Бородино: хлеб и соль нашей истории

Война, вошедшая в историю под названием Отечественной 1812 года, началась 22 июня, в четвёртую субботу первого месяца засушливого лета, изобиловавшего, как следствие, пожарами, появлением кометы и другими грозными предзнаменованиями.

В этот день «Бюллетень Великой армии» № 2, издаваемый Le Moniteur universel, – нечто вроде «правительственного вестника», рассылаемого местным органам власти и расклеиваемого на стенах общественных зданий, опубликовал сообщение о начале боевых действий против Российской империи. Посол Франции в Санкт-Петербурге Жак Лористон (запомним это имя!) вручил председателю Государственного совета и Комитета министров Н.И. Салтыкову ноту с объявлением войны.

Сапёры принялись быстро возводить понтонные переправы через Неман, по которым вечером того же дня начали переходить на русский берег первые подразделения армии вторжения, насчитывавшей более 660 тысяч человек: дотоле невиданное скопище вооружённых людей, отчего и названное в нашем народе нашествием.

«Мы долго молча отступали», – говорит безвестный артиллерист, от лица которого ведёт рассказ поэт Михаил Лермонтов в своём стихотворении «Бородино». Сколь долго? Два с половиной месяца, 75 дней, пройдя за это время путь примерно в тысячу километров от Ковно (ныне Каунас, Литва) до деревни Бородино (в 125 километрах к западу от Москвы).

Отступали не вполне молча: впервые «огрызнулись» 25 июня возле литовского селения Барбаришки, потом ввязались в стычку близ Гродно 27-28 июня, дали бои под Миром (в эти же дни), Салтановкой (23 июля) и Островно (четыре дня спустя). Нанесли противнику ощутимый урон.

Одержали крупные первые победы: в битве под Кобрином 27 июля (теперь Республика Беларусь), в частности, где войска генерала А.П. Тормасова, понеся ничтожные потери, разбили превосходящую по численности саксонскую бригаду генерал-майора Генриха фон Кленгеля, пленив его самого, троих полковников, 63-х офицеров, более двух тысяч унтер-офицеров и рядовых, захватив в качестве трофеев четыре знамени, восемь пушек, большое количество другого оружия.

Столь упорное русское сопротивление уже разрушало планы Наполеона, объявившего в качестве casus belli – повода для войны – якобы имевшие место нарушения Тильзитского мирного договора 1807 года, крайне невыгодного для России, но соблюдаемого ею.

Бонапарт полагал, вторгнувшись в пределы Российской империи, сразу же навязать генеральное сражение объективно более слабой и численно меньшей русской армии, разбить её и принудить императора Александра I принять более жёсткие условия нового соглашения, вновь перекроив «тильзитский глобус» (раздел сфер влияния). Аппетиты Наполеона росли по мере «поедания» новых стран, грезилось владычество над полумиром.

Смоленское сражение 16-18 августа стало уступкой не столько планам Наполеона, сколько общественному мнению и настроениям, царившим в русской армии («не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?»). Де-факто главнокомандующего, военного министра М.Б. Барклая-де-Толли (второго после М.И. Кутузова полного, четырехкратного кавалера ордена Георгия Победоносца, коих за все времена было лишь четверо) обвиняли в трусости и чуть ли не в предательстве.

Не в силах выносить молчаливое осуждение общества и армии, Михаил Богданович подал в отставку с поста министра, оставшись в должности командующего 1-й Западной армией. Принял участие в Бородинском сражении, где проявил недюжинные образцы мужества и отваги, пребывая в самом аду боя: под ним были убиты пять лошадей, но сам он не пострадал.

Армию в полном составе 18 августа обязали принять Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, князя Смоленского, получившего этот титул шестью днями ранее. Что совпадает по времени со Смоленским же сражением 16-18 августа, окончившимся победой французов, ибо армия Наполеона всё ещё на треть численно превосходила русскую. Хотя в битве под этим городом, «ключом к Москве», французы понесли гораздо большие потери, чем их противник.

Назначение природного русского полководца, ученика Суворова, взамен «немца» (Барклай, на самом деле, происходил из старинного шотландского рода с нормандскими корнями, но так его именовала молва) вызвало огромный прилив энтузиазма в войсках и во всех слоях общества. Однако Кутузов, фактически приняв командование 29 августа в Царёво-Займище Смоленской губернии, продолжил, принимая во внимание значительное превосходство противника в силах и отсутствие резервов, отступление вглубь страны. Которое продолжалось, впрочем, только неделю.

«Широко поле», с возможностью «разгуляться» (по Лермонтову), было найдено между деревнями Бородино, Горки, Князьково, Татариново, Псарёво и Утицей, окаймлявших его с севера на юг, между Старой (южной) и новой, проходившей вдоль реки Колочи, Смоленскими дорогами, с расстоянием по фронту около 4-х километров, густо усеянное оврагами.

За день-два, имевшихся в его распоряжении, Кутузов смог разработать, с учётом особенностей местности, тактику ведения боя, и познакомить с ней командиров дивизий и полков. В сражении он никак не вмешивался в ход его, предоставив подчинённым проявлять собственную инициативу в сложной, быстро меняющейся обстановке. В чём не ошибся.

Были спешно возведены инженерные сооружения: выдвинутый вперёд по  направлению подхода французов Шевардинский редут (закрытая со всех сторон земляная крепость), в центре - Багратиновы флеши (мощный укреплённый опорный пункт обороны на господствующей высоте с высокой концентрацией орудийных стволов). На правом фланге, примыкающем к реке Колоче, была поставлена батарея Раевского, на левом, на Утицком кургане – 3-й пехотный корпус под командованием генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова. Далее шла болотистая местность, куда противник вряд ли стал бы соваться. 

Шансы соперников на тот момент уравнялись: Наполеон располагал примерно 138 тысячами регулярных войск, имея 587 орудий, погубив остальные силы в предыдущих сражениях, посадив гарнизонами в захваченных городах, «растеряв» на марше. Чего и требовалось русским стратегам.

Кутузов имел под ружьём, по разным оценкам, от 129 до 138 тысяч человек и 624 пушки. «Недовес» французов в орудийных стволах с лихвой компенсировался их качеством, в первую очередь дальнобойностью (били на расстояние до 3 километров, на 300-500 метров дальше русских пушек), возможностью стрелять по баллистической траектории, из укрытий, будучи не столь досягаемыми для артиллерии противника. Наконец, сам Бонапарт был «пушкарём», притом артиллеристом от Бога, что не раз блестяще доказывал в предыдущих сражениях.

А Кутузов состоял генералом от кавалерии, военачальником более «широкого профиля», однако куда как более опытным и осторожным, справедливо снискавшим прозвище Старый лис Севера.

Бой на Бородинском поле разгорелся ранним утром 7 сентября, ровно 210 лет тому назад, и продолжался до позднего вечера. Укрепления не раз переходили из рук в руки. «Залпы тысячи орудий» действительно, как в стихотворении, «слились в протяжный вой», не стихавший на протяжении многих часов подряд. Говорят, что когда пушки умолкли, прекратилась ружейная стрельба и барабанные перепонки вновь обрели способность воспринимать звуки, все вдруг услышали, как громко стенает, казалось, сама земля: это был слившийся воедино жуткий совокупный стон боли тысяч раненых, умирающих бойцов, тела которых устилали всё поле сражения, в некоторых местах лежавших один на другом в несколько рядов.

Бородинское сражение навсегда осталось в истории как самое кровопролитное из всех, продолжавшихся один день: каждый час в ходе его погибало с обеих сторон около восьми тысяч человек. И тем не менее каждый русский воин по своей воле устремлялся в эту кровавую мясорубку, дабы внести свою лепту в общую победу. Так погиб, к примеру, 27-летний генерал-майор А.И. Кутайсов, начальник артиллерии 1-й армии, очертя голову бросившийся в схватку, хотя этого от него совсем не требовалось. Тела его так и не нашли.

Как не нашла после многодневных поисков тела своего мужа генерал-майора А.А. Тучкова, брата защитника Утицкого кургана Н.А. Тучкова, тоже смертельно раненого на Бородинском поле, его вдова Маргарита Тучкова (Нарышкина), впоследствии постригшаяся в монахини и основавшая на предполагаемом месте гибели супруга Спасо-Бородинский монастырь. Где и начали, по преданию, печь поминальный ржаной хлеб, сегодня известный нам всем: от мала до велика, от Владивостока до Бреста, Киева и Одессы под названием «Бородинский». Вполне закономерно, ибо это была наша общая победа: на Бородинском поле героически сражались, в частности, Сумской и Изюмский «украинские» гусарские полки.

Он чёрный, будто пороховой дым, особенно горбушка, с зернами кориандра, схожими с пушечными ядрами и картечью, кои они символизируют. Это поистине хлеб нашей истории, как сама Бородинская битва – её соль.

Досужие споры о том, кто был в ней победителем, продолжаются до сих пор, хотя ответ очевиден. Сам Наполеон писал: «Бородинское сражение было самое прекрасное и самое грозное. Французы показали себя достойными победы, a Русские заслужили быть непобедимыми».

Как это понимать? А так: первенства не уступил никто никому. Ни той, ни другой стороной не было захвачено ни одного знамени. Никто никому не сдался, кроме раненых и неспособных к дальнейшему сопротивлению.

Поле битвы осталось за Наполеоном, это верно. Более того, вскоре после Бородинской битвы его войска 14 сентября во второй половине дня вошли в оставленную русской армией Москву. О безудержном разграблении древней русской столицы и бесчинствах армии «просвещённых» европейцев на сей раз умолчим… Однако не прошло и месяца, как «победитель» стал (трижды!) предлагать императору Александру I заключить мир на «почётных условиях».

Никакого ответа ему не последовало.

Крайней попыткой стала посылка Наполеоном своего генерал-адъютанта Лористона, бывшего перед войной послом в России, в лагерь Кутузова в Тарутино. Сутки промурыжив маркиза на аванпостах, генерал-фельдмаршал Кутузов (этого звания и ордена Святого Георгия I степени светлейший князь Смоленский был удостоен именно за Бородинское сражение, в этом и оценка битвы государем) принял переговорщика. «Мир любой ценой» – таков был наказ Наполеона Лористону. Но никакого ответа он не получил и здесь.

Москву Наполеон покинул 10 октября, судя по дате его письма жене. Намерение двинуться в обратный путь по неразорённой им ранее местности было пресечено в нескольких сражениях вновь окрепшей русской армии. Бонапарта силой вернули на старую Смоленскую дорогу, по которой он пришёл. «Подталкиваемые» проигранными сражениями под Вязьмой, Красным и на Березине жалкие остатки армии французов численностью 1600 человек 14 декабря переправились обратно через реку Неман.

Всего из всей «Великой армии» разными путями вернулось на родину не более 10 тысяч человек. Такова была цена великой авантюры Наполеона, после которой звезда его славы стала стремительно угасать, а 18 июня 1815 года, после проигранной Битвы при Ватерлоо, закатилась насовсем.

День Бородинского сражения М.И. Кутузова с французской армией стал одним из дней воинской славы России. Празднуется ежегодно 8 сентября.

Заглавная иллюстрация: Атака на Багратионовы флеши. Художник Александр Аверьянов