«От любви до кохання». Капля спасительной любви в море ненависти и злобы (II)
Примерно с середины фильма начинает ощущаться усталость его персонажей от тех новых условий, в которых они вынуждены жить. Постепенно зарождается обратный процесс – возвращение к нормальной жизни.
Этот процесс развивается по двум направлениям.
Представители старшего поколения начинают понемногу прозревать, когда им приходится сталкиваться с последствиями их неуемного «государственного строительства». К примеру, когда они присутствуют при передаче через границу младенца, родители которого оказались в разных государствах и всеми способами пытаются перетянуть этого ребенка через колючую проволоку на свою сторону. При виде того, как выстроенная ими граница режет напополам человеческие судьбы, в сознании новоиспеченных «глав субъектов международного права» начинает проступать понимание масштаба, ими содеянного.
Стоит попутно заметить, что подобного осознания содеянного вряд ли можно ожидать от тех наших вождей, которые приложили руку к нашему гибельному разъединению в 1991-м. Потому что они не заблудшие и не увлекшиеся, а действовавшие корыстно в интересах внешних сил, заинтересованных в разделе и уничтожении нашей страны. Тогда как в фильме главы частей единого прежде села – не более чем жертвы своих страстей, посредством которых ими манипулируют, и являются лишь выразителями народных заблуждений и фобий, которые в определенных условиях возможно преодолеть.
Что же касается молодежи, то тут «естественной преградой» бодрому ее шаганию в ногу со становлением «независимой державы» (при всем формальном соответствии международным стандартам) является бессодержательность и бессмысленность украинской жизни.
В фильме эта «духовная пробоина» в украинском корабле случилась в самом неожиданном месте. Сын украинского руководителя Глеб - с самого начала конфликта активный сторонник размежевания с соседями и укрепления границы, служивший на таможне, ходивший постоянно в вышиванке и выучивший почти уже ридну мову, - вдруг затосковал.
Приснились Глебу однажды есенинские стихи: «Ой ты, Русь моя, милая родина…» и типичный русский пейзаж, отчего Глеб с перепугу даже во сне закричал. А некоторое время спустя, зубря мову, он пожаловался вдруг отцу: «Нэ лизэ в мэнэ, батьку, ридна мова. Як нэридна…»
Новое настроение охватывает его не сразу, напоминая качание маятника, с откатами в прежнюю сторону. Так, на время его отвлекает от новых непрошенных мыслей затея каждое утро поднимать украинский флаг и петь гимн: «Вчора в кино бачыв, як цэ амэрыканци роблять. Ох и шустри хлопци! Понравылось…»
Однако ежедневного поднятия «прапора» и пения гимна Глебу уже недостаточно. Не выдержала такой жизни русская душа «украинца».
Что это тоскует именно душа, он сознает не сразу. Вдруг во время обеда восстает против украинской кухни: «Там холэстырын... – и дальше заявляет, - я б пельменей зйив б сибирськых». Затем, сидя однажды на своем рабочем таможенном месте и предотвращая «преступление» пересекающего границу жителя российской части села, который направлялся в гости к другу на Украину и вместо двух положенных бутылок водки пытался пронести больше, Глеб вдруг спросил «преступника»: «Ты в Сибири бывал?.. А расскажи, какая она, Сибирь?..» В итоге он напивается с этим нарушителем границы и просит его напоследок в следующий раз принести ему книжку Есенина. (А в это время Кузнецов с женой, сидя у самовара, пьют чай с пирогами и разморенные от удовольствия поют: «Туман я-а-а-ром, туман до-лы-но-о-ю…»)
Заполучив томик Есенина, который добрые люди с сопредельного государства перебрасывают ему через проволоку, Глеб, по мнению окружающих, совершенно уже сходит с ума. С этим томиком он целыми днями пропадает на речке, откуда с холма открываются российские просторы. Тут его находит отец, которому Глеб мечтательно говорит, указывая на русский берег: «Дывысь, яка красота, батьку!..»
Отец ничего особенного не видит и пытается возражать – мол, и у нас тоже: «Вон, бэрэзовый гай…»
И слышит в ответ:
- То гай, а то (с теплотой и любовью в голосе) роща…
Глеб пытается объяснить отцу: «Розумиеш, тягнэ мэнэ щось туды…» И вдохновенно декламирует: «Как будто зовет меня там что-то… Как будто ждет меня там кто-то…»
Отец на это ему отвечает, что это котлеты дома его дожидаются – и «шкварчать», и «зовут»…
Глеб возвращается домой – к котлетам. Однако вскоре после котлет его задерживают при попытке нелегального пересечения российской границы.
Задержавшее Глеба российское должностное лицо спрашивает отца задержанного: «Да что ж у вас там такое происходит-то, а? Если такие, как Глеб, к нам через колючку прут и прут, прут и прут?..» Беличенко упрашивает российских стражей границы отпустить сына, ссылаясь на то, что «у нього з головою нэ в порядку». Глеба отпускают на Украину, но он, прежде чем оставить пределы России, набирает в платочек русской земли (хотя раньше это была земля села, в котором он жил) и низко кланяется в сторону России.
Дома Глеба укладывают спать, прикрепив на всякий случай наручником к спинке кровати. Но ночью он снова появляется у границы в одних трусах и со спинкой кровати, прикрепленной наручником к руке; преодолевает в таком виде проволочное заграждение и просит у российской стороны политического убежища.
В фильме метаморфоза, произошедшая с Глебом, объясняется тем, что он, по словам Беличенко, – приемный сын. А настоящий отец Глеба – из Рязани, погибший друг Беличенко по фамилии Иванов. Узнав об этом, Глеб, в конце концов, снова возвращается на Украину – к отцу, снова поднимает желто-синий флаг и заявляет: «Значыть так: тут мий дом, ты – батько мий… А дэ ридни – там и родина. Тут я и буду жыть… И чорт з нымы – з бэрьозкамы…»
Однако такое объяснение опровергается другим эпизодом фильма. Когда Беличенко с сыном писали однажды в школе во внеурочное время диктант по «мове» с целью ее совершенствовать, то раз за разом обращались за подсказкой к сидящему рядом ученику, среднего школьного возраста, который «мову» знал на «отлично» и, видимо, справившись со своим заданием, с упоением читал какую-то толстую книжку. Учительница, заметив, что он подсказывает, сделала ему замечание: «Так, Кирющенко, нэ пидказуем!... Що ты зараз чытаеш?» И в ответ услышала: «Як Вронськый з конякы упав»…
В фильме, как и в русско-украинских отношениях, есть своя «Труба» и своя «Стена».
Один из наиболее пострадавших от раздела села, бухгалтер Рома, у которого на противоположной стороне остались жена и ребенок, придумал перегонять по заброшенным подземным трубам, оставшимся еще с советских времен, из России на Украину горючее, а в обратную сторону – самогон. «Хитрый план» Ромы прост: во время посевной он перекроет и те и другие поставки и обе стороны, попавшие в зависимость от этих экономических отношений, вынуждены будут мириться…
«Стена» же в фильме представлена в виде проволочного заграждения, очень похожего на то, которое недавно презентовал Яценюк, через которое персонажи сериала на всем его протяжении выясняют отношения, ругаются, объясняются в любви, пытаются нелегально на другую сторону что-нибудь передать.
Закончилось все футболом. Произошло это в тот самый день, когда обе части села отмечали праздник своей независимости, который у них припадал на одно и то же число, и по привычке с самого утра ревниво соревновались, у кого это пышнее получится, кто вывесит больше флагов и наделает больше шуму. По совету заговорщиков, задумавших прекратить, наконец, вражду в едином прежде селе, Кузнецов предложил Беличенко сыграть в футбол - «товарищеский матч по футболу, посвященный празднику дня независимости». Беличенко поначалу отказывался: у них, мол, программа уже расписана – артисты приедут из города, дискотека, «хвэйервэрх»… Однако Кузнецов стал насмехаться: мол, сдрейфил… И матч состоялся.
Признаться, когда по ходу фильма дело стало склоняться к футбольному матчу, предлагаемому зрителю в виде счастливого конца этой истории, возникло разочарование. Ведь именно футбол больше, чем что-либо другое, способен разбудить страсти. С футбольного соперничества у нас в свое время и началось все то, что привело в наши дни к стойкой москвофобии значительной части украинского населения. А теперь, в ходе войны, именно украинские футбольные фанаты доказали полное отсутствие какого-либо сознания в футбольных их головах и вместе с тем готовность «по свистку» совершать любое преступление…
Однако оказалось, что в фильме судить футбол будет православный священник…
Ради футбольного матча разобрали участок колючей проволоки на границе, проходящей как раз по футбольному полю. Когда все уже подготовили, то вдруг обнаружили, что нет мяча. Беличенко вынужден был лезть к себе на чердак, где нашел старый кожаный мяч, которым играл еще в детстве.
Батюшка перед началом матча заставил капитанов соперничающих команд, Кузнецова и Беличенко, пожать друг другу руки и перекрестил это рукопожатие.
Во время игры страсти не раз накалялись и доходило почти до драки. Но батюшка своей властью – «я есть судья строгий» - гасил все страсти, всех успокаивал и вразумлял. Судил он не по правилам футбола, а по правилам любви. Когда стоящий в воротах Беличенко увлекся спором с Кузнецовым, стоящим в офсайде, и пропустил мяч, батюшка гол засчитал. Когда Оселедцы, казалось бы, безнадежно проигрывали, он позволил вступить в игру на их стороне «бразильскому легионеру», чернокожему студенту, профессионально играющему в футбол, так как знал: поражения Беличенко не выдержит и безнадежно обидится… Под присмотром священника даже футбол послужил не раздору, а исцелению.
При ничейном счете 5:5 те самые заговорщики, которые задумали устроить матч, незаметно из ружья прострелили мяч, и игра так и закончилась – миром.
Капитаны команд, Беличенко и Кузнецов, рассматривая неожиданно лопнувший мяч, нашли на нем старые заплатки и стали вспоминать, сколько раз они его в детстве латали… Эти воспоминания побудили их вместе обмыть ничью. И вместе отпраздновать размежевание.
Во время совместного застолья произносились тосты: о том, что лучше – дружить. Главы администраций выпили на брудершафт и расцеловались.
Присутствующие за праздничным столом влюбленные пары, разъединяемые границей, тут же и переженились. И тут же за столом по указанию глав администраций их зарегистрировали и отменили все прежние ошибочные решения…
Фильм закончился всеобщим торжеством. Попутно устроилась даже судьба отрицательных персонажей. К концу фильма они раскаялись и нашли свое счастье, доказывая, что зло – это только отсутствие добра…
Фильм вышел на экраны в 2007 году. В завершающих его кадрах, несмотря на всеобщее торжество, на заднем плане осталось не убранным то самое проволочное заграждение. Ведь тогда, в 2007-м, во время правления Ющенко, проволока никуда не делась. Авторы фильма, однако, надеялись, что эта колючая проволока все же не помешает разделенным границей России и Украине жить в мире и согласии.
Но жизнь пошла по другому сценарию. Те, к кому был обращен этот фильм, не захотели внять его мудрым предупреждениям, не захотели открыться светлому потоку добра, дарованному этим фильмом. Не вняли предупреждению реальные «Беличенко» и «Кузнецов», и даже реальный «священник» не вмешался в ход «футбольного матча»…
А через несколько лет грянул гром.
И гремит теперь, все усиливаясь. Видимо, всем нам придется исправляться уже по-другому. И все, что нас ждет, сможет быть изображено уже в ином, вовсе не «легком», жанре...
Не знаю, демонстрировался ли когда-нибудь этот фильм на украинских телеканалах; учитывая же сформулированные недавно украинскими властями критерии «вредного» для народа кино, он не имеет сегодня шансов попасть на украинский экран.
Но когда выгонят хунту, фильм Николая Гейко "От любви до кохання" на Украине обязательно покажут. Часто будут показывать. Он послужит еще исцелению, заживлению ран…
И вспомнят добрым словом талантливого человека и истинного патриота Николая Гейко..
Конечно, с точки зрения нынешнего правящего на Украине режима и тех, кто ему служит, фильм этот «антипатриотический», а позиция его создателя – «пророссийская». Однако сегодня именно «пророссийская» позиция, при всей ее невыгодности и даже опасности для ее носителей, является для живущих на Украине подлинным патриотизмом. Патриотично то, что служит процветанию нашей земли и достойной жизни ее народа. Чтобы понять, что патриотично, а что нет, достаточно хотя бы сравнить жизнь нашего народа до Переяславской рады и после. Или вспомнить то, что исторически более близко и многим памятно: жизнь в СССР, в единой стране с Россией, когда Украина экономически жила лучше России и имела все возможности для культурного развития. И сравнить это с теперешним «нэзалэжным» ее состоянием, при котором «независимые украинцы» разбегаются по всему миру в поисках пропитания...
Те же, кто сегодня на Украине возвели себя в ранг «патриотов», служа на самом деле интересам США или «мировой закулисы», - «патриоты» своего кармана, не более…
В наше смутное время Николай Гейко был не только патриотом своей земли, но и подлинным послом России на Украине, разрушая искусственные стены, разделяющие единый прежде народ; делая, по сути, то дело, которое российской властью было возложено на "политического тяжеловеса" и друга Кучмы посла Черномырдина и которое «тянет» теперь на себе российский посол Зурабов. Жаль только, что Николаю Гейко, чтобы иметь возможность делать это святое дело, часто приходилось отвлекаться на всевозможные посторонние вещи, к примеру разносить молоко и мыть окна в окрестностях Праги…
Николай Гейко умер в 2009 году от онкологического заболевания, не дожив до пятидесяти лет. Вечная память.
Календарь
