империи.

Каков же Кутузов был как дипломат?

Историк академик Евгений Тарле, говоря о М.И. Голенищеве-Кутузове как о дипломате, пишет: «Можно сказать, что как государственный человек он принес России в области военной политики такую огромную пользу, которую не затмевает и не должна затмевать даже яркая слава полководца». В воспоминаниях «Мой век» генерала Сергея Ивановича Маевского, который одно время заведовал канцелярией полководца, мы видим живое лицо Кутузова. Маевский писал: «Можно сказать, что Кутузов не говорил, но играл языком: это был другой Моцарт или Россини, обвораживавший слух разговорным своим смычком. Но, при всем его творческом даре, он уподоблялся импровизатору; и тогда только был как будто вдохновен, когда попадал на мысль, или когда потрясаем был страстью, нуждою, или дипломатическою уверткою... Никто лучше его не умел одного заставить говорить, а другого – чувствовать…»

По завершении Кутузовым блистательной миссии в Константинополе Екатерина II пожаловала своему генералу ещё ряд мелких владений на Волыни, в том числе местечко Райгородок. Руки до всего этого хозяйства, которое стойко не приносило доход, у Кутузова не доходили многие годы. В 1802 году он, наконец, испросил у императора Александра Павловича годовой отпуск (продлил потом ещё на год) для поправки своих хозяйственных дел…

Сразу скажем, что в хозяйственных вопросах Кутузову не везло. Его частенько обворовывали; один из управляющих попросту утянул у него из шкатулки 10 тысяч, на которые Кутузов очень рассчитывал, и улизнул в соседнюю Польшу. Случались и пожары. Так, у него сгорел Райгородок (у некоторых жителей не осталось и рубашки), который пришлось отстраивать. По поводу одного из толковых управляющих Кутузов в 1803 году тонко замечает жене: «Новым экономом я поныне очень доволен; он профессор; но дай Бог, чтобы у него было хотя на половину честности противу его ума».

Супругой полководца была Екатерина Ильинична (урождённая Бибикова, 1754-1824), сестра Александра Ильича Бибикова, друга Суворова, усмирителя Пугачёвского бунта. В счастливом браке у Кутузовых родилось пять дочерей, а единственный их сын умер в младенчестве.

О Киевской жизни «первого» периода он сообщает жене с присущим ему тонким остроумием: «29 марта, Киев (1803). Здесь такая скука, что я не удивляюсь, что многие идут в монахи. Все равно жить, что в монастыре, что здесь в городе...»

В конце отпускного срока, в 1804 году, мы видим, что Кутузова продолжают терзать хозяйственные неурядицы; ему даже грезится нищенская старость, он пишет: «17-го ноября, Житомир. Посылаю, мой друг, 1000 р., и еще сколько могу, присылать буду до отъезда своего. Скучно работать и поправлять экономию, когда вижу, что состояние так расстроено; иногда, ей Богу, из отчаяния хочется все бросить и отдаться на волю Божию. Видя же себя уже в таких летах и здоровье, что другова имения не наживу, боюсь проводить дни старости в бедности и нужде, а все труды и опасности молодых лет, и раны, видеть потерянными; и эта скучная мысль отвлекает меня от всего и делает неспособным. Как-нибудь надобно, хотя на время, себе помочь: посмотрю, что можно будет сделать на контрактах в Киеве…»  Контракты – известная киевская ярмарка.

В Горошках был дворец, окружённый парком… Скажем кратко о его судьбе.

Дворец погиб в 1919 году, в Гражданскую войну. В 1959 году в парке был установлен памятник М.И. Кутузову, который при раскрутке оранжевой истерии образца 2004 года был разрушен, а бронзовый бюст украден. Ныне мы можем видеть новый памятник.

Новый памятник М.И. Голенищеву-Кутузову в Горошках

Горошки одно время именовалось Кутузово – с 1912-го по 1921 годы. Ныне – Володарск-Волынский, в честь революционера, сподвижника Троцкого, убитого в Петрограде в 1918-м году, как теперь пишут историки, на бытовой почве.

Киевские письма

Нет, хозяйственно-экономическая деятельность не была призванием великого полководца. Через два года, уже губернатором, в ноябре 1806-го Кутузов сообщает жене: «28-го ноября, Киев... Денег жду всякий день и не могу дождаться; поверь, что мне это тяжело. Теперь такая глухая пора, что ничего продать невозможно…»

В новейшие времена сложно представить себе губернатора, испытывающего финансовые трудности. Но Кутузов взяток не брал, а Киев строил. Экскурсоводы старой школы указывали, что Киев обязан Кутузову появлением Александровского (Владимирского) спуска, соединившего Крещатик с Подолом. В ХIХ веке эта улица долгое время оставалась единственной мощёной улицей Киева, некоторое время она даже именовалась именно так – Мостовая…

Кутузов был человеком глубоко верующим, это известно. Видим это и по замечательным его письмам.

«25-го марта. Киев (1807)… Сегодня Благовещенье. Здесь нельзя обедни прогулять; был в Братском монастыре и приехал домой в два часа ночью…»

Речь в письме идет о Киево-Братском Богоявленском монастыре на Подоле, устроенном в 17 веке. Из контекста ясно: «нельзя обедни прогулять» - непозволительно в святом Киеве. Письма его порой завершаются: «Прости, мой друг, спешу в церковь».

Не раз в своих письмах он говорит о кольцах «с мощей Варвары мученицы», которые посылал своим дочерям и их подругам.

В древнем Михайловском Златоверхом монастыре существовал благочестивый обычай освещать девичьи кольца на раке с мощами великомученицы Варвары. Освещались также и венчальные кольца. В ту пору над ракой висела икона великомученицы Варвары с ризой, украшенной драгоценными камнями и обручальными кольцами императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны с крупными бриллиантами. Эти кольца императрицы обменяли здесь на простенькие серебряные кольца. Вот и вся родня и знакомые Кутузова просили таких колец, что губернатор и исполнял: «Кольцы с мощей Варвары мученицы посылаю», «Посылаю два колечка Варвары мученицы. Меньшое – отошли к княгине Катерине Алексеевне Волконской. Обещал ей при отъезде, а большое - Авдотье… Катенька и Дашенька, мои друзья, здравствуйте. Посылаю Авдотье колечко Варвары мученицы, которое давно ей обещал...»

Кутузов, отстраненный службой в Киеве от войны в Европе, с особым вниманием следил за её перипетиями. Примечательно, что он не был ревнив к успехам преемника. 5 февраля 1807 года он пишет жене: «Мы получили известия об победе над Бонапартием. Дай Бог. Я нынче себя узнал, что независтлив…» Речь о сражении в Восточной Пруссии под Прейсиш-Эйлау (Багратионовск, Калининградская область, Россия).

О том сражении историки скажут как о чрезвычайно кровавом, но и как о первым сражении, которое Наполеон не выиграл… Впрочем, и не проиграл: генерал граф Леонтий Леонтьевич Беннигсен, командующий русской армией, не закрепил успех. Екатерина Ильинична, женщина красивая и очень умная, также внимательно следила за военно-политической обстановкой в Европе и делилась с мужем всеми Петербургскими новостями. Это хорошо видно из ответных писем Кутузова супруге: «20 октября (1803), Житомир. Я, мой друг, получил твое последнее письмо, в котором ты пишешь об отставке Державина и об тех слухах, что Розенберга переводят в Крым…», «20-го февраля. Киев (1807)… Ты пишешь, что надеемся сладить с Шведами, это мне вероятно… да только как защитим их другие гавани, кроме финляндских, от англичан, Карлскрон, Штокгольм и протчее …не о том уже только идет дело, чтобы признать Бонапарта, а ежели об Финляндии, то труднее кончить без войны…».

В Киеве Кутузов был не чужд и светских развлечений. Вот он пишет: «10-го апреля, Киев (1807)… Александра Васильевна Браницкая всё здесь живет. Мы с нею в дружбе и я всякий вечер у ней, чаю напьюсь дома и не ужинаю, стало неубыточен и можно меня хорошо принимать; только мне с нею очень весело...».

В том, что «неубыточен» тонкая шутка: графиня Браницкая, некогда входившая в ближайший круг Екатерины II, владелица Шуваловского (Юсуповского) дворца в Петербурге и нескольких очень крупных имений в Малороссии, имела годовой доход под два миллиона рублей золотом.

Упоминает Кутузов и о балете: «Балет превеликий, а танцуют все так, как танцовала Сантина, - на тот манер… Прости, мой друг, спешу в церковь…»

Вопреки распространенному утверждению, повторенному, кстати, и академиком Е. Тарле, будто Кутузов был без одного глаза, следует заметить, что это не так. В своём «Нашествии Наполеона на Россию» Тарле пишет уверенно: «Глаз у него выбила турецкая пуля в битве под Алуштой, когда ему было еще 29 лет». Опровергая это мнение, иногда ссылаются на портрет Кутузова 1777 года, с которого полковник глядит на нас в оба глаза. Но и это, собственно, не опровержение, так как портрет Кутузова в мундире командира Луганского пикинерского полка выполнен для невесты (женился Кутузов в 1778 году), где на лице по просьбе заказчика отсутствует след от чудовищного ранения…

Портрет полковника М.И. Голенищева-Кутузова, 1777 год

Тем не менeе Тарле ошибался, сообщаяя о выбитом глазе полководца, впрочем, как и о возрасте Кутузова.

Но о ранах полководца, однотипных, полученных им в Крыму и в Очакове, поговорим чуть позже. Здесь же скажем, что из Киевских писем мы знаем о том, что у Кутузова не был выбит глаз. Он пишет в конце 1806 года: «Мы все здоровы, у меня однакож после того, как болели глаза, и теперь часто побаливают...»