Владимир Мотыль: «Самая высокая награда – любовь зрителей»

Так искренне считал народный артист России, лауреат многочисленных премий, кавалер ордена «Знак Почёта» Владимир Яковлевич Мотыль, последний романтик российского кино, как его называют коллеги и киноведы. И любовь эта у выдающегося режиссёра современности была.

Он родился в маленьком белорусском городке Лепель 26 июня 1927 года, детские годы провёл на Урале. Окончив актёрское отделение Свердловского театрального института, как человек основательный, получил ещё и фундаментальные знания на историческом факультете Свердловского университета. Около десяти лет работал театральным режиссёром и актёром, а в тридцать уверенно шагнул в кино. Первый фильм – «Дети Памира» (1962) – Владимир Яковлевич снял на Таджикской студии и получил за него Государственную премию Таджикской ССР им. А. Рудаки, позже стал почётным гражданином Душанбе и заслуженным деятелем искусств Таджикистана. Потом была комедия на военную тему «Женя, Женечка и „катюша“» (1967) по сценарию, написанному совместно с Булатом Окуджавой. И это был только «разбег». Киномарафон начался с приключенческого фильма «Белое солнце пустыни» (1969), побившего все рекорды в прокате и принёсшего режиссёру Государственную премию РФ в области литературы и искусства. Лидером проката стала и картина о декабристах и их жёнах «Звезда пленительного счастья» (1975).

Владимир Мотыль любил приезжать в Крым, в Ялту, где не раз участвовал в кинофестивалях. Его нельзя было назвать открытым и безудержно общительным. Скорее человеком в себе, отстранённым от шумихи, несуетным. Искала повод познакомиться, а режиссёр неожиданно подошёл сам, случайно услышав в моём разговоре с коллегой, что «Звезда пленительного счастья» – мой любимый фильм. Наше общение началось с вопроса Владимира Яковлевича: «Правда, что приняли всё безоговорочно?» И на следующих фестивалях продолжилось, как уже хороших знакомых. Перебираю архивные записи…

– Часто бывает, что режиссёр становится известным после какого-то фильма. Похоже, это ваша история, Владимир Яковлевич?

– Действительно, моё имя ассоциируется у всех с «Белым солнцем пустыни». Хотя это далеко не самый значимый для меня фильм. Самое интересное, что эта картина не побывала ни на одном фестивале при безоговорочной популярности у зрителей, которая не проходит с годами, её даже космонавты берут в полёт.

Кадр из фильма «Белое солнце пустыни»

– У каждой вашей картины – свой зритель. Кому-то больше нравится «Звезда пленительного счастья», кому-то более ранние «Дети Памира», «Женя, Женечка и "катюша"», «Лес»…

– Ну первые, может быть, помнит только старшее поколение. У них, кстати, тоже была нелёгкая судьба. Только тот, с которого начинал – «Дети Памира», был хорошо принят критикой. А со второй картиной были проблемы. Чинуш не устраивал Олег Даль, игравший в «Жене, Женечке и "катюше"» главную роль, да и к нашему с Булатом Окуджавой сценарию были серьёзные "идеологические" претензии. Спасло лишь то, что экспериментальная студия Григория Чухрая, где снималась картина, имела особый статус – автономию в выборе сценариев и режиссёра. Я очень благодарен Григорию Наумовичу, к мнению которого прислушивались, за безоговорочную поддержку. «Лес», снятый по мотивам пьесы Островского, вообще в прокат не выпустили, усмотрев в «прогнивших дворянских устоях» столетней давности аллюзии на современность.

Владимир Мотыль на съёмках фильма «Лес»

О перипетиях с «Белым солнцем пустыни», думаю, все наслышаны. Чудом «проскочил» на экран благодаря тому, что фильм понравился всемогущему Леониду Ильичу Брежневу. «Звезде пленительного счастья» заранее предрекали полный провал, утверждая, что фильм посмотрит лишь узкий круг историков и интеллигентов. А его только за первый год экранной жизни посмотрели сорок миллионов зрителей, в том числе молодые люди, от которых я получил трогательные письма. А со стороны коллег было полное неприятие ленты. Сергей Герасимов, Никита Михалков высказывались резко отрицательно. Замечательный режиссёр Игорь Таланкин вообще бросил мне: «Ты, Володя, деградировал». Понимание нашёл только у Ролана Быкова и Глеба Панфилова.

– За фильм «Несут меня кони…» (1996) по мотивам чеховской «Дуэли» вас упрекали в вольном обращении с литературной первоосновой: перенесли сюжет, героев в наши дни, лексика соответствующая.

– Фильм вызвал споры. Но это нормально. Весь цивилизованный мир уже десятилетия обращается к Шекспиру, Гёте, Шиллеру, перенося персонажи и сюжеты на современную почву. Почему? Потому что классика даёт те вневременные образы, которые возвышают в человеке человеческое и сегодня. Классика в костюмах прошлых лет порой смотрится как иллюстрация к Чехову, Горькому, Островскому, молодёжь относится к этому с равнодушием. Все попытки таких экранизаций в большинстве своём проваливаются. Но разве можно держать такое богатство как классика под спудом?

Кадр из фильма «Несут меня кони…»

В наше время, когда так деградировала нравственность, можно ли не напоминать об истинах, о непреходящих ценностях человеческого бытия, которые ушли из нашего общества. В библиотеки подростки, да и молодёжь не ходят, в школах литературу «проходят» в полном смысле этого слова. И я считаю своим человеческим долгом, профессиональной обязанностью сделать так, чтобы те нравственные эстетические ценности, которые содержит в себе классика, участвовали в борьбе за воспитание в молодых тех качеств, которые возвышают человека. Не примите за пафос. Кстати, работая над фильмом, я поднял в архивах статьи критиков тех лет, когда Чехов написал свою «Дуэль». Так вот они почти слово в слово повторяют нападки, которые мне приходится слышать в основном от учителей, воспринимающих литературу в качестве предмета, который надо преподавать, раскладывая всё по полочкам. И это свидетельствует о том, что я шёл за Чеховым. Знаете, когда в жизни не хватает рядом героя, размыта нравственная система отсчётов, искусство обязано «подкидывать» высокие ориентиры. Самый мой популярный фильм «Белое солнце пустыни» снимался в то время, когда в нашем обществе усугублялся жуткий протекционизм, «рыба гнила с головы». И в такое время показать самоотверженность, способность человека к поступкам, которые выгодны не ему, а окружающим людям, я считаю своим долгом. Считал и считаю, что искусство, обращаясь к вечным темам, самым эффективным образом влияет на все стороны жизни. Для меня совершенно неважны время действия, эпоха, а важно восполнить нравственный дефицит в обществе.

– Обращение к Чехову – случайность или давняя задумка?

– Любовь к Антону Павловичу у меня давняя. Первая книжка, которую прочитал в детстве, – его рассказы. Придя в кино, я всё время стремился снять фильм по Чехову, но не удавалось: право на экранизацию классики давали только маститым, солидным режиссёрам, проверенным, которые ничего не «исказят». Они делали иллюстративные фильмы в помощь таким учителям, которые меня сегодня упрекают. Сначала я просто хотел снять современную историю о любви по своему сценарию. В фильме, кстати, кое-что от него осталось – те невероятные фантазии, которые я насочинял из своих наблюдений и переживаний. Если вы обратили внимание, эпиграф к фильму «И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю…» из Пушкина. Это отвращение к грехам молодости, которую промотал бездумно, беспутно, обижая женщин, огорчая окружающих. Я тоже через это прошёл. Герой, пришедший к раскаянию и к Богу через свою любовь, мне близок. И чем больше старался я выписать самостоятельно именно такого героя, тем больше ловил себя на ассоциациях: это из «Дяди Вани», а то – из рассказов. То есть я не мог оторваться от Чехова, он жил во мне. И тогда я решил не играть в кошки-мышки, перечитал несколько вещей заново и выстроил из них сюжет. Мне хотелось показать заблудшего человека, его греховность, а потом – раскаяние, к которому его привёл Бог.

– В фильме «Несут меня кони…» много крымских пейзажей, но какое-то определённое место узнать трудно, где велись съёмки?

– Создавая образ маленького заброшенного городка у моря, во многих местах снимали – в Феодосии, в Ялте, на Байдарах, в Форосе. Впервые я побывал в Крыму с мамой. И, когда выбирал натуру для съёмок, узнавал те места, которые видел в детстве.

– Вы как-то сказали, что в фильме «Звезда пленительного счастья» есть нечто сугубо личное…

– Отголоски маминой судьбы. Когда моего отца репрессировали, она отправилась со мной, четырёхгодовалым, за отцом на Соловки. В моей памяти навсегда запечатлелись синее холодное море, заключённые, передающие меня из рук в руки, их шершавые грубые ладони. Сейчас я понимаю, с какой тоской о своих родных детях смотрели они на меня. Большинству не суждено было вернуться и подержать их на руках. И наше свидание с отцом было последним, вскоре он погиб.

Владимир Мотыль на съёмках фильма «Звезда пленительного счастья»

– Фильм о декабристах – опосредованное посвящение и другому поколению опальных?

– И это тоже, но не только. Мне хотелось напомнить о том, что нельзя во всём обвинять условия, в которых оказался, как нынче делают многие молодые люди: не в той семье родился, не в той школе учился, педагоги плохие, люди не те окружают, поэтому и не везёт. А сам-то ты что есть? Подзабыли мы об ответственности перед самим собой, перед тем, как сложится судьба. А уж брать на себя ответственность за судьбу Отечества – напрочь ушло из нашей жизни. А было ведь когда-то, было ... Этот фильм – о величии любви и несломленной чести.

– Каждый режиссёр открывает неизвестного актёра, даёт ему путёвку на большой, что называется, экран. Среди ваших открытий – Игорь Костолевский, которого, насколько знаю, снимали опять же вопреки мнению чиновников.

– Да, это была первая большая роль талантливого актёра, обладающего удивительной по силе и неповторимости харизмой. У молодого артиста судьба в труппе Театра имени Маяковского не складывалась: Гончаров его не оценил, Костолевский был подавлен. А я даже не стал делать с ним кинопробы, сразу решив, что именно он мне и нужен на роль Ивана Анненкова. Когда Госкино запретило его снимать, пошёл на хитрость: отправил Игоря в конноспортивную школу, где он два месяца осваивал искусство верховой езды, а я тем временем «пудрил мозги» чиновникам: нашли, мол, другого артиста. Картину начали снимать. Настал момент, когда Игорь на белом коне предстал перед съёмочной группой. Лихо спрыгнул, и с обворожительной улыбкой доложил: «Товарищ режиссёр, артист Костолевский к съёмкам готов!» Всем стало ясно: кавалергардом Анненковым может быть только он!

Актёр Игорь Костолевский в фильме «Звезда пленительного счастья»

* * *

Десятой и последней работой режиссёра стала картина «Багровый цвет снегопада». Завершить её успел он к своему 80-летию, но на экране не увидел: премьера на телевидении состоялась в июне 2012 года, через два года после ухода мастера.

Кадр из фильма «Багровый цвет снегопада»

Кинороман, действие которого происходит в непростое десятилетие с 1916 по 1926 год, основан на реальных фактах из жизни родителей режиссёра. Напряжённая работа над картиной длилась пять лет. Владимиру Яковлевичу приходилось справляться с обязанностями не только сценариста, режиссёра, но и кинопродюсера – новой для него профессии. Он проявил себя и как актёр – в эпизодической, но выразительной роли. И даже как композитор, создавший для фильма песню на стихи поэта Александра Тимофеевского. И это был не первый подобный опыт: написал мелодию романса для фильма «Несут меня кони» на стихи Александра Блока «Среди гостей бродил я в чёрном фраке».

Он ушёл, и, как это часто бывает, все увидели, какого универсального дарования лишился российский кинематограф. Мы с неизменным интересом смотрим его фильмы, наверняка будут смотреть их и будущие поколения, потому что во все времена нужна романтика, нужны свет и добрый юмор.