Призрак Петербурга в миниатюре становится всё более призрачным

8 июля по новому стилю отмечается очередная годовщина Полтавской битвы 1709 года. В предыдущей статье мы кратко ознакомились с причинами, которые обусловили победу русской армии и только отчасти отметили значение этой битвы. Для примера возьмём саму Полтаву, город, под которым и произошла эта определяющая для России битва.

Не вступая в бесплодные дискуссии

С учётом того, что даже 300-летие битвы отмечалось в Полтаве ни шатко ни валко. Была построена простенькая ротонда с надписью на трёх языках: «Время лечит раны».

В 2015 году – просто нулевой уровень мероприятий. Здесь уместно вспомнить вывод языковеда и историка Н. C. Трубецкого о том, что «патриотическое» насаждение искусственных перегородок в верхних этажах культурного здания неизбежно ведёт к «такой удушливой атмосфере провинциального застоя и торжествующей второстепенности», при которой одарённые и духовно развитые люди с родины бегут. А вместо желаемой национальной культуры на низших этажах получается карикатура.

Нынешние хуторянские украинские историки самой изначальной формой хуторянского и хатоскрайнего мировосприятия обречены исключительно на теорию «Полтавской катастрофы». Ничего иного, никакого даже минимально возможного объективного взгляда на последствия Полтавской битвы от них не дождёшься, как нельзя дождаться с яблони плодов груши.

Даже шведы, которые хоть и до сих пор не могут простить России перехода в зрительный зал с подмостков истории, но и те устами историка Петера Энглунда говорят, что Полтавская битва стала одной из дорог, которая привела современную Швецию к богатству и преуспеванию. Правда, не интересующимся историей эта тема мало интересна вообще. Например, шведы-менеджеры, студенты или программисты могут сообщить, что «о Полтаве и Мазепе мы учили в школе. Что-то с войной связано. Много этих войн было», «Мазепа — русский король, он воевал против шведского».

Но мы, не входя в чисто идеологический спор с партией современных мазепинцев, твердящих о «колониальном угнетении», рассмотрим только факты. На примере Полтавы, областного центра нынешней Украины. Мне могут возразить, что Северная война имела и имеет до сих пор значение только для Москвы, Стокгольма и Киева, но не для Полтавы. Так ли?

Во времена административных реформ Александра I в 1802 году Полтава из захолустного полкового городка превратилась в центр большой губернии. В этом отношении она выиграла спор с не менее стародавними и славными Лубнами, вотчиной князей Вишневецких, и Ромнами, известными своей ярмаркой. Впрочем, даже нынешний промышленный и приднепровский Кременчуг имел больше шансов стать губернским центром. Но битва подставила Полтаве такое плечо, что Полтава оставила своих конкурентов позади.

В 1709 году в Полтаве проживало 4 тысячи жителей, так как городишко периодически подвергался татарским набегам и разрушениям, в последний раз это произошло в 1695 году.

Сто лет было вложено в строительство Полтавы благодаря только Северной войне XVIII века. Парадокс, но благодаря этой войне (а не миру) Полтава стала тем, чем по крайней мере была до недавнего времени. Например, в 1787 году французский историк и дипломат граф Луи Филипп де Сегюр, служивший послом Франции в России, сопровождал Екатерину II в её поездке по стране в связи с присоединением Крыма к Российской империи. Одна из записей в путевом дневнике графа гласит: «Небольшой городок, худо укреплённый и малонаселённый, не представляет вниманию ни одного замечательного здания или памятника». Удивительно, но уже через 25 лет (скоро столько же будет украинской незалежности) этот городок современники назвали маленьким Петербургом. Битва, которая продолжилась несколько часов, десятилетиями определяла и формировала архитектуру Полтавы. Её центр, определённый архитектурным ансамблем Круглой площади, был построен в питерском духе александровского классицизма.

В 1802 году Малороссийскую губернию со столицей в Чернигове разделили на две — Черниговскую и Полтавскую. Последняя должна была стать Лубенской. Именно Лубны были культурным и экономическим центром региона. «Первоначально существовало предположение сделать губернским городом не Полтаву, а Лубны как центральный пункт, но историческое прошлое Полтавы дало перевес последней, и Полтава сделалась с 9 марта 1802 года губернским городом», — отмечал историк Иван Павловский в своём очерке о Полтаве, изданном в 1910 году. «Полтава в момент открытия губернии была небольшим городком, похожим больше на деревню, чем на город. При въезде в город было немало ветряных мельниц, что уже служило признаком скорее деревни, чем города», — повествовал историк.

Будущий центр губернской столицы Куракин предложил обустроить на месте, где Пётр I встретился с защитниками Полтавской крепости под руководством полковника Келина. Площадь назвали Александровской в честь тогдашнего императора Александра I. В 1806 году разработали Генеральное положение казенных строений на поле Александровской площади. Архитектором административных зданий стал Андреян Захаров, известный своим проектом Адмиралтейства в Санкт-Петербурге.

Согласно плану, от большой круглой площади расходилось восемь улиц, а посередине круга решили установить памятник Полтавской битве. Проект утвердили тоже в духе классицизма, взяв за основу триумфальные колонны древних римлян. Правда, к 100-летию не успели: чугунную колонну с золочёным орлом открыли с опозданием на два года — 27 июня 1811-го. Автором проекта стал Тома де Томон, французский архитектор, автор знаменитой композиции стрелки Васильевского острова в Санкт-Петербурге со зданием биржи и Ростральными колоннами. Так большая деревня стала маленьким Петербургом.

Военный историк Александр Михайловский-Данилевский в мемуарах вспоминает о визите Александра I в Полтаву в 1817 году. «Сентября 16 поутру мы отправились на поле бессмертного полтавского сражения, на котором был выстроен третий пехотный корпус с движениями войск Петра Великого и Карла XII. Нам благоприятствовала прекраснейшая погода, и государь был чрезвычайно весел, любезен; да и можно ли было не радоваться, находившись посреди войск, незадолго торжествовавших над всей Европой и в тот же день являвшихся перед ним на полях, на которых за сто лет спасена империя и положено настоящее основание её величию», — писал историк.

Памятник на месте отдыха Петра І

В том же году губернатор Репнин, любитель старины, приказал разрушить дом, в котором отдыхал Пётр I в день великой битвы. Вместо деревянной и ветхой хаты здесь в 1849 году возвели величественный обелиск. Он получился торжественным: прямоугольная пирамида на пьедестале из гранитных ступеней, а наверху — щит, меч, шлем и лавры полководца. Происхождение было петербургским: одна только доставка монумента обошлась в 1 тысячу 825 руб.

А 27 июня 1852 года вспомнили о месте самой битвы: тут заложили церковь Сампсония Странноприимца. Её торжественно освятили в 1856-м. Спустя 147 лет сбылось пожелание Петра I основать тут монастырь. Строительство началось лишь после личного вмешательства царя Николая I, а архитектором выступил Иосиф Шарлемань, автор проекта здания Министерства внутренних дел в Петербурге.

200-летие Полтавской битвы праздновали с размахом. За год до юбилея создали комиссию во главе с генералом Александром Бильдерлингом. А в феврале 1909 года Николай II издал отдельный указ о грядущих торжествах, которые должны были носить общероссийский характер. На празднование выделили колоссальную сумму — 240 тысяч рублей.

Город получил новые постройки. На месте Подольского бастиона крепости установили Белую беседку (ротонда «Дружба народов»), на поле битвы рядом с братской могилой воинов открыли музей. Появился и новый памятник защитникам крепости и её коменданту полковнику Келину — каменная стела с бронзовым львом.

Император по достоинству оценил и город, и торжества. Не понравился высокому гостю лишь дом земской управы (нынешний краеведчесий музей). Роскошное здание, богато украшенное национальными орнаментами, было выполнено в стиле украинского модерна. Но государь раскритиковал не архитектуру, а идеологию: «Стиль дома исполнен как бы для малороссов и их истории, что крайне недопустимо и вредно для государства».

Не архитектурой единой

Полтаве также требовалось и экономическое развитие. Для этого местные власти ходатайствовали о переносе в столицу губернии Ильинской ярмарки, которая до этого квартировала в Ромнах. Эта торговая площадка имела огромные обороты и по значимости стояла в одном ряду со знаменитой Нижегородской ярмаркой.

Спор между общинами двух городов длился не один год. Полтавчане победили в 1852-м, не в последнюю очередь благодаря всё той же Северной войне.

Губернатор Александр Аверкиев в отчёте о состоянии Полтавской губернии за 1841 год, кроме ряда других аргументов, приводил и такой: перенос ярмарки «представил бы источники к изысканию доходов для улучшения и украшения города и вообще дал бы новые силы знаменитому городу для России, но, к сожалению, до сих пор бедному во многих отношениях».

Вместе с ярмаркой в Полтаве появились евреи и иностранные гости, что было важно для развития города. Публицист и славянофил Иван Аксаков писал о них так: «Где евреи, там и деньги, говорят русские торговцы. Они, усиливая розничную торговлю на ярмарке, усиливают обращение наличной монеты. В Полтаве, на Ильинской ярмарке благодаря евреям появляются кроме сукон западного края иностранные шелковые и камзольные материи, голландское полотно и венский галантерейный товар». Кроме того, для покупки главного ярмарочного товара, шпанской шерсти, на Ильинскую ярмарку приезжали австрийские и прусские торговцы.

Свинья под орлом

Историческим монументам и храмам, обильно украшенным имперской символикой, пока удаётся переживать нынешнее помрачение от националистического угара. Орёл на монументе славы отделался тем, что к золотой птице приставили украинский флаг, а колону изуродовали тряпкой с бандеровским приветствием.

Современная Полтава безальтернативно дополняет славное и определяющее военное прошлое своеобразным местечковым юмором. Например, монументальную «москальскую» пропаганду разбавляют памятниками свинье или галушке. А аллею позади памятника Николаю Гоголю украсили фигурами, изображающими якобы кузнеца Вакулу, Тараса Бульбу, панночку из «Вия» и т. д., но только не «москальскими» персонажами из «Ревизора» или «Мёртвых душ».

Проект памятника Мазепе в центре города

Классическую архитектурную ауру центра города периодически уродуют то куполами подземного перехода, то просто нелепыми киосками, которые закрывают перспективу центральных улиц. Дух инженерной интеллигенции, который в своё время поддерживался наличием промышленности, ныне окончательно размыт атмосферой кичливого и неуёмного торгашества.

Ныне же город в рамках затеваемой административно-территориальной реформы может быть «пристегнут» вместе с Сумами к Харькову, с полным переходом Полтавы в статус хутора, в котором когда-то и зачем-то «кляти москали» понастраивали диковинные дома и такие же памятники. Теперь осталось их только снести или покрасить в сине-желтый цвет, чтобы патриотическая по замыслу, но карикатура по сути приобрела свой законченный вид.