«Украинская держава» в лапах прусского орла

То вознесет его высоко,
То бросит в бездну без стыда.

Народная песенная переработка баллады
поэта и драматурга Николая Соколова «Он».

Судьба отмерила Павлу Петровичу Скоропадскому жить почти 72 года (без трёх недель). Из коих 30 лет, большую часть сознательной жизни, он провёл в Германии. Здесь, в Висбадене, родился – и тут же, в Меттене, упокоился. В такой «закольцованности» биографии, столь ценимой романистами, они видят не что иное, как перст Провидения. Сложно с этим не согласиться. 

К «германскому стажу» имярека с полным правом можно отнести и семь с хвостиком месяцев его гетманства. Примерно на половине этого срока он совершил свой первый (и единственный) международный визит. В Германию, естественно. Кайзер Вильгельм II дал ему аудиенцию. «Я был предупреждён, что с императором не стоит говорить о делах, так как в данное время это никакого значения не будет иметь», – отмечал Скоропадский в «Воспоминаниях». Поболтали, стало быть, о пустяках. Затем Вильгельм II вручил своему визави орден Красного орла – вторую по значимости награду Королевства Пруссии, даваемую в данном случае «за долгую и верную службу королевству и другие заслуги». Принял почтительно. «Я благодарил за прием и пил здоровье его (кайзера) и немецкого народа». Была сделана, как нынче говорится, фотосессия. На одном из снимков изображён вальяжно стоящий император, а перед ним – «свежий кавалер», вытянувшийся по стойке «смирно». Весьма показательно.

«Стань передо мной, как лист перед травой»: император Вильгельм II и гетман Павел Скоропадский после награждения последнего прусским орденом Красного орла.

Далее визит Скоропадского очень напоминал все нынешние поездки украинских президентов за кордон (возможно, так закладывалась современная традиция?): в Спа встретился с фельдмаршалом Гинденбургом (начальником Генштаба) и Людендорфом (начальником штаба у Гинденбурга, подписавшим пресловутый Брестский мир). «Мы пили, около часа разговор вертелся исключительно на общих вопросах, не имеющих никакого политического значения. Я даже не припомню, о чем говорил Гинденбург, больше рассказывал о своей службе, после чего я с ним поехал на вокзал, где мы и простились».

Пауль фон Гинденбург (слева) и Эрих Людендорф в штабе.

Высокому украинскому гостю показали достопримечательности Касселя, Ганновера, Кёльна и Киля. Водили на какой-то из заводов Болена Круппа, но «знаменитых пушек дальнобойных … я не видел. Их приготовляли на совершенно другом заводе».

Киевлянин Василий Шульгин, в отличие от Скоропадского не принявший немецкой оккупации Города («Так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права… Мы – ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идёт война»), так подытожил визит гетмана в Германию: «Скоропадский обещал повергнуть к ногам его величества Украину, мы знаем теперь, к ногам какого величества он поверг страну». Гетман немедленно подтвердил справедливость этих слов, назвав Шульгина личным врагом.

Сам-то Скоропадский от этой своей «политики» отнюдь не прогадал: в канун антигетманского переворота под видом раненого с полностью забинтованной головой то ли майора, то ли генерала он был вывезен в Германию. С течением времени вдобавок к немецкому ордену получил он и свои «бочку варенья и ящик печенья»: виллу в предместье Берлина Ванзее (со статусом резиденции) и пенсию в 10 тысяч рейхсмарок ежемесячно «как руководитель дружественного Германии государства».

Смекнул, что на былом гетманстве (от которого он, напомним, сгоряча отрёкся, но потом включил реверс, мол, «титул гетмана никто не может у меня отобрать», «я отрёкся от гетманской власти, но не от прав на гетманский стол») можно снискать некий политический и финансовый капитал. Так Скоропадский сначала вошёл в созданный Вячеславом Липинским, идеологом «украинской монархии», и Сергеем Шеметом в 1920 году в Вене «Украинский союз хлеборобов-державников» (в качестве члена совета), а когда внутренние распри привели к его расколу и ликвидации в 1937 году, возглавил «правопреемника» этой организации – «Союз гетманцев-державников». Любопытно, что этот союз «гетманцев-германцев» как-то пережил гибель Третьего рейха (так ему и не пригодившись) и превратился в союз «гетманцев-американцев», учредив ячейки и в других странах, где угнездилась мутная украинская диаспора, включая реваншистскую Германию и Соединённое Королевство. На мизерные шансы, видимо, только так и ловят, раскидывая сети как можно шире. Но в данном случае на наживку «Украинской Трудовой Дедичной Монархии» (где «дедич» подаётся в смысле «вотчинник» - крупный землевладелец и опора власти) не клюнул абсолютно никто. На Украину имелись иные виды.

А ведь сколько усилий было отдано организации этого «руха», сколько положено стараний! Была тщательно разработана идеология «движения», выписана конституция будущего украинского «королевства», скрупулёзно рассчитана система передачи власти от действующего «монарха» к «преемникам». Ещё задолго до войны, 1 апреля 1925 года, Павел Петрович в крайне выспренных словах сделал предложение сыну Даниле стать «наследником его престола», гетманичем. Поломавшись для виду, Данила согласился.

Но загляд шёл уже на века: процедура передачи власти была обогащена неологизмами-феминитивами «гетманова» (жена гетмана) и «гетманивна» (дочь), которым надлежало «взойти на престол» в случае отсутствия «наследника мужеского пола». Чем этот «престол» отличался от табуретки в комнате их прислуги в Берлин-Ванзее, Альзенштрассе, 17, неясно. Он лишь грезился в туманных далях грядущего.

И действительно: булаву, выпавшую из рук смертельно раненого при бомбёжке англичанами станции Платлинг близ Регенсбурга экс-гетмана, беженца от Красной армии (в которой было очень много украинцев – его, по идее, верноподданных), подхватила супруга Скоропадского, Александра Петровна, в девичестве Дурново – в качестве «регента». По достижении ею 70-летия она облегчилась от этой ноши, возложив её на гетманича. Через 9 лет, 23 февраля 1957 года, он умер, откушав в лондонском ресторане блюдо, которое повар элементарно посолил, а Данила Павлович страдал редкой формой аллергии – непереносимостью соли. Совпадение с датой 40-летия Советской армии дало повод утверждать, что Данилу прикончила Москва, хотя никакого резону в этом для неё не было, напротив: «гетьманцы» честно вносили свою долю раздрая в националистическое движение зарубежья, где все враждовали со всеми, претендуя на мнимое первенство.

«Гетманыч» Данила Скоропадский, «гетманивны» Елизавета Кужим и Елена Отт (слева направо).

«Гетманшами» побывали после этого сёстры Данилы: Елизавета (в замужестве Кужим), а после её смерти в 1976 году – Елена (в первом браке Хиндер, во втором – Отт). Елена Павловна не замедлила посетить Украину сразу же после обретения ею «независимости», в 1991-м. Потом с периодичностью года в два приезжала вновь для встреч с «историками, политическими деятелями, молодыми учёными, теми, кого интересовали судьба гетмана, обычаи и жизнь его семьи». Смерть настигла её в 2014 году, когда на Украине победила не конституционная монархия, над которой потели два поколения «гетманцев-державников», а управляемая из-за океана анархия. Тщета их усилий была продемонстрирована наглядно и очевидно.

* * *

Правильному восприятию исторической фигуры Павла Скоропадского мешает отсвет его имперского прошлого: учился в престижном Пажеском корпусе, был произведён в камер-пажи, впоследствии зачислен в Свиту Его Императорского Величества – судьба занесла его действительно высоко, вплоть до царских чертогов. Блестяще командовал сотней в Забайкальском казачьем войске, лейб-эскадроном Кавалергардского полка, лейб-гвардии Конным полком, 1-й гвардейской кавалерийской дивизией, 34-м армейским корпусом. Однако же командовал он тем, что было создано другими, и под руководством знающих дело начальников.

Генерал-адъютант Двора ЕИВ Павел Скоропадский и его супруга Александра, в девичестве Дурново (её снимок – на знаменитом костюмированном балу 1903 года, в княжеском женском одеянии времён Дмитрия Донского).

Это был предел его компетенции, если не считать успешной работу гетманом, подручным «Оберкомандо» фельдмаршала Эйхгорна. При ближайшем рассмотрении оккупанты показались ему милейшими людьми: командующий – «почтенный старик… умный, образованный очень, с широким кругозором, благожелательный, недаром он был внуком философа Шеллинга». Греннер, его начальник штаба, – «человек чрезвычайно понятливый и мой престиж среди немцев он никогда не ронял», оба они были «выдающимися военачальниками и разумными политиками». Под стать им были и прочие немцы, с коими доводилось сталкиваться. Граф Гильзнер снискал титул «любезнейшего», канцлер граф Гертиг – «очень любезен, пил за мое здоровье во время обеда, я ответил», полковник Фрейгер фон Штольценберг – сама любезность, то же самое начальник разведочного отделения «Оберкомандо» майор Гассе. И даже майор, выселявший Скоропадского из отбираемой немцами гостиницы «Капе», не как-то так, а именно «любезно разрешил временно остаться на 10 дней». Как же отказать таким душкам в каких-то реквизициях или, скажем, в вопросе Крыма? Скоропадский писал: «Я чувствовал, что получение морской базы на Чёрном море в Крымском полуострове было для них чрезвычайно желательным».

Ну ещё бы: «завоевание Крыма» началось ещё Центральной радой, сначала признавшей его самостоятельность, а затем организовавшей вооружённую интервенцию силами армии УНР под командованием П. Ф. Болбочана. Немцы, оккупировавшие Крым, сначала выдворили оттуда эти войска; легитимизировать своё присутствие на полуострове они планировали путём федерализации (союза) Крымской республики с «Украинской державой», ну а та уже потом «пригласит» их. Улавливаете «связь времён»?

Премьер-министр Крымского краевого правительства М.А. Сулькевич, сумевший устоять против экспансии «Украинской державы» Скоропадского на Крымский полуостров в 1918 году.

Однако высшие чиновники правительства Скоропадского загубили всё дело – сначала устроили блокаду Крыма, куда не пропускалось ничего, кроме материалов снабжения немецкой армии, даже писем. Потом затеяли переписку исключительно на украинском языке, обращаясь к премьер-министру Крымского краевого правительства, Генерального штаба генерал-лейтенанту М.А. Сулькевичу, как к своему «губерниальному старосте». Он возмутился: «Я не „староста“, а глава правительства самостоятельного края, и прошу установить сношения между нами на общественном языке – на русском». Его поступок объявили в Киеве «разрывом дипломатических отношений». В итоге стороны пошли на переговоры, затягиваемые с обеих сторон, а в ноябре немцы из-за революции в Германии покинули полуостров. Их место заняли Российская добровольческая армия и военный десант Антанты. Получилось, что Крым присоединять – это не шашкой махать, хотя бы и во главе корпуса.

«Его светлость Ясновельможный господин Гетман Павел Скоропадский»: торговля такими открытками тоже приносила некоторый доход «Почесному Керманичу Української Громади в Німеччині» в межвоенный период.

* * *

«В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: „Какой приятный и добрый человек!“ В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: „Чёрт знает что такое!“ – и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную». Эта гоголевская характеристика помещика Манилова весьма подходит и для помещика Скоропадского, волею прихотливой судьбы усаженного на украинский «престол» и вскоре сметённого с него. Как оказалось навсегда.

На заглавном фото: Кайзер Вильгельм II и Павел Скоропадский со свитой на крыльце дворца Вильгельмсхёэ в Касселе, Германия, во время единственного заграничного вояжа гетмана.

Первая статья цикла о «Скоропадии» ЗДЕСЬ

Вторая статья цикла ЗДЕСЬ