Сергей Никоненко: «Есенин придал особый смысл моей жизни»

– Случилось это 49 лет назад, – признаётся актёр. – Когда создавал в картине «Пой песню, поэт» Сергея Урусевского образ поэта, стихи которого знаю и люблю с детства, ещё не подозревал, что родился и живу в доме, где жил когда-то мало кому известный, только начинающий путь к славе кудрявый бесшабашный «повеса», как он себя называл.

– Для вас стало неожиданностью приглашение на эту роль?

– Мне её «напророчили» ещё в студенчестве, когда «носил» точно такой же белобрысый вихор, как у знаменитого тёзки. А сбылось пророчество благодаря актёру, поэту, сценаристу Гене Шпаликову, с которым мы были дружны: он написал сценарий и привёл меня к режиссёру. Пробы увидел Михаил Ильич Ромм и сразу же сказал: «Есенина я видел живым, он был таким». И сомнения у всех отпали.

Сергей Никоненко в роли Сергея Есенина

– Но ведь с творчеством поэта вы уже были знакомы?

– Конечно! Ещё с того времени, когда занимался в студии художественного слова Дома пионеров и увлекался Маяковским. С подачи школьного соседа по парте впервые взял в руки томик Есенина. И – пропал: он стал любимым! Жил, снимался, играл в театре, а потом мне в руки попали воспоминания первой жены поэта Анны Изрядновой. Точного адреса, где Есенин сначала жил с ней, а потом навещал её и сына Георгия, она не называла, но очень подробно описала дорогу к дому: «Шла по Смоленскому бульвару, потом переулком в сторону Арбата, перед Арбатом сворачивала направо и затем в подворотню налево…»

– Тогда и появилась мысль о создании музея?

– Тогда я только подумал, что это же дорога к моему дому 44 в арбатском переулке Сивцев Вражек. Интерес зародился, но до поры до времени дремал. А когда появилось время, занялся домовыми книгами, архивными записями. Выяснил, что первая семья поэта снимала комнату в квартире 14 этого дома. Именно в этой квартире, по воспоминаниям Изрядновой, Есенин сжёг свои рукописи в сентябре 1925 года перед отъездом в Ленинград. Сюда приезжала мать Есенина. Отсюда в тридцать седьмом забрали Георгия и расстреляли в двадцать три года за «покушение на Сталина». Сюда приходил повидаться с бабушкой другой сын поэта – Александр Есенин-Вольпин.

Комната Анны Изрядновой, восстановленная Сергеем Никоненко

– Создание музея – дело серьёзное: надо не только помещение иметь, но фонды солидные. Как с этим справились?

– С фондами было проще. Я частенько заходил по пути домой то в один, то во второй букинистический магазин на Арбате. Посчастливилось приобрести несколько изданий Есенина с его дарственными надписями. Когда начинаешь чем-то серьёзно увлекаться, многое само в руки идёт. Вот и мне стали попадаться есенинские вещицы. Тогда и решил, что пора «выбить» место под музей. С трудом, после долгих хождений по кабинетам удалось перевести квартиру в нежилой фонд. Сделали серьёзный ремонт помещения, в котором несколько лет обитали бомжи. И за год до столетия великого поэта, в 1994-м, мы с женой, актрисой Екатериной Ворониной открыли музей. На свои кровные, ни копеечки бюджетных денег. Из руин восстановили все пять комнат, в которых разместили около двух тысяч экспонатов. На доме нашем теперь табличка висит: «Памятник истории. Охраняется государством». А в наш двор, кстати, выходит чёрный ход дома, где родился и жил Андрей Белый. Рядом – Арбат, 53 – дом Пушкина. В соседнем здании останавливался Александр Блок, приезжая в Москву. Представляете: окна домов, связанных с именами трёх поэтов, выходят в один двор!

 – Что особенно цените из собранного?

 - Прижизненные издания с автографами, личные вещи поэта, живописные полотна. Скульптурные портреты в белом мраморе и в бронзе – я люблю, чтобы было солидно, весомо, зримо, как Маяковский говорил. Диван, на котором сидел поэт. Бокал, который он три года возил с собой и не хотел пить ни из какого другого. Бритвенный прибор из десяти предметов, который Есенин подарил своему другу – поэту Николаю Клюеву со словами: «Россия кровью исходит. А ты всё в облаках витаешь, проповедуешь свои старообрядческие мотивы. Вот возьми бритву и сбрей бороду!» Клюев Есенина не послушал, а бритвенный прибор через несколько дней передарил своему другу Анатолию Яр-Кравченко, у племянника которого я выкупил реликвию.

– Говорят, вы на родине поэта помогли восстановить храм?

– Не храм, а колокольню. В селе Константиново с восемнадцатого века стоит церковь Казанской иконы Божией Матери, как раз напротив есенинского дома. На колокольню дед посылал мальца звонить благовест в любую погоду. В пятидесятые годы местный мужик разрушил колокольню, выбивая кирпичи для строительства своего свинарника. Когда я увидел, что от колокольни остался практически один вход, решил посодействовать восстановлению.

Восстановленная колокольня церкви Казанской иконы Божией Матери в селе Константиново

– Есенин – самый любимый поэт?

– После Пушкина. То, что было по плечу Александру Сергеевичу, никому больше в литературе не удалось. Есенин мне близок своей исповедальностью и гениальной простотой. А ещё тем, что в его стихах постоянно открываешь что-то новое. Даже в хорошо известных, выученных наизусть.

– Вы давно уже успешный режиссёр, но продолжаете активно сниматься. То есть предпочтения режиссуре не отдаёте. У опытных режиссёров предпочитаете сниматься?

 – Зачем от чего-то любимого, себя тем самым обедняя, отказываться? Мне и то и другое нравится. Для меня значения не имеет сниматься у молодого или мэтра. Главное, чтобы была хорошая драматургия, стоящая роль. Одинаково приятно было работать у начинающего Александра Баршака в картине «Аптекарь» и у культового режиссера Станислава Говорухина. Как в шестидесятые годы, когда играл в его картине «Белый взрыв», так и через сорок лет в «Пассажирке».

– С Василием Шукшиным вас связывали не только ведь деловые отношения?

– Мне посчастливилось дружить с Шукшиным. Он частенько ночевал на моей знаменитой раскладушке, которая и Коле Губенко послужила, и Гене Шпаликову, и Никите Михалкову, и Мише Задорнову. Жалею, что куда-то этот раритет подевался. Если бы все, кто спал на моей раскладушке, оставляли автографы, цены бы ей не было. После ухода из жизни Василия Макаровича я снял «Ёлки-палки!», «А поутру они проснулись» и «Охота жить» по его рассказам. Всё это – счастливые моменты жизни.

– В титрах картины «Охота жить» фамилия Никоненко значится трижды: кроме Сергея ещё Никанор и Пётр. Продолжатели актёрского рода?

– Сын Никанор работал на площадке ассистентом, он окончил Высшие режиссёрские курсы у Аллы Суриковой и Владимира Фокина. А в небольшой роли снялся его сын, мой внук Петя. Станет ли он актёром, говорить рано.

– У вас огромный опыт общения с режиссёрами, актёрами. Кого вспоминаете с особой теплотой?

– Конечно же, моего учителя Сергея Аполлинариевича Герасимова. Никиту Михалкова, у которого снимался в самой его первой картине, курсовой, здесь, в Ялте, «Я уезжаю домой». Потом я у него ещё дважды играл. Конечно, в этом же ряду Вадим Абдрашитов, Карен Шахназаров. Посчастливилось работать с «могиканами» отечественного кино: Михаилом Пуговкиным, Зоей Фёдоровой, Николаем Крючковым, Владимиром Андреевым. С Олегом Ефремовым, Олегом Табаковым, с Наташей Гундаревой судьба свела. Хорошая была компания!

– В Ялте часто снимались?

– С этим городом многое связано не только у меня, но и у моего отца, который пятнадцатилетним пареньком служил у создателя отечественной киноиндустрии Александра Ханжонкова.

А я впервые снялся на Ялтинской киностудии студентом второго курса в фильме «Счастье пришло» в 1960 году. Вместе с Зоей Фёдоровой и Николаем Крючковым. Потом снимали здесь «Шурка выбирает море», «Странные люди» по Шукшину, «Там, за горизонтом», «Шестой», «Я – кукла». А вообще по всему Крыму снимался. В Евпатории в картине «Расколотое небо», где мы с Аристархом Ливановым были лётчиками Первой мировой войны. Здесь же снимались фрагменты картины «Трын-трава». В «Ёлках-палках» море снимали в Орловке под Севастополем. В Керчи два года назад стал татарином Дамиром Надыровичем в лирической комедии Тиграна Кеосаяна «Крымский мост. Сделано с любовью» о строительстве долгожданного моста, соединившего полуостров с материком, о строителях и жителях полуострова и Тамани. С удовольствием общался с местными жителями, занятыми в массовке. С интересом наблюдал за работой инженеров, машинистов кранов, монтажников, сварщиков, которые тоже стали героями картины. Это фильм больше про отношения между людьми, а не просто про стройку.

– Примерили на себя другую национальность?

– Да мне это не впервой. Приходилось быть датчанином, испанцем. В картине «Анекдотиада, или История Одессы в анекдотах» были два колоритных еврея – Армен Джигарханян и я. Отрастил бороду, надел тюбетейку – вылитый татарин.

– Вы были среди подписавших в марте 2014 года обращение российских деятелей культуры в поддержку политики Владимира Путина на Украине и в Крыму и стали невъездным на Украину. Это огорчило?

– Огорчает то, что происходит в этой стране. Хорошо всегда относился и отношусь к украинскому народу. Но как же я мог поступить иначе, видя грязную политику украинских временщиков? Я для себя решил: «Если что, поеду защищать крымчан». К счастью, не понадобилось. Приезжая каждый год на разные крымские фестивали, вижу, как меняется жизнь в российском, по историческому праву, Крыму. Радуюсь вместе с его жителями. О работе с украинскими коллегами на студии имени Довженко у меня остались добрые воспоминания. Я там снимался у Александра Итыгилова в картине «Если можешь, прости», у Андрея Праченко – «Новый русский романс», у Татьяны Магар – «Мужская жизнь» и «С днём рождения, королева». Хороший режиссёр – качество вне национальности. Главное, чтобы людей политики не сталкивали лбами.

– О вас говорят коллеги как о человеке весёлом. Значит ли это, что ближе комедийные роли?

– Похохмить, анекдоты рассказать – хлебом не корми. Приятно же дарить людям смех и хорошее настроение. Комедии люблю, но не все. Мне очень близки такие, как «Ёлки-палки» по Шукшину.

– Одна из ваших театральных ролей – Чапаев в спектакле по роману Пелевина неоднозначно оценена критиками, многие её поругивали. Обидно?

– Помните пушкинское «Хвалу и клевету приемли равнодушно»? Это самый хороший совет актёру. Если на все высказывания болезненно реагировать, надолго не хватит. У меня Чапаев не такой, как у Фурманова, и не такой, как у Бабочкина. Я больше на фольклор ориентировался. Мне даже анекдоты про Василия Ивановича помогли в создании образа. Работаю в этом спектакле с удовольствием, ощущаю симпатию зрителей.

Сергей Никоненко в роли Чапаева

– На евпаторийском «Солнечном острове» вы представляли картину «Опасные каникулы», в которой сыграли свою 223-ю роль. Чем она вас привлекла?

– Увлекательным сюжетом, пронизанным духом детства, окунуться в который всегда приятно. Съёмками в Крыму – это всегда удовольствие.

– Есть какая-то мечта у востребованного, состоявшегося артиста театра и кино Сергея Никоненко?

– Встретиться с очередной хорошей драматургией, с новой стоящей ролью. О чём ещё мечтать актёру, у которого в семье всё в порядке, со своей совестью в ладу?

 – У каждого человека есть жизненный ориентир. О своём можете сказать?

– Его дал мне большой художник, невероятно одарённый человек, наделённый Господом редким чувством справедливости и умением распознавать настоящее, талантливое, – Василий Макарович Шукшин. На всю жизнь запомнил его слова: «Нравственность есть правда».

* * *

Актёр театра и кино, кинорежиссёр, сценарист, народный артист РСФСР Сергей Петрович Никоненко родился в Москве 16 апреля 1941 года. Получил во ВГИКе актёрское и режиссёрское образование. Среди ярких ролей – киноперсонажи в телесериалах «Каменская», «Одна любовь души моей», «Тяжёлый песок», «Родина ждёт», «Граф Крестовский», «Гибель империи».

В фильмографии актёра более 200 фильмов и сериалов, режиссёра – 15 картин и сериал «Аннушка», в котором и сам сыграл. Среди многочисленных наград – ордена «За заслуги перед Отечеством», «Почёта» и Александра Невского, призы международных кинофестивалей, Международная литературная премия Сергея Есенина, Международная премия Дружбы народов «Белые журавли», медаль Александра Довженко. Аллея звёзд Ялтинского международного Телекинофорума на набережной города-курорта украшена памятным знаком с именем Сергея Никоненко.